Владимир Чистяков - М.С.
Проблемы прибыли в лице хояина дома. Умеют некоторые «организмы» так себя держать, что каждый поймёт — когда он частное лицо, а когда — при исполнении. Этот как раз из таких. Даже пстучаться так сумел, что М. С. сразу настороживается. Входит. Нет, умеют некоторые люди такую физиономию изобразить, что сразу видно — у человека неприятности, причём именно ты уже назначен либо виновником, либо ответственным за их устранение.
— Помочь можешь? — явно просит только потому, что не уверен в звании М. С., опасается прямо приказывать. Хотя сейчас у всех на свете звания… Неопределённые, так сказать.
Чем это он так озабочен? Причём, сильно. М. С. заняться в общем-то и нечем. И сама уже думала через пару дней уходить. Чуяла же, что задержаться придётся. Не зря же так старательно уговаривали остаться. Даже под самогон. Пить-то М. С. пьёт, а ни «да» ни «нет» не говорит. Кажется, теперь придётся отвечать на вопрос в лоб.
— Смотря с чем.
— Танк можешь посмотреть?
Так. Уже интереснее, насколько помнится, частей, располагавших бронетехникой поблизости не было. Или это опять наш бардак вечный?
— Откуда он тут взялся?
— На платформе стоит, видать, на завод везли, да не довезли, когда мост разбомбили и станция сгорела.
— А за коим он вам вообще?
История в общем-то, для страны после Катастрофы, типичная. В окрестностях города завелась крупная банда из дезертиров, сектантов да откровенных уголовников. А скоро осень, а там, глядишь и зима. Они намереваваются, перебив милицию, установить в городе свою власть. М. С., как офицеру, общаться с подобной публикой тоже в общем-то ни к чему. И неплохо бы офицеру помочь с решением поенциально опасной для неё же самой, проблемы. К таким незамысловатым выводам М. С. старательно подталкивают. Только вот забывать не надо — каждый тут — себе на уме. А нелюбовь деревни к пришлым и так уже притча во языцех.
— Темнишь ты что-то, чтобы вот так резко банда взяла и нарисовалась. Думаешь, я не знаю, что тут у каждого местного по лицензионной винтовке, да ещё по две-три без лицензии, а то и с пулемётом в нагрузку в сарае прикопаны? С таким-то арсеналом, да не отбиться? Или там людей сильно больше?
Милиционер молчит угрюмо. Как-то не слишком приятно, когда служителя закона уличают в нарушении, пусть и таком, которому все вокруг подвержены.
— Дай-ка угадать попробую: в революцию счёты сводили, да не досвели и решили сейчас закончить? А чтобы совсем уж отношения не портить, вам всем тут, как ни крути, жить, главным сводильшиком счетов решили сделать пришлого офицера. Кого даже если убьют — из местных никто сильно печалиться не станет… Слушай, придумай-ка что-нибудь поубедительнее, если хочешь, чтобы я вообще в вашу свару лезла. Мне-то моя шкура не то, чтобы дорога особа — все помрём когда-нибудь. Но… — один взгляд намертво вцепляется в другой, захочешь — не отведёшь, — у Марины ведь никого нет, кроме меня. И в связи с этим — не больно-то мне охота голову под пули не пойми за что подставлять.
— Что-то вроде того. Здесь тоже воевали. Как вы с демами да мирренами. Либо наш закон будет, либо их… Будь всё по прежнему… Но вон ведь как всё повернулось. Будто кажый сам себе император.
М. С. только хмыкнула. Милиционер глянул как-то уж больно странно.
— И, вправду, Чёрная. Сколько ни старался, так и не смог понять, чего вас так от Его имени воротит.
— Хор-р-роший вопрос. Только мне вот что-то на него отвечать неохота. Было — и прошло. Кости переломанные срослись, а мертвецов всё равно не поднимешь.
— Так, что же, забыть?
— А сможешь?
Он промолчал.
— Потому и пришёл к тебе… Думал, что вы, Чёрные, все такие — неравнодушные. Не любите, когда всё не по закону, пусть вашему, но всё-таки, закону, за нарушение которого даже своего не пожалеете.
— В чём-то ты прав. Но знаешь ли, моя дочь будет плакать, если я не вернусь. Мать ей никто не сможет заменить, а отец погиб ещё до её рождения.
— Ладно, пойдём, поглядим, что там за агегат ваяется.
Марина, хромая, увязывается за ними.
— Может, ей лучше остаться?
— Она в боях участвовала. Уж чем-чем, а танком её не удивишь.
Воронка от бомбы, отправившей паровоз в лучший мир. Состав из самых разнообразных вагонов. Примерно треть — перевёрнуты. Похоже, перегоняли порожняк, прицепив к нему платформу с танком.
