Ваше Сиятельство 3 - Эрли Моури
— Ксения, — ответила та, тревожно смяв в руке фартук.
— Талия! — я толкнул ее под столом ногой, понимая, что госпожа Евстафьева вполне способна это сделать. — Не смей!
— Ксения, скажи, а тебе нравится Александр Петрович? Я имею в виду, как мужчина нравится? — баронесса, держа на вилке кусок свиной рульки, повернулась в пол-оборота к служанке.
Ксюша покраснела, точно ее лицо мигом превратилось в спелую клубнику, несколько раз шумно выдохнула и, наконец, сказала:
— Ну да… Он очень хороший. Очень!
— Скажу тебе по секрету, Ксюша, он очень любит полненьких девушек. Вот меня, например. Как увидит толстенькую у него сразу в штанах такое творится! Ты бы хотела с ним переспать? — продолжила допрос Евстафьева.
— Талия! — я не выдержал и рассмеялся.
Ксения покраснела еще больше и закрыла лицо руками.
— Ксюша, говори, как есть! — настояла баронесса, звонко стукая ложкой по краю тарелки.
— Да… — тихонько пискнула служанка.
— А вы, Александр Петрович, хотели бы воткнуть Ксюше своего красавца? — полюбопытствовала Талия, нахально улыбаясь мне.
— Да, ваше благородие, — сквозь смех сказал я.
— Вот и отлично! Благословляю вас! — радостно известила баронесса, подняла ложку и нож, накладывая на нас крестообразный знак Сварога. — А то вы такие несмелые друг с другом!
— Можно я пойду? — едва слышно прошептала Ксения, жалобно глядя на меня.
— Да, Ксюш, занимайся своими делами, — я ожесточенно принялся на рульку и когда служанка исчезла за дверью, спросил Талию: — Вот зачем ты девочку вогнала в краску? Теперь будет думать всякое, мучиться этим вопросом.
— Я же сразу заметила, что она хочет. Вот она подтвердила. Ты же, граф, сильно скромный. Я тебя два года совращала, а ты никак. Фу, наелась, — Талия отодвинула тарелку с горсткой гречки. — Мне же нельзя столько, а то жопа станет как у твоей служанки.
Я тоже перешел к кофе и несколько минут мы сидели молча, с улыбкой глядя друг на друга. Судя по всему, Талия осталась довольна собой и своим глупым, но забавным поступком. И я был даже благодарен ей, за эту веселую сценку. Когда в чашке осталось несколько глотков кофе, я отставил чашку и сказал:
— Пойду к маме. Видишь, она все еще волнуется после вчерашнего, а ты поднимайся в мою комнату. Коммуникатор включен, закажи себе подходящую одежду со срочной доставкой. На перевязку сама съездишь, хорошо?
— Да, я может еще домой заеду. Но уже после перевязки. Если к тебе не успею вернуться, то встретимся на похоронах Айлин. На кладбище обязательно приду, — сказала она, допивая кофе. — Кстати… — она выдержала паузу с загадочным прищуром глядя на меня: — Я люблю кладбища. Жесть как там интересно.
Честно говоря, заверением, что она обязательно придет на похороны, Талия меня не обрадовала.
Когда я поднялся наверх и зашел к графине, она, полулежа на диване, слушала сообщения с эйхоса. На полу валялась оброненная книга на латинском «Insanus diebus Esterata». В переводе означает «Безумные дни в Эстерате». Я знал эту книгу, читал ее года два назад по совету барона Адашева, правда на русском и в несколько урезанном варианте. Если кратко, похождения какой-то аристократки, которая постоянно попадала в пикантные ситуации. В книге много нескромных сцен, нескромных даже для Рима — самого порочного из городов еще со времен Мессалины. Увидев меня, мама сразу выключила звук и лицо ее стало еще серьезнее.
— Присядь рядом, — сказала она.
— Ты в самом деле не спала? — я устроился на диване возле ее ног.
— Да, после нашего разговора не до сна. В уме все время: Астерий… Астерий… Меня преследует теперь это имя. И твои глаза, они в самом деле изменились. Права была Мерида. Эти глаза мерещатся сразу, едва я закрывала свои, — она на миг опустила веки и тут же подняла, будто увидев что-то страшное. — Боги, ну зачем я к ней пошла! Душа не хотела, а ноги сами туда несли. И вот теперь, Астерий…
— Мам это пройдет. Ты привыкнешь. Нужно лишь время, — сказал я, бережно взяв ее руку. — Хочешь, я сделаю успокаивающую магию как ночью.
