Темный орден (Оболенский, том 3) - Алекс Хай
— Все нормально, — заявил Вергилий. — Позвольте Тьме явить себя.
Да они здесь все с ума посходили?
Длинные, метра два, скрюченные узловатые пальцы Тьмы сомкнулись на шее отца Кассия, и тот, казалось, покорно позволял себя душить. Но я-то знал, на что способно это дерьмо во мне. Я знал, что стоит дать волю этой силе — и она попытается забрать дар, сожрет его и не подавится.
— Нет!
Усилием воли я попытался вернуть Тьму на место, внутрь себя. Черта с два! Она словно ухмыльнулась мне, и я почувствовал ее победное ликование. Кассий продолжал хрипеть, пламя в камине неистовствовало и гудело, а моя собственная кровь стучала у меня в ушах. От этой адской какофонии у меня закружилась голова…
— Почти… — Кассий рухнул на колени, держась за горло. Мне подумалось, что Тьма сейчас рассеется под его руками, но нет, это было настоящее физическое проявление силы. Он просто положил ладони сверху на эти отвратительные черные пальцы. — Почти…
Его глаза начали наливаться кровью. Лицо опухло и побагровело, приобрело почти что цвет его стильного костюма.
И я не выдержал.
— Хватит! — Крикнул я. — Как это остановить?
— Никак, — Кассий покачал головой и повалился набок. — Никак… Так нужно…
— Да пошли вы все!
Я обратил взор внутрь себя. Сложно объяснить, как это получалось, но это было сродни внутреннему диалогу, и, закрыв глаза, я даже мог видеть образы, что показывала мне Тьма.
Но сейчас я почувствовал только жажду, слепую алчность до дара и желание наказать этого человечишку, дерзнувшего пустить священную кровь и влезть не в свое дело.
Вот как, значит?
Слуга Ордена, посвятивший свою жизнь Тьме — человечишка. А ритуал — дерзость. Вот что ей не нравилось. Мы полезли не в свое дело.
— Прекрати, — тихо зарычал я, и мой собственный голос показался мне чужим. — Довольно.
Но сила лишь насмехалась над моей беспомощностью. Ее стало слишком много во мне, и я начал ей проигрывать. Слишком много Тьмы…
— Вергилий, да сделайте уже что-нибудь!
Но Примоген лишь усилил защитный барьер и не собирался вмешиваться. Почему? Почему, черт возьми?
Через эти руки Тьмы я чувствовал, что Кассий слабел. Если я сейчас не вмешаюсь, для него все будет кончено, я приобрету еще один кусочек силы и сделаю Тьму еще могущественнее. А она продолжит использовать меня как чертов сосуд для проявления в материальном мире.
И я решил все по-своему.
С усилием рванувшись в противоположную сторону, я не смог оторвать рук Тьмы от горла колдуна, но руки стали тоньше, словно растянулись. Я взглянул на камин, на столб пламени…
— Оболенский, нет!
Кажется, это крикнул Вергилий, разгадав мое намерение. Но было поздно. Или его колдовство сейчас просто на меня не сработало. Я бросился к камину и не просто сунул руки в огонь — я прыгнул в сам камин, перемахнув через низкий защитный экран.
— Ааа!! Твою мать!
Не знаю, что было больнее — боль от ожогов или крик Тьмы, разрывавший меня изнутри. Но сейчас этот вопль боли, ужаса и отчаяния, к которому примешался мой собственный крик, казался мне музыкой.
— Пламя… Очищает, — улыбнулся я, наблюдая, как выросшие из моей груди отвратительные черные руки наконец-то начали таять, рассыпаться, гаснуть под действием колдовского огня…
А в следующий миг пламя погасло. В одну секунду столб огня рассеялся, оставив меня стоять на адски горячих углях. И кто-то схватил меня за ремень брюк и с силой потащил назад в комнату.
— Вы с ума сошли? — прогремел надо мной голос Примогена. — Владимир! Вы могли умереть!
— Так ваши этого и добивались, разве нет? — усмехнулся я, но понял, что шутка вышла неуместной. — Я все еще Оболенский, меня так просто не прикончить.
Но это я, конечно, храбрился.
Меня обожгло по полной программе, а моя кожа огнеупорными свойствами не обладала. Судя по всему, сейчас был просто шок, поэтому я еще мог нормально соображать. Все горело, хотелось дотронуться до своего лица, но уже было боязно…
Вергилий непечатно выругался. Метнул короткий взгляд на Кассия и, видимо, убедившись в том, что колдун был в порядке, начал заниматься мной.
— Мне говорили, что вы без царя в голове, Оболенский, но чтобы настолько…
— Кассий… Ему… нужен лекарь.
— Да жив он, успокойтесь! Вы сейчас во много худшей ситуации.
Вергилий не стал звать лекарей, и угасающие остатки моего сознания зацепились за это. Почему? Хочет дать мне умереть? Но тогда зачем все это было, если Кассий даже не успел рассказать о том, что видел…
Секретность? Наверное. Вергилий хотел сохранить все в тайне. И не хотел пускать кого бы то ни было.
— Не теряйте сознания, — велел Примоген.
— Легко… сказать…
— Я помогу вам.
Примоген сбросил старомодный сюртук и присел на корточки возле меня. Черт, а я ведь даже н заметил, что сполз на пол. Боль была такой сильной, что казалась настоящей агонией, и мне было трудно сохранять рассудок. Все тело взбунтовалось, а где-то внутри, в самых глубинах, затаилась разозленная отказом Тьма…
— Так… Аккуратно…
Мне показалось, что меня окутало каким-то мягким прохладным облаком. Соприкоснувшись с его живительной прохладой, изуродованная огнем кожа немного успокоилась. Глаза начали закрываться сами собой, едва тело почувствовало небольшое облегчение.
— Не отключайтесь, — напомнил Вергилий. — Сейчас вы нужны мне в сознании. Работать буду быстро.
Но я почти ничего не видел. Это мягкое облако, что окутало меня с ног до головы в спасительный кокон, состояло… из Тьмы. Но эта сила подчинялась Примогену неукоснительно, и он на моих глазах конфигурировал из нее нечто созидательное, прекрасное… Совсем не та сила, лицо которой я видел и голос которой требовала от меня убивать.
Но не стоило обольщаться. Это была все та же сила.
— Что… Что вы делаете?
— Исцеляю вас, — сухо отозвался Примоген. — Мрак ночной, Оболенский, ну как же вы так…
— Я должен был что-то сделать. Это… Оно хотело убить Кассия. И оно почти его прикончило.
— Я бы не позволил.
— Откуда мне было знать? — возмущенно прохрипел я. — Вы стояли столбом и ни черта не делали!
— Это часть ритуала, — севшим голосом отозвался откуда-то издалека отец
