Николай Чадович - Особый отдел и тринадцатый опыт
Пришлось ему ехать на одной полке с Людочкой, ещё, слава богу, что на нижней полке.
Впрочем, в отличие от долговязой напарницы, его это скорее веселило, чем раздражало. Валяясь в ногах у Людочки, тоже принявшей горизонтальное положение, он как бы между делом щекотал её, запуская шаловливую ручку глубоко под одежду.
Людочка всё время вздрагивала, словно от блошиных укусов, а пожилая женщина, поместившаяся напротив, без устали нахваливала Ваню, вновь щеголявшего в бантах и косичках.
– Какая у вас доченька ласковая, – говорила она, умильно улыбаясь. – И по спинке мамочку погладит, и по ножке, и по животику.
– И по попке, – в очередной раз лягнув Ваню, буркнула Людочка.
Однако пассажирка, принимавшая возню на соседней полке за милые забавы, продолжала:
– А у моего родного сыночка детишки такие вредные, такие испорченные. – Она закатила глаза, указывая на двух угрюмых разнополых подростков, валявшихся на верхних полках. – Даже слова доброго не скажут. Только фыркают да кривляются… Вот бы мне такую внучку!
– На следующий день удавишься, – пискнул Ваня, но громкое покашливание Людочки заглушило эту хамскую реплику.
Однако в Курске вся эта троица сошла. Вместо них в купе вселилась парочка кавказцев, пахнувших отнюдь не мандаринами и розами, а скорее протухшим кебабом. Первым делом они сняли верхнюю одежду, оставшись в майках на голое тело (и то и другое давно утратило свежесть).
Обладателя розовой майки звал Мовсар, обладателя серой – Мамед.
Не спрашивая разрешения у попутчиков, они выставили на столик коньяк, вывалили кучу домашней снеди, вместе с которой, наверное, объехали уже пол-России, и принялись пировать, в качестве столовых приборов используя одни лишь кривые кинжалы, на блатном жаргоне называемые «бейбутами». Делали они всё это с той же истовостью, с которой молились Аллаху, навязывали покупателям свой залежалый товар и сражались с неверными.
Специфическая красота Людочки, конечно же, не могла оставить джигитов равнодушными. Какое-то время они ограничивались тем, что бросали на соседку по купе масленые взоры и отпускали на своём языке похабные замечания, а потом Мамед попытался завязать дорожное знакомство.
– Девушка, куда едешь? – спросил он, улыбаясь во весь рот. – В Крым?
– Нет, в Рим, – холодно ответила Людочка.
– В море купаться будешь? – Отступать было не в правилах Мамеда.
– Нет, в ванне.
– Тебе в ванне нельзя.
– Почему?
– Никто такой красоты не увидит! – Мамед заржал, а Мовсар набухал полный чайный стакан коньяка.
– Давай выпей с нами!
– За что? – осведомилась Людочка, убедившаяся, что просто отмолчаться не получится.
– Мы свой товар продали, – пояснил Мовсар. – Хорошо продали. С наваром назад едем.
– Я пью только за любовь, за родную страну и за общегосударственные праздники, – сказала Людочка. – За чужой навар не пью и другим не советую.
– Обижаешь, да? – Мамед зловеще прищурился. – Тогда просто так выпей. У вас такого коньяка даже начальник милиции не пьёт. Не коньяк, а слеза горской красавицы.
– Не позавидуешь вашим красавицам, если они столько наплакали, – с сочувствием произнесла Людочка. – А почему слёзы такие жёлтые? Разве ваши красавицы больны гепатитом?
– Какой ещё гепатит! – возмутился Мовсар. – У нас красавицы все здоровые. Не то что у вас! Каждая вторая между ног заразная.
– Ну, ничего, когда вы вернётесь к своим красавицам, им прежнего здоровья уже не видать, – посулила Людочка.
– Издеваешься? – Мовсар выпучил глаза. – Много из себя строишь? А почему одна на юг едешь? Загорать или деньги зарабатывать?
– Во-первых, это не ваше дело, а во-вторых, я не одна. Вот мой телохранитель. – Людочка, не оборачиваясь, нашла плечо Вани, который из-за её спины внимательно наблюдал за развитием событий.
– Это телохранитель? – удивились оба кавказца. – Такая маленькая? Пальцем задавить можно.
– Можно, – согласился Ваня. – Да только я тебя к себе не подпущу. Плевком зашибу.
– Какая злая девочка, – покачал головой Мамед, поедая с кинжала какие-то малоаппетитные куски. – Вся в маму!
– Я не в маму, а в прадедушку, – сообщил Ваня. – Про Глеба Жеглова, который банду Горбатого повязал, слыхали?.. Хотя где уж вам! В горах-то телевизоры, наверное, не работают. Бараны рогами программы разгоняют.