— Да, это приятно. Я даже хотела попросить об этом, — ее ладонь расслабилась, стала теплее. — Наверное, я когда-то привыкну. Но в минуты, когда я думаю, что в теле моего сына совсем другой человек, мне становится не по себе. Сердце замирает, и я чувствую холод.
— В такие минуты немедленно приходи ко мне, — я погладил ее пальцы и активировал «Капли Дождя». — И я тебя поправлю: в этом теле твой сын. Твой сын, — настойчиво повторил я. — И отчасти другой человек. Поэтому, больше не думай об Астерии.
— Я утром подошла к твоей двери и услышала все это… с Талией, — с явным огорчением проговорила она.
— Это же, как говорится, дело молодое. Зачем на такое обращать внимание? — я отпустил ее руку.
— Наверное, ты прав, но меня это огорчает, даже злит, — она отвела глаза к окну. — Потому что ты ведешь себя не так, как я тебя воспитывала. А твоя магия помогает. Хорошо помогает. Попробуй уснуть. Укрой меня, пожалуйста, пледом. Возьми там, в спальне, — попросила она.
Укрыв ее и положив под голову подушку, я вышел, не понимая зачем она приглашала меня. Чтобы я успокоил ее «Каплями Дождя»? Или хотела сказать что-то, но не сказала?
Вскоре после того, как курьер доставил одежду для баронессы, я вызвал эрмимобиль и отправил госпожу Евстафьеву на перевязку. Наконец у меня появилось свободное время, и я мог заняться своими делами. Хотя не такими уж своими: эрминговые преобразователи — дело в неменьшей степени графа Голицына и всей Директории Перспективных Исследований. И нужно им этих устройств не просто много, а очень много. Тем более сам князь Ковалевский возлагал на мое изобретение большие надежды и ждал серьезных результатов. Я давно осознал, что прошивку эрминговых преобразователей нужно каким-то образом поставить на поток. Эта мысль уже не первый день вертелась в голове. Не люблю я делать скучную, однотипную работу. Тратить на нее время и навыки Астерия как бы глупо. За это время — со дня, когда я побывал в кабинете Голицына и пообщался с Жоржем Павловичем и князем Ковалевским — мне пришло несколько интересных идей. Но пока я не совсем понимал, как сделать так, чтобы бездушная схема заменила меня. Сам процесс прошивки утомительно однотипен: знай, модулируй эрминговый поток в нужных гаммах, он в свою очередь будет накладываться на кристалл цодия, отпечатываясь на нем необходимым кодом. В общем-то такое мог бы исполнить даже робот, способный чувствовать эрминговые протоки и правильным образом влиять на них. Но просто все в теории, а как реализовать это на практике я не совсем понимал. Мне не хватало знаний, именно серьезных инженерных знаний в области электро-магнитного взаимодействия, кристаллографии и физике пограничных резонансов. Я даже подумывал задействовать в будущей схеме какой-нибудь интеллектуальный блок основанный на мозге кролика, которые используют в роботах Савельева, но потом отказался от этой мысли, потому как любой живой мозг — штука очень нестабильная, и это чревато большим процентом брака в прошивке. Мне требовался четкий алгоритм наложения прошивки на функциональные кристаллы — как его сделать я понимал. А вот как сделать так, чтобы алгоритм исполнялся, безошибочно воздействуя на эрминговый поток, я пока не знал.
Около часа я сидел над листами бумаги, делая наброски схем и понимал, что мне остро не хватает в этих схемах блока, который бы управлял логикой всего процесса, но при этом не вмешивался в алгоритм самой прошивки. Мысли опять вернулись к необходимости подсоединения к моей схеме интеллектуального блока на основе какого-то живого мозга. Я посидел над схемами еще полчаса, все-таки нарисовал основу так, как ее видел я, но дальше стало ясно, что мне не обойтись без помощи Жоржа Павловича и его высококлассных инженеров. Я перенес в коммуникатор свою схему, дополнил ее текстом и направил все это графу Голицыну. Сегодня он вряд ли в Директории, но завтра точно увидит мои наработки и вместе мы придумаем, как реализовать замысел потокового прошивателя. Кстати, я назвал его «Потоковый прошиватель Елецкого-Голицына-Ковалевского». Да, это такой юмор: пусть вместе с Жоржем Павловичем посмеется князь. Быть может он правда мой будущий тесть. Я вывел на экран фото Ольги Ковалевской, смотрел на нее, вспоминая всякое: приятное,
