Владимир Чистяков - М.С.
— Значит, опять хоронить людей придётся. И опять многих.
— Прилично. Сколько в деревне, не знаю, но думаю, всех, кто там жил. На хуторе человек двадцать, да скотину зарыть или сжечь придётся. Ты не бойся, это дерьмо в режиме охоты было, а следовательно, она на много километров одна. Только ты поторопись. Хутор-то богатый был.
Он злобно стрельнул глазами. Снаряд лишь впустую царапнул броню.
— Говорят, вы в людях разбираетесь. Даже шуточка у вас есть ''Кадры решают всё''. Ну, вот и подумайте, сильно я похож на человека, который позарится на чужое.
''Вообще-то насчёт кадров вовсе не я придумала '' — подумала М. С… Но в этом мире данная фраза к ней просто прилипла. Настолько, что автором считают именно её. И даже император, шутник, как то раз сказал ''Как говорит генерал полковник,'' Кадры решают всё''. Хотя сам-то прекрасно знает, кто это сказал.
Интересно, где сейчас этот юморист доморощенный? Такие хитрецы ведь и вправду в огне не горят, в воде не тонут. Только вот в воде ещё кое-что не тонет…
— Ну, на первый взгляд, подчёркиваю, только на мой первый взгляд, на такого человека ты не похож вовсе. Хотя первоначальное мнение может оказаться и в доску ошибочным.
— А может, и наоборот.
— Какие мы скромные! Это ведь гордыня. Один из тяжких грехов.
— Не вам это решать!
— Иногда лучше решать самому, в том числе и за других, чем ждать, пока кто-то начнёт решать за тебя.
— Хотел бы я посмотреть на человека, который сможет что — либо решить за вас.
— Я бы тоже очень хотела.
Оба усмехнулись. А Марина откровенно засыпает. Она вздрагивала время от времени, пытается уловить о чём говорят, и снова начинает клевать носом.
— Здорово её умотало.
— Ничего, Еггты выносливые. Хотя и маленькие частенько.
— Только вот мелких среди вас не водится.
— Ну, это по всякому бывает.
— А вот не задумывалась, зачем нужна власть?
— Задумывалась. Слышал, наверное, такое слово, справедливость? Да слышал, слышал. Ну, вот власть затем и нужна, чтобы максимальному числу людей её обеспечить.
— Приходили ко мне иные из паствы со словами: Я верю в господа, но я за черных, отче, что мне делать? Чаще всего это были люди не слишком богатые, но праведной жизни. Были и другие, богачи, всегда стоящие на службе в первых рядах, столпы веры, как зовут их прямо скажем, не слишком радивые слуги господа. Жаловались на первых. Требовали проклясть их и наложить церковное проклятие.
— Проклинал?
— Нет. Служить вам и верить в господа вполне возможно. Но нельзя одновременно молиться и Господу, и золотому идолу. А это самое мерзкое. В Господа вы не верите, но про вас что ни говори, а поклонников идола вы не слишком жалуете.
Уже потом… Идя на эту войну иные из первых приходили ко мне за благословением. И я с чистым сердцем давал его. И молился о ниспослании победы.
— Потому что так решил ваш собор. Его представители принесли мне решение. ''Молится за власть, и о даровании победы''. А у меня очень хорошая память. Иные из них буквально несколько месяцев назад поливали грязью меня и проклинали со всех кафедр. Двое даже выступали за создание святого трибунала, для установления, не являюсь ли я порождением демона, а следовательно, не следует ли уничтожить и мою дочь, как существо нечеловеческой природы.
— Вопрос о трибунале не прославил многих иерархов.
— Вопрос об истине. Помнишь его?
— Вопрос, дать на который ответ выше человеческих сил?
— Именно
— Давить, давить из человека животное. Отучать его озираться по сторонам и трястись от каждого шороха. Пусть встанет, разогнется, и смело посмотрит на мир. Выжечь из души страх. Мир сильных духом людей. Мир каким он должен быть.
— Жесток будет такой мир, мир без сострадания.
— В мире не будет боли. Жалеют слабого и больного. А если их нет. То кого жалеть?
— Жалость и сострадание одно из первых отличий человека от животного.
— Ничего подобного. И то, и другое качество присуще и зверям. По крайней мере некоторым. Впрочем, людям эти качества присущи далеко не всем и не всегда.
— Ты думаешь я всегда был священником?
Зеленый взгляд скользит по лицу как луч прожектора по ночному небу. Так. За что-то зацепился. Ещё за что-то. Ещё и ещё. Уверенно отчеканено:
— Не-а. Сан ты принял недавно. Лет эдак пять назад. А до этого… ставлю сто к одному, что ты летчик, скорее всего, бомбер.
— Я так любил небо! И я так его ненавижу теперь!!!
— Кого ты разбомбил? Роддом? Детсад? Или просто сыпанул кассетными на голову своей пехоты? За последнее побью как-нибудь потом.
— Так зачем?
— Может, когда-нибудь люди научатся не убивать друг друга. Очень хочу приблизить этот час.
После того, как девочка заснула, они сидели ещё долго. Выпито было всё. А святой отец даже сквозь хмель замечал абсолютно осмысленный и ледяной взгляд М. С. О чём они говорили он не помнил. Может, он наболтал лишнего, а может, и нет. А вот свою последнюю полу трезвую мысль он запомнил — ''Значит она, действительно, не пьянеет''.
Они уходили. Женщина, почти не похожая на женщину, и девочка похожая на кого угодно, только не на ребёнка. Мать идёт впереди. На ходу она сняла с левого плеча автомат и протянула дочери. Девочка ловко взяла оружие и повесила за спину. '' Совсем, как солдаты носят ''- неожиданно подумал святой отец. Обе они нисколько не походили на тех женщин, что знал он. Слова смирение обе, похоже, не знали, зато гордыня их слишком хорошо видна. ''Зачем Бог сотворил женщину?'' — так кажется, звалась тема одного из богословских диспутов в академии много лет назад. Святой отец не помнил, кто что сказал тогда по этому поводу, но зато он точно знал, что он сказал бы сейчас, окажись он вдруг на том диспуте: "Иные женщины могут прожить жизнь так, что всем мужчинам будет стыдно за то, как они прожили свою. Для того их и сотворил господь''. Во всяком случае, в их глазах он прочёл немой укор, нет, не в глазах матери, та давно уже умела прятать свои чувства, а в глазах дочери. Ему стало да, пожалуй ему стало стыдно. ''Ты тут, сидишь, с женой, домом, скотиной. Ты не стар, и вроде здоров — так почему ты здесь? А не там, где легло столько людей, гораздо лучших, чем ты. Откуда ели вырвались мы''. Это он прочёл во взгляде маленькой Марины Саргон, дочери великой и страшной М.С. ''Жена, да убоится мужа ''- почему-то вспомнилось ему — ''А ведь глупое выражение''. И вовсе невозможное в том мире, где жили эти двое. Они вообще, похоже, повидали все ужасы, какие мог видеть человек. Но они остались людьми. Только блестит в чёрных волосах матери седая прядь, и вообще, куда больше у неё седины, чем должно быть в её возрасте. А дочь её слишком рано стала взрослой, но ведь она всё-таки не взрослая и она кричит во сне.
Святой отец думал, что не без божьего помысла появились среди людей чёрные саргоновцы. Появились, что бы напомнить всем, что и без Бога можно жить очень достойно. Достойнее многих, кто считает себя приверженцем истиной веры.
Они уходили. А святой отец, сам не зная почему, сотворил благословляющий символ веры. Это всё, что было в его силах, но он очень хотел, чтобы они дошли до столицы. И вечером того же дня он молился за них.
— Хорошее поле. Самолет вполне может сесть, — сказала М. С., захлопнув электронную книжку.
— Где ты здесь самолет достанешь?
— Если очень повезёт, то он сам сюда через пару дней прилетит. Пошли в деревню.
В деревне никого не было. Вообще. Добротные дома пусты, все двери настежь. Недавно брошены. А почему? Как-то недосуг задумываться.
М. С. извлекла из рюкзака металлический цилиндр, похожий на ракетницу в масштабе два с половиной к одному.
— Что это?
— Специфический радио маяк для очень важных персон. Если передатчик включен, то на нескольких волнах пойдёт сигнал тревоги. Значит персона в опасности, высылайте самолеты.
— Почему ты не применила его раньше?
— Их станции РЭБ. Они фиксировали все наши переговоры. Понять, правда, могли не все. И не на всё бомбами реагировали. Но весьма быстро сообразили, что объекты ведущие интенсивный радиообмен заслуживают самого пристального внимания в тротиловом эквиваленте. А уж на некоторые позывные у них такая болезненная реакция. Газовых бомб вперемешку с пятитонными фугасками могут не пожалеть… Не уверена, знают ли они про этот сигнал…
М. С. закрепила контейнер на крыше, примотав проволокой к трубе. Щелчок — и на два метра вверх вылетела антенна. С крыши М. С. скатилась кубарем.
— В лес! Быстро!
— Сколько нам ждать?
— Сутки. Любой, услышавший сигнал обязан выслать спасательную экспедицию. Если конечно, хоть кто-нибудь этот сигнал слышал.
Короткокрылый самолет бесшумно вынырнул из-за деревьев. Пронесся над древней, и сбросил пару серебристых контейнеров. Стена огня поднялась на десятки метров. Кажется, загорелась даже вода в пруду. А машина перевернулась в воздухе, и пошла на второй заход. На этот раз вниз несколько упаковок кассетных бомб.