Назревал скандал, а до Харькова было ещё ехать и ехать.
Что-то злобно бормоча, кавказцы вышли в тамбур покурить, а Людочка, которую в экстремальных ситуациях немного слабило, отлучилась в туалет, строго-настрого наказав Ване никаких активных действий до её возвращения не предпринимать.
Оставшись в одиночестве, Ваня без промедления выжрал стакан коньяка, действительно весьма недурственного, а потом сунул в боковой карман чужого пиджака какой-то крошечный пакетик, предварительно чуть надорвав его.
Кавказцы вернулись чуть позже Людочки и пустой стакан приняли за знак примирения.
– Вот так-то лучше будет, – сказал Мамед, заранее раздевая Людочку глазами. – Если подружишься с нами, то не пожалеешь. Не надо будет в Крым ехать. Прямо здесь озолотишься.
– Я бы, может, и согласилась, да ваши деньги уж больно плохо пахнут, – дерзко ответила Людочка.
– А ты их нюхала? – Мовсар полез в штаны, где, по-видимому, находилась походная касса кавказцев.
Неизвестно, чем бы всё это кончилось (Ваня в целях самообороны уже выдернул из окна металлический штырь, к которому крепились занавески), но в приоткрытую дверь заглянули люди в форме:
– Государственная граница! Приготовьтесь к паспортному и таможенному контролю!
Первым делом бравые ребята в зелёных фуражках проверили документы – у кавказцев чуть тщательнее, чем у Людочки, однако ничего подозрительного не обнаружили.
Мамед на радостях предложил выпить, но получил вежливый отказ и настоятельную просьбу вести себя поскромнее.
Пограничников сменила сонная девушка в накинутой на плечи синей шинели. Поочередно заходя в каждое купе, она без всякого выражения бормотала: «Имеются ли у вас наркотики, оружие, взрывчатые вещества, незадекларированные ценности?» – как будто надеясь, что совестливые пассажиры добровольно вывалят перед ней груды стволов, мешки гексогена, толстенные пачки валюты и немереное количество дури.
Людочка была вынуждена разочаровать непроспавшуюся таможенницу. В ответ на сакраментальное «Имеются ли у вас…» она обронила:
– Бог миловал.
Примерно то же самое утверждали и кавказцы:
– Ничего нету!
Общую благостную картину подпортил Ваня.
– А вот и врёте! – выпалил он, указывая пальчиком на соседей. – Когда мама выходила, вы какие-то фантики прятали и говорили, что это ширево.
Девушка в синем сразу дала задний ход. Мамед, проклиная коварных русских детишек, схватился за голову. Мовсар – за коньячную бутылку. Крошечное купе заполнили вернувшиеся назад пограничники и богатыри в чёрном демоническом прикиде, похожие на братишек Бэтмена. Людочку и Ваню выставили в коридор.
Лишившись возможности созерцать происходящее, они, естественно, обратились в слух. За тонкой стеночкой купе сначала говорили наперебой, а потом заорали все сразу (голос Мамеда звучал если и не убедительней, то выше других на целую октаву). Потом раздалось несколько увесистых оплеух и наступила сравнительная тишина.
Девица в синем, у которой сна теперь не было ни в одном глазу, торопливо возвращалась, сопровождая пограничника с пушистой, очень миролюбивой на вид собакой.
Войдя внутрь, собака сразу подняла истерический лай, словно бы каждый кавказец прятал в своём багаже по меньшей мере кошку. Спустя ещё пять минут все официальные лица покинули купе, уводя с собой Мамеда и Мовсара, скованных между собой наручниками. Отдельно несли их багаж и верхнюю одежду.
Пограничник-кинолог ласково поглаживал на ходу свою собачонку:
– Хороший пёсик, хороший… Сейчас я тебя кефирчиком угощу.
– А почему только кефирчиком? – не удержался Ваня. – Неужели всё мясо сами съели?
– Мясо он и так каждый день получает, – благодушно ответил пограничник. – Кефирчик полагается в знак поощрения за успешную работу. В этом поезде наркотики не каждый день попадаются…
– Ничего не понимаю, – сказала Людочка, наводя порядок в разгромленном купе. – Какие такие наркотики? Откуда им взяться? Не похожи эти двое на наркоманов… Что-то здесь нечисто… Признавайся, это ты им сам подкинул?
– Признаюсь, – ответил Ваня, успевший заначить недопитую бутылку коньяка. – Но ведь они на нас первыми наехали.
– Мало ли какие конфликты случаются в поездах! Они, конечно, хамы изрядные, но зачем же так строго наказывать? За наркотики и срок недолго схлопотать.
– Да ничего им не будет, – отмахнулся Ваня. – Подержат до утра и отпустят. В следующий раз умнее будут.
– Ты уверен, что отпустят?
