Год 1914-й. До первого листопада - Александр Борисович Михайловский
К господину Джоржевичу в гости мы пошли совсем малой кампанией: я, Джоржи и Лилия. При этом Джоржи был нашей верительной грамотой, а Лилия увязалась, чтобы посмотреть на местную знаменитость широкого профиля: военный, врач, управленец и политик – все в одном флаконе. Ну и вообще она у нас очень милая девочка, и способна уговорить кого угодно и на что угодно. А то король Петр уже присылал этому человеку приглашение прибыть на аудиенцию для обсуждения кадровых перспектив, а тот им проманкировал[8]. Гордый. Мол, с политической деятельностью покончено навсегда, как и хотел ваш прихвостень господин Димитриевич. И вообще, сами вляпались в эту историю с покушением на эрцгерцога Франца Фердинанда, сами и выпутывайтесь.
На самом деле получилось так, что старик оказался смущен и ошарашен нашим визитом. Поскольку он не поддерживал сумасшедших идей великосербских национал-интеллектуалов, его постарались оттеснить как можно дальше от политической жизни во тьму забвения. Он уже думал, что в его жизни все самое интересное уже в прошлом: династия Обреновичей[9], которой он служил верой и правдой, безвозвратно умерла, а нынешний король из враждебной ему династии Караджоржевичей зовет к себе, чтобы поиздеваться над пожилым человеком.
И вдруг к отставному премьеру прямо на дом является такой же униженный и оскорбленный «Черной Рукой» королевич Джоржи, а с ним те, кого в этом мире просто не может быть. Я не только про себя (ничего не сделал, только вошел), а в основном про Лилию. Именно она так очаровала этого незаурядного человека, при рождении получившего греческое имя Гиппократ (крестный был пророком), что тот почти без споров согласился проследовать за нами в Тридесятое царство. А может быть, все дело в королевиче Джоржи, который в местном обществе работает кем-то вроде детектора правдивости. Прежде чем представить кого-то своим знакомым или даже малознакомым, он в первую очередь сам убедится в правдивости этого человека, и только потом будет рекомендовать его другим.
И вот, собрав походный саквояж, бывший и будущий премьер сербского королевства перешагивает через порог своего дома, ожидая увидеть запряженный лошадьми экипаж, но неожиданно для себя оказывается под прокаленными солнцем небесами Тридесятого царства…
– Вот, господин Джоржевич, – говорю я, – вы в моих владениях. Я же говорил вам, что путь к ним может быть очень короток – одна нога уже здесь, а вторая еще там. Или наоборот. Вон там, впереди – запретный город Ниц, который я обратил в свою штаб-квартиру. А запретным для предыдущих хозяев он был оттого, что в самой его середине бьет фонтан самой настоящей живой воды, напитывающий этот мир магией. Идемте, я покажу вам это чудо.
– А я-то думал, что вы, господин Серегин, будете уговаривать меня пойти на службу к узурпатору престола Петру Караджоржевичу… – с долей сарказма отозвался господин Джоржевич, настороженно озираясь.
– И не подумаю вас уговаривать! – ответил я. – Решение занять должность премьер-министра в этот ключевой для страны момент вы должны принять абсолютно самостоятельно. И случится это в тот момент, когда вы осознаете, что будете служить не Караджоржевичам, Обреновичам или кому-то еще, а Сербии – точно так же, как я служу не Рюриковичам, не Романовым и не кому еще, а России. Интересы Родины для вас должны быть важнее междинастических свар, тем более что династия Обреновичей пресеклась полностью и бесповоротно, а два ее последних представителя не блистали человеческими достоинствами. Я бы таким и захудалой деревней править не позволил, потому что и там тоже живут люди, желающие в жизни счастья, а не сплошных мучений.
– А что, – поинтересовался господин Джоржевич, – вам приходилось решать, кто из претендентов будет править страной, а кого забьют, будто свинью на бойне?
– Приходилось! – ответил я. – Только, в отличие от случая с Александром Обреновичем, свергнутые мной властители не были убиты, а оставались живы-здоровы, и даже пользовались впоследствии некоторой свободой во вполне комфортных условиях. И уж тем более я никогда не устраивал кровавых спектаклей на потеху толпе. Вам, наверное, не понять, что настоящий выбор приходится делать не между добром и злом, а между двумя разновидностями зла, меньшим и большим – когда знаешь, что если оставить этого человека править страной, то он за некоторый, весьма короткий, срок доведет ее до полного разорения, смуты и хаоса, ничего не поймет, сгинет в кровавой революционной круговерти вместе со своей семьей, да еще утащит за собой двадцать миллионов своих подданных. А с другой стороны, любая смена монарха – это смута, разброд и шатания, правда, значительно меньше масштабом, чем при революции, а также время, когда ушлые либеральные личности желают превратить абсолютную монархию в конституционную, или вообще установить республику.
Владан Джоржевич при моем последнем заявлении даже с шага сбился.
– А что, господин Серегин, вы что-то имеете против конституционной монархии? – с некоторым раздражением спросил он. – Республика, с моей точки зрения, это уже перебор, зато конституционная монархия способна обеспечить народу свободу слова, полную личную защиту и защиту прав собственности, полную независимость судебной власти, автономию муниципалитетов и свободную рыночную экономику.
– Республика – это такая общественная конструкция, при которой страной руководит стадо баранов, зачастую возглавляемое козлом, – сказал я. – Настоящие люди на премьерских и президентских должностях встречаются крайне редко, но даже в таком случае качество депутатского корпуса по большей части далеко не идеально. Конституционная монархия – это такая штука, когда бараны во главе с козлом не только руководят страной, но еще и виляют бесправным и бессильным монархом. И самое главное – если их спрашивают, почему дела в стране идут так плохо, то они всегда могут сказать, что во всем виноват король. Нет уж, чистая республика или самодержавная монархия гораздо честнее – так хотя бы известно, кого в случае общенациональных неудач следует судить всенародным судом и отправлять на эшафот. Не может быть Власти без Ответственности, и эту мысль следует гвоздем вколачивать в головы всех политических деятелей, вне зависимости от их демократического или монархического статуса.
– А как же власть тайная, то есть самая подлая? – воскликнул господин Джоржевич. – Господин Димитриевич, которого нет нигде, но все знают, что он делает все, и его подельники узурпировали право решать вопросы жизни и смерти как отдельных людей, так и целых народов. Война, которая вот-вот обрушится на Сербию – это только их рук дело.
– За все, что они сделали с вами и многими другими, господин Димитриевич и его клика расплатятся по отдельной таксе, ибо все они уже в моих руках, – отрезал я. – Приговор им будет суров, но справедлив, ибо судить их будет король Петр, судом человеческим, и я – от имени своего небесного нанимателя. А теперь о войне, которая вот-вот обрушится на Сербию.
