Олег Таругин - Десантник. Из будущего – в бой!

Зато часы и простенький компас у Борисова были, так что Леха наконец определился со временем. Собственные наручные часы, знаменитые «Штурманские» Московского часового завода, подаренные отцом на дембель, он прятать не стал. Между прочим, одного из «военных» выпусков по заказу Минобороны, до начала восьмидесятых не поступавших в свободную продажу! Никаких новомодных картинок и надписей, просто стальной корпус с потертым стеклом, стрелки с секундомером, название и символический значок ВВС в виде крылышек со звездой. Когда-то Степанов читал, что до войны наручные часы считались жуткой роскошью и стоили немало, являясь предметом награждения отличившихся, но и скрывать их не собирался. В конце концов, может, его как раз за выдающиеся геологические заслуги и наградили! Тем более хронометр благополучно прошел с батей весь Афган и, по его собственным словам, приносил удачу в бою – может, и ему тоже принесет?

Вооружен летчик был таким же, что покоился в Лехиной кобуре, «токаревым», так что вопрос с боепитанием и вовсе не стоял – патронов в отличие от еды и воды было навалом. Развязав вещмешок, десантник выдал удивленному пилоту автоматный диск. Ну, а что? Один из основополагающих туристических законов – носимый груз делить на всех, ага. Тушенку Алексей пока не светил, вот протопают часика три, тогда и обед настанет. По расписанию…

Сориентировавшись по компасу, двинулись четко на восток, в направлении канонады. Спустя час лес поредел, и началась заболоченная местность, которую решили от греха подальше обходить стороной. Еще через сорок минут Леха понял, отчего падение сбитого бомбера не вызвало лесного пожара: немецкий самолет рухнул в болото, где и рванул, оставив от себя здоровенную, метров двадцати в диаметре, воронку, заполненную темной водой с клочьями плавающей на поверхности ряски и ветками, срезанными осколками и ударной волной.

– Не слабо ахнуло, – с гордостью в голосе прокомментировал картину Борисов, с ненавистью пнув сапогом валяющийся под ногами изогнутый кусок дюралевой обшивки с остатками свастики. – Глянь, Леша, все, что от киля осталось. А вон мотор, – пилот указал на нечто продолговатое, искореженное до неузнаваемости и глубоко зарывшееся во влажную землю метрах в десяти от них. – Надеюсь, никто из гадов не выпрыгнул…

– Не выпрыгнул, – кивнул Степанов. – Я видел, как он падал. Вы его первым сбили, он, когда к земле пошел, почти сразу крыло потерял и вертикально вниз рухнул. Ну, и рванул тоже сразу, аж земля дрогнула.

– А второй? – с надеждой в голосе спросил пилот. – Мы с комэском второго атаковали, движок побили. Я видал, что задымил он, а потом «мессеры» навалились, некогда глядеть стало.

– Ушел он, к своим потянул, – с неохотой ответил десантник. – Развернулся – и драпанул на запад.

– Вот же… – коротко выматерился летчик, и Леха поспешил добавить:

– Кто ж знает, может, и упал, где подальше? Мотор-то сильно дымил.

– Он, сука, и на одном дотянет, – вздохнул тот. – Пошли отсюда, нечего тут больше делать.

Часа в три пополудни остановились на дневной привал. Алексей честно разделил единственную банку тушенки и оставшиеся сухари. У сержанта из еды была только плитка шоколада, которую решили оставить на самый крайний случай. Да и не хотелось сладкого, учитывая скудные запасы воды – нечем будет жажду утолять. Можно, конечно, рискнуть вскипятить болотную воду, но иди знай, чем это закончится в итоге, обеззараживающих таблеток-то нет. Да и болото они в стороне оставили, из-за чего пришлось прошагать несколько лишних километров, и сейчас снова шли по сухому лесу. Так что обед запили остатками простой воды из фляги.

К дороге, возможно, одной из тех, что заметил пилот, или какой-то другой, вышли ближе к вечеру. Вот только перебраться на противоположную сторону оказалось проблематично: по раздолбанной в хлам довольно широкой грунтовке практически безостановочно перли немцы. Танки, бронетранспортеры, тупорылые грузовики с пушками на прицепе или без оных, угловатые самоходки с кургузыми огрызками стволов, снова танки… По нешироким обочинам, обгоняя неспешно пылящую технику, проносились мотоциклы с пулеметными колясками – то ли разведка, то ли боевое охранение или делегаты связи.

С полчаса лежали в придорожных кустах, провожая взглядами проезжавшую мимо технику. За это время Борисов, похоже, припомнил все знакомые ругательства, пошел на второй круг и наконец затих, угрюмо уставившись в землю. Леха же глядел на прущих на восток гитлеровцев с определенным интересом: это тебе не черно-белую кинохронику на компе проматывать, тут все настоящее, все живьем! Особым знатоком автобронетанковой техники прошлого он не был, но тем любопытнее оказалось угадывать, «кто есть кто». Вон тот угловатый танк с четырьмя опорными катками и утыканной заклепками броней, видимо, чешская «Прага». А едущая следом приземистая самоходка, в башенном люке которой торчит высунувшийся по пояс танкист, наверняка «StuG-III» ранних выпусков, с короткоствольной семидесятипятимиллиметровой пушкой. Дальше пара тентованных грузовиков с характерной эмблемой на решетке радиатора – «Опели», конечно, как не узнать знаменитую молнию. А вот небольшие противотанковые пушки Леху смутили – с какой это стати у фрицев наши «сорокапятки»?![1] Трофеи, что ли? И когда только, падлы, успели? Названий заполненных пехотинцами полугусеничных бэтээров парень не знал, помнил лишь, что в старых советских фильмах их роль обычно играли отечественные «БТР-152».

Практически вся техника оказалась окрашена в темно-серый цвет, никакого камуфляжа, на бортах – белые трафаретные кресты, на лобовой броне или автомобильных крыльях – буква «G». Ну, это-то понятно, «подлец Гудериан», разумеется. Которого просто обязан грохнуть любой более-менее порядочный литературный попаданец из альтисторических романов. Между перепеванием Высоцкого и изобретением промежуточного патрона, само собой. На этой мысли Леха, не сдержавшись, фыркнул: нет, против песен Владимира Семеновича он ничего не имел, самому еще со времен школьного турклуба дюже нравятся, но на хрена изобретать патрон «7,62 на 39» в сорок первом, если его, во-первых, и так введут через два года, а во-вторых, когда под него нет ни одного серийного образца стрелковки?! Там еще что-то про командирскую башенку для «тридцатьчетверки» было, но этого парень точно не помнил, поскольку всерьез «попаданческой» литературой не увлекался. Так, пробежал глазами пару-тройку книг на электронной читалке, понял, что не его, да и все.

Услышав явно не соответствующее моменту хмыканье, пребывающий в мрачных чувствах Борисов подозрительно скосил глаза на лежащего в паре метров товарища, но Алексей лишь отмахнулся: мол, пустяки, не стоит внимания. Однако пилот, похоже, был иного мнения – перебравшись поближе, он зло прошептал: