Птицеед (СИ) - Пехов Алексей Юрьевич
Во-первых, здесь у Капитана знакомый командир гарнизона и к нам меньше цепляются с разномастными проверками, бумагами, да расспросами. И в некоторых случаях на ночёвку можно остановиться в цитадели, а не пилить еще пару часов на север, к хуторам поселенцев.
Во-вторых, основные дороги в Ил проходят через Седьмой, Третий и Пятый андериты. Они расположены в самой узкой части Шельфа, ближе всего к Айурэ и напрямую связаны коротким отрезком железной дороги. Там полно людей. Про «полно», я, конечно, загибаю, ибо в Ил не спешат толпы, но их достаточно много. В особенности, когда лорд-командующий отправляет свои полки на очередную битву против прислужников Светозарных, чтобы сжечь разрастающиеся ульи, слишком близко подходящие к границе.
Армия, какой бы хорошей она ни была, громоздкая корова и попасть под её тяжелые копыта совершенно не улыбается. Толкаться с солдатами на одних дорогах, то ещё наслаждение. Мы предпочитаем пустые пространства и быстрое движение, не зависящее от комендантов или тварей, привлечённых большим количеством мяса, внезапно упавшего им на голову.
Не скажу что, перейдя границу, наш отряд вздохнул с облегчением. Мы проходим здесь не в первый раз и давно уже привыкли ко всему. Но усталость брала свое и теперь люди приободрились, ожидая скорого отдыха.
Ритесса Рефрейр оставила нас на кладбище Храбрых людей, поручив заботу об Оделии. Она пришла туда через другие врата и не могла отправиться с нами без лошади. У «Соломенных плащей» не было свободных заводных, мы как раз использовали их сейчас, потеряв основных в глубине Ила. А она и её росс это лишние люди и нагрузка на нашу шею. Так что колдунья вместе со слугой ушла другим путём, благо её ворота располагались ближе к Шельфу, и теперь в нетерпении ждала нас на последнем отрезке пути к андериту.
Капитан, вместе с Головой, выехал вперёд, приподнял шляпу, представился:
— Риттер Август Нам, ритесса. Дом Жаворонка. Рад нашему знакомству.
Он смог её заинтересовать домом. Жаворонки влиятельный и многочисленный род. Один из восьми центральных в Айурэ. Не Грачи и не Пеликаны, конечно же. Но и не Чайки и Стенолазы. Где-то посерёдке вместе с Совами, Синицами и Журавлями. Кажется она даже была удивлена, что командир каких-то грязных наёмников, рыскающих по Илу себе на уме, выходец из столь уважаемой семьи.
Милая ритесса совершенно не представляет, что в каждой семье есть не только паршивая овца, как говорят россы, но и птаха с перебитым крылом. Летать она не может, а вот щебетать сколько угодно. И даже столь бесполезное для неба создание все ещё может многое.
Впрочем, все её удивление разом испарилось, стоило ей увидеть привязанную к лошади Оделию.
— Что вы творите, риттер⁈
— Ритесса?
— Она же не животное! — я услышал едва сдерживаемую ярость. Карие глаза метали молнии.
— Разумеется это так. Но это был единственный способ довезти её сюда и не покалечить, — Капитан не оправдывался. Он никогда не оправдывается.
Колдунья едва ли не отмахнулась от его слов:
— Я забираю её!
— На время, — проронил Голова, и когда она открыла рот для пылкого возражения, снова показал ей орнаменту, напоминая, какая сила стоит за ним. — Вы женщина и верю, что позаботитесь о ней куда лучше, чем мы. Но в Айурэ она поедет с нами. А в городе попадет к своей семье и у Фогельфедера к ней будут вопросы. Пожалуйста не забывайте об этом.
Её кипящая ярость столкнулась с его каменной флегматичностью. Ритесса осознала услышанное:
— Семья? Вы знаете, кто она⁈
Тим кивнул:
— Знаем.
Повисла пауза и Ида, поняв, что ей говорить не намерены, не стала настаивать, махнула рукой. Ларченков, подчиняясь приказу хозяйки, перерезал верёвки и взял Оделию на руки.
— Она ещё спит, ритесса, — проронил он.
— Это не сон. Незнакомка, — женщина специально выделила это слово, — истощена тратой резерва. Лишь благодаря удаче вы её не убили, риттеры.
Росс пристроил не приходящую в сознание девушку на лошади, впереди себя. Мы почётным эскортом двинулись следом. Бальд, ехавший рядом со мной, буркнул что-то про проклятущих колдуний. Капитан безмятежно улыбался, он находился в центре занимательного приключения. Болохов смотрел на мир волком.
Андерит появился перед нами после получаса петляния по поднимающемуся в гору серпантину, превратившемуся в прямую дорогу, сжатую с двух сторон рядами искусственных каменных «драконьих зубов» и прекрасно простреливаемую ядрами и картечью из двух цилиндрических приземистых фортов, стоявших впереди внешних стен крепости.
Сам андерит возвышался над фортами ещё на высоту около двадцати четырех футов. Его опаленные прошлыми сражениями стены заросли ползучим, вечно цветущим вьюном. Солнце клонилось к закату, смеркалось и бледно-голубые чашечки цветов начинали загораться мягким, но всё же холодным светом. Одна за другой, словно тысячи равнодушных глазок вросшего в землю чудовища.
В Иле есть приятные особенности — это его растения. Не все, разумеется. Многие из них хотят тебя отравить, сожрать, поработить, проткнуть, проколоть или же превратить в носителя семян. Но среди флоры есть множество чудесных вещей, которым находят применение.
И я говорю не о величайших солнцесветах, способных собирать силу и передавать её колдунам, владеющим рунами. Или высушенных цветах, перетертых в порошок для ружей и пушек. Или корнях, используемых в паровозных топках.
Я говорю вот о таких вьюнах, дающих свет. Или о куда более ярких каштановых фонарях и лампах. Или о табаке и кофе. Или о множестве лекарств, которые мы используем. Или о живых охранных оградах и матерях клубней килли.
— Я уже предупредила офицеров, — Ида Рефрейр придержала лошадь, поравнявшись с Капитаном.
— Мудро. Они вам поверили быстро? Вы здесь незнакомый человек.
— Быстро. Я старалась. Мы проедем сразу к станции.
— Не стоит, ритесса. Приходит ночь. Первый поезд появится лишь по вызову начальника гарнизона. Это будет утром. Давайте расположимся с комфортом, под защитой стен.
Она, наверное, удивилась, ибо андерит это преграда для врагов и ворота для друзей. Он пропускает нас через себя, но не является гостиницей. Особенно для такого сброда, как мы (сброда на её взгляд). Ах, дорогие друзья, знали бы вы, на что способны простейшие руны, которые время от времени наш славный Капитан случайно роняет в карман начальника гарнизона. Это наикрепчайшая дружба из всех возможных будет сильна даже через век.
Подобное не прошло бы в центральных андеритах, там слишком серьезный надзор и высоки риски у офицеров. А здесь, на окраине Шельфа, в дыре, достойной забывчивости Адмиральской урии[1], подобные маленькие казусы происходят сплошь и рядом.
Между двух фортов уже подняли решётку, и нас встречал знакомый лейтенант, второй помощник начальника гарнизона, двадцать солдат из «Желтопузов»[2], десяток слуг и облаченный в тёмный плащ колдун. Кругленький и плешивый, пожилой, с чуть подрагивающей головой, он стоял впереди всех, спрятав руки в широкие рукава.
— Спешивайтесь, господа, — вяло попросил он. — Знаете правила. Вы со своим слугой, ритесса, можете второй раз не проходить проверку. А вот девушку я посмотрю.
Он сунул руну в рот, склонился над Оделией, которую держал на руках росс, оттянул её веко, посмотрел на глаз. Нахмурился, но после некоторого колебания кивнул, мол проходите.
Мы оставили наших лошадей, отстегивая с них сумки и мешки. Слуги уводили животных в помещение за правой башней форта. Сёдла и упряжь нам вернут завтра. С конями же придется проститься. Их век почти закончился.
Грустно. По-человечески.
И довольно накладно. Но добытые в Иле булыжники окупают траты отряда сторицей.
Колдун заглядывал в глаза каждому. Никофоров предоставил свой единственный. Стандартная практика для всех возвращающихся. В Иле есть существа, которые не прочь завладеть чужим телом и проникнуть на территории людей под видом человека.
Их всегда выдают зрачки — они двигаются, словно проворные головастики, то и дело прячась за радужку. Такое не скроешь.
