Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие - Сайрил Юст
Трог поднимает раскрытую ладонь. Медленно загибая пальцы один за другим, ждёт, когда жертва подойдет ближе. Два. Один. Оба выскакивают, звучит выстрел, взрывающий тишину. Безымянный, дрогнув, понимает, что скоро сюда сбегутся другие, поэтому нужно быть бдительным. Кровавые брызги окрашивают серые руины, и оружие отбрасывается. Напарник подбирает и молча смотрит на друга, который прыгает сверху на обречённого. Дичь, пойманная в лапы хищника, приятнее волчьего вонючего мяса.
Человеческие зубы вонзаются в нос, меж них сочится кровь, а раненый кричит в агонии. Тогда Безымянный берёт камень и, подойдя ближе в надежде остановить сигналы тревоги, чувствует рычание зверя, который не желает подпускать ближе к своей пище. Пожиратель хватает за голову и, цепляя волосы и царапая кожу званного гостя ногтями, бьёт ей по руинам. Челюсть пережевывает мясо, а пальцы уже впиваются в горло, позволяя лучше управлять трупом, из которого сочится невидимый и желанный Вапор. Зубы сжимают все ошмётки лица, язык выковыривает глаза, которые потом попадают в жадную пасть. Капельки смерти падают с подбородка, все руки в крови. Безымянный осматривается с оружием в руках, ожидая наступление хищников.
Через некоторое время от лица неизвестного ничего не осталось. Тот поднимает голову и наблюдает картину. Нервные тики проскакивают на лице, а в голову приходит очередное осознание невозможности смирения. Капельки, что падают с подбородка, вызывают у соратника только желание найти ещё одну жертву, ведь необходимо накормить вечно голодное чудовище. Зверь успокаивается в окровавленном страннике, который впитал в себя элеменадалу. Поворачивает взгляд на своего товарища и собирает руками всю кровь, облизывая пальцы, но та медленно высыхает на коже. Жадный взгляд успокаивается в полной мере, и появляется отвращение из-за невозможности противостоять неподвластным силам. Хватает одежду лежащего и вытирает кровь. Безымянный с тревожным взором осматривается, стараясь завидеть противника ранее, чем тот покажется в поле зрения, вслушивается и раздумывает, опираясь на интуицию.
— Никого нет?
— Никого. Пошли, а то я уже сам проголодался. Этот должен быстро подняться. Очень знакомое у него лицо.
— То есть это уже не новичок?
— Так и есть, возможно, мы уже ели его, — звериный взгляд ищет новую добычу. — Меня тоже охватывает ярость. Я бы извинился, но ты этого не заслуживаешь.
— Таким как мы вообще не стоит извиняться за подобное, — они останавливаются в двухэтажном доме, который сохранился относительно хорошо. Вековое здание уже претерпело сильные изменения, обрушенные куски и прогнившие части, кроме трех стен, выходящих на задний двор и второго этажа. На вид кажется лакомым кусочком, где может скрываться хоть что-то или кто-то. Шаги слышаться в неизвестности. Мужчины пригибаются и направляют на ещё сохранившуюся лестницу оружие. Ладони дрожат, а тело холодеет. Звериный оскал застаёт напарника, который старается это скрыть, глаза горят, желая как можно скорее увидеть жертву. Жалкие и медленные шаги стучат по лестнице.
Не удержавшись, он вскакивает и нажимает на спусковой крючок. Патрон вспыхивает, но дробь не высвобождается, дробовик мигом улетает в сторону. Жертва в страхе убегает, спотыкаясь на каждом углу. Охотник слышит сердцебиение и жалобные стоны, выдохи и панику, которая охватила новоиспечённого. Бросается в погоню. В спешке, взяв камень, бросает, попав точно в голову убегающего. Дичь падает без сознания, упав, подобно куску мяса на скотобойне.
Разрывая плоть на лице жертвы, он пожинает плоды собственного безумия, с которым столкнулся, попав в лапы неизвестных, желающих узнать тайны природы. Отрывая щеки, показывались зубы, кровавое месиво слёзно смеётся потоками тёплого и густого жизненного сока, под режиссурой жестокости чудовищ.
Насытившись вапором, тот поднимает голову и взирает ужасы, которые сам сотворил. Существо, похожее на человека, но с изуродованной физиономией, бездыханно лежит перед ним. Рот переполнен кровью и разными кусочками лица смертного, а может и бессмертного существа.
— Никак не могу привыкнуть, — вырывается из уст Безымянного, который заканчивает трапезу. Вытерев пасть об одежду, встает, и они отправляются дальше, как и планировали, полностью избавившись на несколько дней от ужасного звериного голода. — Улечу я от вас… — нервно усмехнувшись. — Вот увидишь, Трог.
— А кого ты жрать-то будешь? — испачканный в пересохшей крови идёт параллельно с другом, осматривая окрестности опытным взглядом. Вслушиваясь в мертвую местность, кажется, может услышать или даже учуять живое приближение за несколько километров.
— Да найду себе какую-нибудь птичку, как я. Вот и улетим, — мечтает, устремляя глаза на небеса.
— Такую как, хах! — хлопнув по плечу напарника. — Лозу?
— Нет! Брось такие мысли, — улыбается и хмурится, гоняя язык в полости рта и вытаскивая застрявшие ошмётки кожи меж зубов. — Такие как она… — ковыряется пальцами в зубах, качая и смотря на взор Трога. — Предатели и стихийные твари. Я найду себе птичку.
— И ты еще скажи, что она будет согласна быть тобой съеденной, ну примерно, каждую неделю и ещё сама будет тебя поедать.
— Да какой там…
— Такие как мы с тобой, — улыбаясь, — мы хотя бы понимаем, что в случае отчаяния можем сожрать друг друга, — замирает и останавливает друга. — Такие хотя бы выжить могут. Женщины же, как ты сам знаешь, не особо понимают, как всё устроено. У них свой взгляд, свои привилегии, — оба продолжают движение в сторону места, где может располагаться О.Ч.А.Г.
— У нас с ней будет сильная любовь! Мы будем скреплять её нашим вапором, — сообщает со слабой усталостью в голосе.
— Любовь? Где ты вообще услышал это слово? Тут нет любви. Единственная наша любовь — голос крови, от него избавиться невозможно. Наша любовь — дорога в неизвестность в поисках себя и своей жизни. Забудь про полёты и каких-то дам. Найди сначала себя, а потом подумай, куда сможешь улететь и с кем улететь, — после небольшой паузы, Трог продолжает уже более восторженно, ведь замечает, что Безымянный поник. — Как восстановим мою память, думаю, откроются сотни тайн, тысячи. Мы сможем восстановить и твою память, а там найдём и возможность вернуться в наше смертное состояние. Тогда и улетать не нужно будет, — указав пальцем на пик Скорбящей Матери, который спрятан за облаками, продолжает: — Около вон той вершины поселимся с тобой, будем как-нибудь жить, — поднимает дробовик и концентрируется, понимая, что отвлёкся от руин.
— Интересно… — едва улыбнувшись. — Тебе никогда не было интересно, как вообще живут люди где-то там, за пределами этого всего?
— Не было бы, тогда бы мы не искали правду.
— Ты прав. Я помогу тебе, Трог, не сомневайся во мне. Только пойми, каждый раз после этого пожирания, внутри меня будто…
— Насрали?
— Именно… — усмехнувшись. — Давай найдём
