Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна - Дэн Абнетт
— Это он меня научил, — ответил Натан, указывая на Эйзенхорна фужером.
Тэйя Иншабель посмотрела на инквизитора своими фиолетовыми глазами:
— Это ведь правда, сударь?
— Я всегда считал именно так, — мягко ответил Эйзенхорн.
— Я умер за тебя, — сказал Натан. — Я стал мишенью, потому что ты был мишенью и, соответственно, все, кто находился рядом, попадали под прицел. По факту, я оказался наживкой. Как и вся твоя свита. Меня убили, чтобы ты вылез на свет. Ой, только не надо на меня так смотреть! Это неважно. Я тебя не виню. Наша работа — не из простых. Я пришел сюда не для того, чтобы бередить твое чувство вины.
— А оно у него есть? — рассмеялся Эндор, проносясь мимо вместе с Карой.
Натан хмыкнул и положил руку на голову дочери:
— Я так гордился, когда она пошла по моим стопам. Гордился наследием. Мое дитя поступило на службу ордосам. На службу тебе, как и я…
Он перевел взгляд на Эйзенхорна:
— Каков отец, такова и дочь. Она тоже стала наживкой. Гоблека знал, что делает, правда ведь? Он знал, как вытащить тебя из теней. Как сыграть на твоих чувствах.
— Да ладно тебе, Натан! — взревел Эндор, проносясь в обратном направлении. — У него и чувств-то никаких нет!
— Или все было наоборот? — спросил Иншабель.
— Что ты имеешь в виду? — не понял Эйзенхорн.
— Ты послал ее за Гоблекой, — пожал плечами Натан. — Знал, что он выяснит, кто она такая. Семейные связи, наследие. Отец и дочь, давшие клятву верности старому ублюдку. Он не смог бы сопротивляться желанию убить ее и использовать как наживку. И выдал бы себя. Какой хитроумный способ заставить Горана Гоблеку из Когнитэ раскрыть свое местонахождение!
— Все было не так, — сказал Эйзенхорн.
— Нет, не так, папа! — закричала Тэйя.
— Он отдал ее медведю, — продолжил Натан, глядя старому инквизитору прямо в глаза. — Бросил в клетку, еще живую. Но, конечно, сначала он попробовал на ней антиген и смотрел, как она днями напролет вопит, переживая Терзание. Еще один провалившийся эксперимент. К медведям ее.
— Натан… — начал Эйзенхорн.
— Мой ребенок, Грегор, моя дочь. Ты использовал ее, чтобы потакать своей одержимости. Использовал и выбросил.
— Как и всех нас! — воскликнул Нейл, поднимая бокал.
Все присоединились к тосту и повторили слова наемника.
— Что же за человек так поступает с друзьями? — спросила Лорес Виббен, стоявшая на самом краю области, освещенной костром, и смотревшая в пламя.
— С друзьями — никто, Виббен, — сказал Мидас.
— У тебя ведь тоже была дочь.
— И я уверен, что она в любой момент может к нам присоединиться, — произнес Бетанкор, пригубив бокал. — Я прав, Грегор? Моя милая малышка Медея. Она ведь наверняка вскоре придет на вечеринку?
Эйзенхорн отвернулся от костра. Нестерпимый жар все еще жег его изнутри. Инквизитор ушел прочь от маленького лагеря в синеватый мрак ночной пустыни. Луна смотрела на него с небосвода. Из-за спины доносились смех и голоса.
— Грегор! — Тит Эндор бросился следом. — Грегор, куда же ты?
— Мне здесь не место.
— Не говори глупостей. Ты — главная причина, по которой все собрались, — заявил Эндор.
— Это все Терзание, — процедил Эйзенхорн. — Это глубинная скверна антигена вгрызается в мой разум. Бред. Коллапсирующие воспоминания. Разложение психики. Уничтожение воли.
— Эй, у нас у всех бывают плохие дни… — протянул Эндор. — Это не твоя вина, просто так сложились обстоятельства.
— Тит?
— Да, Грегор?
— Старик Хапшант…
— А что он? Да упокоит Трон его кости, — сказал Эндор и глотнул из бутылки джойлика, которую взял с собой.
— Почему он выбрал именно нас на роль дознавателей тогда, много лет назад?
— Потому что мы были самыми лучшими! — Эндор, дурачась, воздел руки и несколько раз проскакал вокруг Эйзенхорна.
— Тит, я серьезно.
— Он в нас что-то увидел, — пожал плечами Эндор.
— Ты знаешь, как он умер. Трон, уж ты-то слишком хорошо это знаешь. Мозговые черви разрушили его мозг. Его способность к суждению. Когнитивные функции. После смерти Хапшанта врачи сказали, что невозможно оценить, как долго паразиты обитали в его голове. Возможно, много лет, постепенно разрушая умственные способности. Он провел на службе намного дольше, чем следовало. Еще много лет после того, как ордосы должны были потребовать у него заявление об отставке.
— Что ты хочешь сказать? Что нас привлек к службе безумец?
— А если и так?
— Я думаю, что проверка при приеме на службу в ордо это бы выявила, — заметил Эндор.
— Но он действительно увидел в нас что-то, — продолжил Эйзенхорн. — В своем безумии, задолго до того, как проявились первые внешние признаки… когда его мозг еще не до конца умер.
— Да? И что же он такого углядел?
— Искру того, на что он охотился всю свою жизнь. Что-то похожее на Архиврага, с которым он сражался так давно и так рьяно, что больше не мог отличить свет от тьмы.
Эндор нахмурился:
— Я тебе не еретик, засранец!
— Нет, — покачал головой Эйзенхорн. — В худшем случае ты — гедонист, который никогда не воспринимал ничего всерьез. Тебе нравились власть, которую дает розетта, сила, возможности. А потом, конечно, тебя охватило твое собственное безумие.
Инквизитор посмотрел на оскорбленного товарища. В глазах Эндора все так же корчились черви.
— А кто же тогда ты? — ледяным тоном спросил Тит.
— Полагаю, это мне как раз и нужно понять, — сказал Эйзенхорн. — Сначала я думал, что мне пытаются промыть мозги, но это не так. У антигена Терзания нет какой-то конкретной задачи. Она
