НеТемный 6 - Александр Изотов
Они так и теснились к калитке двора, не особо-то и препятствуя нам. Чуть дальше была та самая таверна, и я уже разглядел в телеге-клетушке трёх мальчиков и двух девчушек, в синяках и заплаканных. Я всё же испытал облегчение и даже мысленно поблагодарил Отца-Небо — они все были живы.
Какой удачный случай. Я же теперь добрый, на стороне светлых сил, поэтому уродам, которые всё это сотворили, с удовольствием поотрываю руки и ими же придушу.
Я двинулся к таверне мимо крестьян.
— Ты это, мужик, давай не того… это… — сказал-таки бородач, а потом разглядел на моей шее татуировку мага и побледнел.
Остановившись, я глянул на мужика.
— Староста?
Тот заметно заволновался.
— Ну, я это… господин маг… ну, за него я, да. А староста с дружиной уехал… с этими… говорят, приказ самого кнеза… вот и уехал…
— Собирай всех, — сказал я, — Бегите отсюда.
— Как бежать? А урожай⁈
— А коровы?
— Ну вы, народ, даёте, — встрял подоспевший бард, — Там же банда огромная идёт, просто целая армия!
— Банда⁈ — крестьяне стали испуганно переглядываться.
Я ничего не ответил, оставив их на попечение своих спутников, и пошёл к таверне.
Дверца клетки выломалась легко — на ней стояло какое-то магическое заклятие, но оно было таким же трухлявым, как и дерево, на которое его наложили. Только на то, чтобы слабенький живой товар не вылез, этого и хватало.
Дети испуганно вжались в прутья, глядя на огромного варвара, освободившего их. Лошадь испуганно заржала и рванула вперёд, так что мне пришлось упереться, удерживая телегу. Этого усилия хватило, чтобы старые оглобли просто оторвались.
Выдавив из себя ласковую улыбку, которая, кажется, испугала детишек ещё больше, я шагнул дальше. Из двери таверны как раз выскочил какой-то забулдыга, разворачивая на ходу кнут:
— Я вам, маленькая шваль, что сказал⁈ Если вы…
Он так и не успел договорить, потому что голова с удивлёнными глазами, срубленная Губителем, улетела куда-то в сторону. Его тело ещё не успело завалиться, когда я ворвался в таверну.
Внутри было довольно тесно, зал тут был всего на пару столов. Один был занят, за ним сидели трое — жирный боров и двое его подельников. Да-а-а, это вообще мелкая шайка, но даже такие уже никого не боялись в этих землях.
На коленях борова ёрзала служанка, в порванном платье и вся в слезах, и тот тискал её везде, куда мог дотянуться. Его улыбающиеся прихвостни тоже лапали девушку, время от времени кивая на валяющегося у стойки старика. Тот лежал с окровавленной головой, но я чувствовал, что он ещё жив.
— Ты же не хочешь, чтобы дедуля твой сдох? — ласково спрашивали у служанки.
— Так что давай не шали, красивая! Ух, какие прелести, Сияна позавиду… эй, ты кто⁈
Один из троих, сверкнув гнилыми зубами, всё же успел вскочить и выхватить нож, но я уже перехватил его руку. Гнилозубый истошно заорал, когда его пальцы со смачным хрустом смялись в кашу.
— Моя рука-а-а!!!
Второй стал как-то вяло поворачиваться, с глупой улыбкой — он как раз сунул грязные пальцы куда-то под платье девчонки — и я просто ударил его ладонью сверху по темечку, будто желая убавить ему роста и вбить в скамейку.
Надо сказать, скамья оказалась добротная, а вот шея у несчастного жалобно чавкнула, резко укоротившись. Он умер мгновенно, так и не убрав дебильную улыбку со своего лица.
Жирный работорговец оказался самым сообразительным. Хоть он и перепугался, но в его руке оказался нож, который боров тут же попытался приставить к горлу девушки.
— Эй, моча упырева, стоять!
— Зуфа-а-ар!!! — орал бедняга, пальцы которого всё ещё были в моих тисках, — Убей его! Моя рука!!!
— Ты ж не хочешь, чтоб она сдо… — жирный не договорил, круглыми глазами уставившись на то, как я прижал его подельника головой к столешнице и пришпилил его же ножом.
Раздражающие крики тут же прекратились, а боров судорожно сглотнул. Девушка на его коленях тоже побледнела, уставившись на жестокое убийство. Эх, что-то я распоясался, совсем на силы добра не похож.
Медленно свалился со скамьи тот, кому я сломал шею. Следом за ним я столкнул другого, и сел за стол. Положил на столешницу Губитель — огромный топор произвёл на жирного ещё большее впечатление.
— Грязь, — ухмыльнулся я и кивнул на девушку, — Ты и вправду думаешь, что я буду плакаться по ней?
Губы борова задрожали, он шмыгнул, пустив слезу. Дрогнула рука с ножом, и жирный едва слышно заскулил. Сейчас он хотел оказаться где угодно, только не здесь, не в этой таверне… Подальше от этого злого бросса.
Хмыкнув, я спокойно перегнулся к работорговцу, забрал из его обмякшей руки нож. Разглядывая красивую безделушку, с инкрустированной ручкой, я махнул девушке убираться — та, с облегчением вырвавшись из потных рук жирного, сразу же кинулась к своему деду.
Боров напротив меня совсем расклеился, стал глотать сопли и что-то там про жену и детишек. Ждут они его, бедного работягу, домой из дальнего похода.
— Видишь этот топор? — я показал на Губителя, — Коснусь им твоей кожи, и узнаю всю правду. Хочешь?
Тот бешеным взглядом уставился на топор, и даже стол заходил ходуном от его дрожи. Послышалось журчание, мне в нос ударил явственный запах мочи, и я поморщился… Да ну мразь, столько жизней загубил, ну хоть бы встретил смерть достойно!
Глаза у жирного вдруг закатились, изо рта потекла слюна, и он рухнул лицом в тарелку с похлёбкой, а затем и вовсе свалился под стол. Кажется, сердце само не выдержало его грехов.
— Спасибо… Спасибо, — причитала девушка, глядя на меня и ласково поглаживая старика, подняв его голову себе на колени.
Тот чуть приоткрыл глаза:
— Внученька.
Я ничего не ответил, вылез из-за стола и направился на улицу. Вообще-то мне надо было тренировать огненную магию, но пришлось пожалеть эту таверну. Хотя скоро от неё и так навряд ли что останется.
Народу на улице уже прибавилось. Появились ещё мужики, и женщины, и даже дети — всей этой толпе Виол с высоты телеги пытался объяснить, что надо отсюда уходить. Я и так уже догадался, что ему отвечали крестьяне.
— Да как мы бросим, у меня же корова вот отелилась!
— Урожай убирать начали, ваше высочество!
Я удивлённо повёл бровью. Виол им признался, что сын царя? Надеялся, что это их проймёт?
