Настоящая фантастика – 2010 - Генри Лайон Олди
— Я пойду в лагерь, объявлю эвакуацию, а ты оставайся здесь. Хорт его сюда выведет, он только тут уязвим, в лесу его не возьмешь. Постарайся выжить и запомни, если вдруг найдешь рядом с собой черного щенка, отдай его Порфирьевне, пусть отнесет на заимку новому егерю.
Олег согласно кивнул, так и не поняв, при чем тут щенок, передвинул со спины мешавший сидеть топор и, привалившись к прохладному песку на насыпи раскопа, тяжело дыша, стал ждать Юму. Страха уже не было, лишь тело стало трясти в непонятно откуда взявшемся ознобе.
Зверь стоял на окраине леса. Недоверчиво нюхая воздух, он, видимо, не решался выйти на открытое пространство. Юма больше не рычал, лишь приподнялся на задние лапы, почти сравнявшись ростом с сосной, и с треском обрушился на землю, оголив половину дерева.
— Еще одно корсикко смерти. — Несмотря на колотивший его озноб, Олег усмехнулся. — Мое, наверное.
Тяжелый, раскачивающийся, со свистом выдыхавший воздух Юма шел не спеша. Выше Олега почти в два раза, он имел на удивление маленькую голову. И на медведя был похож лишь издали. Приблизившись к стоящему у раскопа Бересту, зверь вновь потянул воздух, по-медвежьи фыркнул и пошел вокруг человека. Не отрывая глаз, Олег поворачивался на месте, с удивлением вглядываясь в морду Юмы. В ней явно проступали человеческие черты. Почти не скошенный лоб, нос хоть и немного удлиненный, но с совершенно другим расположением ноздрей, губы расплылись в оскале, но зубы были без клыков. Вся морда была покрыта густой рыжевато-серой шерстью. Но главное — глаза. Они смотрели совершенно человеческим, холодным, оценивающим взглядом.
Олег покрепче сжал топорище и, почти не шелохнувшись, выдержал обдавшее его зловонное дыхание. Вдруг Юма остановился, глухо зарычал и приподнялся на задние лапы. Берест резко дернулся в сторону и едва успел отскочить. Грузная туша с неимоверной быстротой обрушилась на то место, где только что стоял Олег. Зверь, не обнаружив под собой тела человека, недоуменно обернулся и, заметив Береста с другой стороны раскопа, двинулся к нему.
Олег не знал, что ему делать. Бежать? Куда? В лесу он не сможет увернуться от Юмы, убежать по берегу озера, судя по прыти, таившейся в грузном звере, ему не удастся. Юма вновь приближался, покачиваясь, словно предвосхищая попытки Олега уйти в сторону. Бересту ничего не оставалось, как отступать, крепко сжимая топор. Споткнувшись о небольшой камень, Олег, пытаясь восстановить равновесие, на секунду потерял Юму из вида и не успел увернуться от страшного удара. Взмыв в воздух, он увидел лишь край яркого голубого неба и вдруг перевернувшуюся землю. Песок на раскопе смягчил удар, и Олег, несмотря на сильный ушиб, не потерял сознания. Топор отлетел куда-то в сторону. Берест засипел, пытаясь вдохнуть воздух в стиснутые, переставшие дышать легкие, и пополз в сторону. Зловонное дыхание вновь обдало Олега, и он перевернулся на спину. Юма стоял над ним. Оскал зверя сменился настоящим человеческим ртом. Олег мог поклясться, что из уст зверя шел настоящий смех, смех победителя, готовящегося убить потерявшую способность защищаться жертву. Воздух в легкие так и не поступал. Красные круги поплыли перед глазами, когда Юма поднялся на задние лапы, приготовившись обрушиться на человека, и тут, теряя сознание, он успел заметить метнувшуюся к Юме черную тень. Дикий рев зверя — последнее, что запомнил Олег.
Очнувшись, Берест едва действовавшей рукой стал шарить вокруг себя в поисках топора. Нащупав топорище, он пополз к лежавшей недалеко от раскопа огромной шевелящейся туше. Словно в тумане, задыхаясь от боли в груди, Олег видел, что зверь живой и вот-вот поднимется. По непонятному наитию Олег полз к голове животного. Юма был жив, оставшийся целым глаз холодно глядел на человека, губы снова раскрылись не то в оскале, не то в улыбке. Сквозь бульканье кровавой пены из пасти зверя Олег услышал тихое пение. Юма камлал. Тихий переливчатый звук растекся по сознанию, заволакивая в туманную глубину. Сделав последнее усилие, Олег занес над головой зверя топор.
От яркого света слезились глаза. Олег попытался прикрыть их рукой, но, забинтованная до самого локтя, она поднималась с трудом. Боль накатывалась при каждом вздохе, и Берест, борясь с нею, не сразу заметил сидящего у постели Заржевского.
— Привет, Олег. — Напряженный голос профессора, казалось, отставал от движения его губ. — Ну ты нас и напутал. Я уж думал, все, конец тебе, а ты смотри-ка — выкарабкался. И доктор вот удивляется, такие удары выдержал — и ни одного перелома. Тебе скоро легче станет, полежишь еще денька два, и вставать можно будет. Экспедицию-то нашу прикрыли. — Заржевский частил, виновато улыбаясь, словно оправдывался. — Сам академик Трофимов приехал. Последний катер сегодня со мной уходит. А за себя не беспокойся, как выздоровеешь, мы его за тобой снова пошлем. Плакала только моя научная школа. Такой материал пропал. А с Трофимовым я еще поспорю, вот увидишь, обязательно поспорю.
— Где Хорт? — Олег перебил профессора.
— Нет Иваныча.
Берест с трудом повернул голову, Порфирьевна стояла у стены и платком вытирала уголки глаз.
— Его нашли рядом, он между тобой и медведем успел встать, тот его и подмял под себя. Живого места не осталось, так и нашли его с разорванной грудью.
Порфирьевна всхлипнула и замолчала.
— А медведь? — Олег с трудом разжимал тубы.
— Да тут странность какая-то, — снова зачастил Заржевский. — Медведя нашли недалеко от вас. Огромный такой, но без головы. Куда делась, никто не знает. Местные, наверное, у туши отрубили да себе забрали. Кто их поймет, молчат как партизаны.
После этих слов Заржевский покосился на Порфирьевну и замолчал.
Шум в голове не давал Олегу сосредоточиться. Где-то на грани сознания его отвлекал странный звук. С трудом приподнявшись на постели, он снова повернулся к старухе. У ее ног стояла глубокая, накрытая ситцем корзина. Оттуда раздавалось тихое скуление.
Олег несколько