Ладно, хоть вагон последний, и на рельсы можно съехать. Конечно, такой «способ выгрузки» только для аварийных ситуаций, ибо рельсы потом пришлось бы менять. Но с здесь с железнодорожным сообщением ещё долго проблемы будут.
Танк как танк. Средний. Рабочая лошадь последних лет мирренской войны.
Орудие исправно, но боеприпасов нет. Вообще. Прицела тоже. И пулемётов, естественно. Рацию можно смело выкидывать. А вот двигатель — действительно, кошмар ремонтника.
— Топливо? — поинтересовалась М. С., сидя на командирской башенке.
— Есть нефтебаза.
— Аккамуляторы?
— Зарядить сможем.
— Их сперва поставить нужно.
— А тут их разьве нет?
— В поле зрения не наблюдается.
— В городе есть несколько грузовиков.
— Ладно, может сцепку из нескольких соорудим. А в остальном… Думаешь, одним видом бандюг напугать?
— Не совсем. Если что — пулемёты у нас есть.
— Какие?
— ПЕ-6М.
— «Шестёрки» это хорошо, — удовлетворенно кивает М. С… «Единый» без проблем в танке устанавливается.
— Сделать сможешь?
— Смогу! Если людей дашь и инструменты подкинешь.
Не сказать, что неисправность такая уж пустяковая, машину не зря для заводского ремонта везли, но руки-то у М. С. из нужного места произрастают, да и опыт ремонта танков, считай, двадцатилетний.
— Когда приступишь?
— Да хоть сейчас могу. Инструментами обеспечь, а ЗИП-то тю-тю!
— И кто его поведёт? — в оригинальной версии экипаж насчитывает пять человек, но при отсутствии снарядов двое в башне становятся излишними.
— Мама, ты опять уходишь воевать?
— Ну да. Можно подумать, впервые.
— Возьми меня с собой. Я не смогу тут вот так сидеть, зная что ты там. Если тебя… То пусть уж лучше вместе.
— Со мной ничего не будет. Да и с тобой тоже. Не в таких передрягах бывали.
— Мама, мне просто очень страшно одной, — просто говорит девочка, — А там у тебя всё-таки танк. И я умею обращаться с пулемётом.
А вот про наличие у дочери ещё и такого таланта М. С. не знала. Врать-то Марина не врёт никогда. Но вот как насчёт переоценки собственных способностей? Подростки этим грешат частенько.
— Ладно. Ствол у пулемёта заменишь — пойдёшь со мной.
В конце-концов, при гарантированном отсутствии у противника противотанковых средств, не сильно-то они и рискуют. Да и боевой опыт Марины, как это ни грустно звучит, куда выше чем у многих местных.
Марина и в самом деле никогда не врёт.
— Мама, — что-то Марина куда серьёзнее обычного, хотя М. С. и так уже не помнит, когда её последний раз весёлой видела.
— Чего тебе? — устало огрызается М. С. до чего же спать хочется.
— Я тут с ребятами местными поговорила… В общем, они мне сказали, что там пушки есть.
Спать почему-то резко расхотелось. Оружие, впрочем, со своего места никуда не делось.
— Что ещё?
— Две вроде бы… Мне сказали: «да с танком эти плевательницы вмиг раздавите».
Угу. Тот, кто так сказал — сам-то точно ни одной не раздавил. А теперь ещё и перспектива нарваться на гранатомётчиков вырисовывается. Да и кто бы там ни был — при местном уровне «секретности» наверняка знает уже, что танк без снарядов.
Мысли, нехорошие мысли относительно текущей ситуации. Без ложной скромности — талант — всюду во всё вляпываться. Обычно во что-то крайне неаппетитное.
Впрочем, деятель этот ведёт себя как обычно. Актёр такой хороший? Или что-то иное?
— Что у них ещё есть? Только теперь уж правду выкладывай.
— Я и тогда бы сказал. Если бы спросили.
— Тоже мне, философ — любитель! Что у них там кроме крупнокалиберных?
— Пушки. «Полсотки». Две точно. Ещё старые, с коротким стволом, — так-так, а «разведка» в лице Марины доложила точно.
— Пулемёты где стоят?
— Они же танк не возьмут!
М. С. криво ухмыльнулась.
— Да как сказать. При мне одного как раз пулей из «крупняка» убило. Удачно по командирской башенке попали. На что после этого его голова похожа была, представляешь!?
Кажется, представил во всех подробностях.
— И, кстати, — напомнила М. С., - кто там у нас в башне сидеть будет? Мне-то как раз кто-нибудь с башкой нужен — по сторонам смотреть. ТПУ-то я починила.
— Да хоть я могу.
М. С. голову набок склонила.
— О как!
— Да вот так. Без тебя нам их не выбить, а ты мне похоже, не особенно веришь.
