Владимир Михайлов - Королевы Маргины
Впрочем, формально, конечно, какие-то меры будут приняты: застрелить работника Службы покоя – дело все-таки незаурядное, и без какого-то шевеления тут никак не обойтись. Но для этого сперва нужно хотя бы констатировать факт; а это вряд ли произойдет в скором будущем, потому что Казуса сюда никто не посылал и задания такого ему не давал, но все это было предпринято им по собственной инициативе и без предварительного доклада начальству. Так что еще пройдет время, прежде чем его хватятся и начнут искать. Вот так сложились дела; можно подумать, что первое совершенное тут преступление, скучая в одиночестве, поспешило пригласить в гости второе – и оно явилось незамедлительно. Ну что же: все может быть, и тем, кто занимается следствием, это известно лучше, чем кому-либо другому.
Однако бывает так, что какая-то случайность нарушает логичный ход событий. Вот и на этот раз так получилось: у самых дверей теперь уже никем не населенного дома Нагора совершенно случайно едва не столкнулись два человека. Дом не был освещен, и каждому из них разглядеть другого не удалось. Но судя по тому, как они отпрянули друг от друга, можно предположить, что встреча для обоих оказалась неожиданной и нежелательной.
Впрочем, отреагировали они на нее по-разному. Один – тот, что приблизился к дому, перейдя улицу от строений напротив, – в следующее мгновение повернулся и торопливо зашагал прочь, с трудом, похоже, удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег. Второй же остался на месте, хотя в первый миг – так могло показаться – хотел кинуться вдогонку. Но делать этого не стал, а снова приблизился ко входу, без труда отворил дверь, вошел, затворил ее за собой и поднялся на второй этаж, где достаточно уверенно нашел ту самую музыкальную комнату, где совершилось убийство, и вошел в нее.
Однако, увидев лежащее на полу тело Лена Казуса, ночной посетитель явно растерялся, хотя и ненадолго, и несколько секунд простоял неподвижно, словно не зная, что предпринять, и даже сделал шаг назад, к двери. Но не ушел, напротив, приблизился к телу, опустился на колени и, видимо, вскоре убедился в том, что лежащий мертв. И снова посетитель как бы впал в нерешительность. И лишь еще через несколько секунд, почему-то пожав плечами, подошел к коммику, набрал номер Службы покоя и через носовой платок сообщил о трупе. Выслушав требование остаться на месте, ответил согласием, после чего немедленно спустился по лестнице, вышел из дома так же тихо, как и проник в него, и удалился в том направлении, куда ушел и испугавшийся его ночной прохожий, которого, конечно, уже и след простыл.
6
Неро, Дом признаний, 13 меркурия
И все-таки это оказалось не сном, но явью, хотя и куда более нелепой и необъяснимой, чем бывают самые фантастические сновидения. Может быть, Зора еще долго не примирилась бы с этой мыслью, но ей помог вскоре навестивший ее человек. Хотя, пожалуй, неверно сказано, что он навестил ее – потому что дело происходило уже вовсе не в том месте, которое она привыкла считать своим домом, где и до сегодняшнего дня чувствовала себя, в общем, хозяйкой, потому что Рик и раньше относился к ней именно так, а ни в коем случае не как к подружке на время, какая бывает нужна только для постели. Вот там ее можно было посещать, навещать, наносить визиты. Но сейчас не к Зоре приехали, а ее привезли, не спрашивая согласия, в такое место, где ей бывать до сих пор не приходилось, и не только бывать, но и думать о нем не возникало ни малейшего повода; в Дом признаний, вот куда ее доставили, вот где она по-настоящему стала приходить в себя. И хотя водворили ее в отдельное помещение, Зора не могла и не хотела чувствовать себя здесь хозяйкой, так что вернее было бы сказать, что это ее доставили сюда для визита, пусть даже человек, державшийся здесь хозяином, пришел к ней, а не она к нему, все равно – она видела себя тут лишь гостьей и очень надеялась, что кратковременной. Потому что, зная, в общем, что такое Служба покоя, она не могла найти ни малейшей причины своего пребывания здесь – или еще где-нибудь похуже. Никакой вины она за собой не чувствовала, сколько ни пыталась понять, что к чему; единственным, что могло прийти ей в голову, было, может быть, то, что само ее пребывание в доме Рика Нагора каким-то образом нарушало какой-то закон, ей совершенно неведомый; но даже и это произошло никак не по ее инициативе, хотя и с ее согласия. Мысли же, что в совершенном убийстве могут обвинить именно ее, у Зоры, как ни странно, даже не возникло.
К тому же со вчерашнего дня она имела уже и полное законное право находиться там в любой час дня и ночи; может быть, люди просто не успели узнать об этом? Что же, она поставит их в известность. Если же дело заключалось в том (наконец осенило ее), что ее подозревали в убийстве Рика, то ей лучше, чем любому другому, было известно, что она этого не делала, и потому твердо верила в то, что люди, которым поручено расследовать это дело, иными словами – установить истину и найти преступника, – действительно будут стараться установить подлинного виновника, а вовсе не того, кого обвинить проще и легче всего; того, кто оказался под рукой.
Так что на этот счет у Зоры особых тревог не возникало, тут все было понятно, и подозрение, если оно и возникло, должно было отпасть по ходу расследования как бы само собой. Рассуждая таким образом, Зора в конце концов сумела убедить себя в том, что задержание ее – вещь совершенно естественная, и столь же естественным будет скорое освобождение – скорее всего, даже с извинением; так что сейчас ее стали занимать совершенно другие вещи.
Но почему-то не те, которым, наверное, следовало сейчас занимать все ее чувства и мысли. Не ужас, которому следовало возникнуть при виде насильственной и кровавой смерти человека, практически самого близкого ей и плотью, и, пожалуй, духом – не говоря уже о том, что это он кормил и одевал ее и вроде бы собирался продолжать делать это если и не всю жизнь, то, во всяком случае, достаточно долго. Не страх (ведь и ее могли так же убить, как знать?), не отчаяние и горе.
Этого почему-то не было.
Ужас был, и слезы, и едва ли не истерика – когда ее заставили увидеть тело-головешку на полу. Но все прекратилось сразу, как только Зора перестала смотреть на жертву. Словно какая-то ломка, крутая и мгновенная, произошла в ее сознании, а может быть, и в подсознании. Сейчас Зора испытывала какое-то странное спокойствие – но не спокойствие безвыходности, когда кончаешь сопротивляться и опускаешь руки, а другое – какое приходит, когда заканчивается ожидание чего-то, и оно наступает; приходит пора действий, и не остается времени на страх. Вот и думала она сейчас о другом: вспоминала вчерашний вечер во всех подробностях – а это было очень важно.
Но вспомнить удалось почему-то лишь до некоего рубежа; дальше был провал. Необъяснимый, но несомненный. И вот это с каждой минутой беспокоило ее все больше: пусть провал был достаточно кратковременным – по ее ощущениям, час, никак не более полутора, – но за такое время могло случиться много всякого. Именно в это время и произошло убийство. Кто-то ухитрился поставить блок в ее сознании, изолировать ее память. Кто? Зачем?
Нахмурившись, Зора приказала себе не думать об этом: чем активнее она будет пытаться взломать этот блок, тем прочнее он будет становиться: что такое «самосохраняющийся блок с обратной связью», она знала давно, просто обязана была знать, как профессионал. И, наоборот, отгоняя мысли о нем, она ослабит блок и дождется мгновения, когда подсознание справится с ним и нейтрализует, как антитела в организме побеждают заразу, вторгшуюся извне. Думать о чем-то другом. О чем угодно.
Ярче всего оказались воспоминания. Может быть, потому, что та часть ее жизни, которую можно было точнее всего назвать «днями Рика», теперь, безусловно, завершилась, приобрела четкие границы во времени, так что можно стало видеть ее и по частям, в деталях, и в целом, от начала и до конца. А это всегда нужно: когда возникает необходимость перейти к новому жизненному этапу, оценить результаты того, что уже завершился, и сделать какие-то выводы – если, конечно, их вообще можно сделать. И потому сейчас именно воспоминания овладели женщиной.
Тогда все шло как-то необычно – или, точнее сказать, ненормально. Начиная с самого знакомства. Оно произошло на одной из презентаций, какие давно уже стали привычными, Зоре такие тусовки не очень нравились, она в свободное время предпочитала одиночество, потому что по натуре была мечтательницей, а мечтается именно в одиночестве, когда другие люди не отвлекают внимания и не требуют каких-то действий. В тот раз общественности представляли какой-то новый видеоканал с суперсовременным техническим обеспечением; Зоре и в голову не пришло бы появиться там, если бы презентация не происходила в Сиреневом доме – так назывался обширный зал общего назначения, где можно было, арендовав его, устраивать что угодно – от боксерского матча на первенство мира до Федерального съезда любой, даже самой крупной политической партии, которых было, наверное, не меньше, чем в Галактике звезд. Зора работала именно в этом зале, в группе хозяек, так что присутствовать там ей пришлось по обязанности.
