Игорь Алгранов - Никогда не играй в пятнашки
Посреди проспекта, в сотне метров от перекрёстка, прямо на проезжей части кто-то стоял. На вид вроде мужчина. С этой поганой войной начинаешь сомневаться даже в том, что раньше казалось вполне себе очевидным.
Я тронулся с места и медленно прокатил машину метров на пятьдесят вперёд. Мужик стоял спиной к нам, не шевелясь, будто не слышал работающего движка. Солнце светило ему в спину, и оттого по проезжей части за ним тянулась длинная тёмно-серая тень. А ещё оно било прямо в глаза, так, что пришлось прищуриться, чтобы разглядеть обстановку. Незнакомец стоял между двух невысоких домов, всего этажей по двадцать, какие-то музеи или галереи, вывесок я не разглядел, они были завешены большими грязными тряпками — следы давно затеянного и незаконченного ремонта. Дальше улица снова начинала зарастать полноценными этажками, ближе к центру города, который нам предстояло миновать, двигаясь на север. Здания стояли сплошной серой стеной, которая отсюда, снизу, казалась гигантской непреодолимой чащобой.
На мужике было что-то вроде длинного грязного плаща с капюшоном, накинутым на голову. Подозрительный тип, дождя вроде нет, даже тучка не пробежит, погода отличная, в кои-то веки. Смотри на солнышко да радуйся, а он — в капюшоне. Запоздало я подумал, что те две машины как-будто кто-то специально поставил поперек проспекта.
Я взглянул на Надю. Она, поняв мой взгляд, достала из кобуры «палыч», положила на колени и открыла окно.
— Что там? — Нанд перегнулся через борт, ухватился рукой за выступ кабины, и его голова оказалась рядом с моей.
Я кивнул вперёд.
— Пешеходы. Сдаётся мне — это серый. Очень странный серый.
Нанд посмотрел пристально на странного субъекта, что неподвижно стоял на двойной сплошной, такой же уместный там, как фонарный столб в поле.
— Серый? Посреди улицы? Днем? Ты рехнулся?!
Пока я раздумывал, на какой вопрос отвечать, Надя издала изумлённый возглас и ткнула пальцем в стекло. Я проследил за её движением.
Мужик на дороге, да, всё-таки просто мужик, стал медленно разворачиваться к нам.
Он поднял приветственно руку и выглянул из-под капюшона, улыбаясь во весь полнозубый рот. Широкое загорелое лицо его было сплошь покрыто мелкими шрамами и заросло чёрной щетиной. Интересно, где это он так лицо ободрал, в каких кустах?
У меня отлегло — прав оказался Нанд. Не могут серые днём на солнце шляться. А тем более — спокойно стоять и греться. И уж точно не будет серый так улыбаться. Они вообще никак не способны улыбаться. Я вот ни разу не видел такого, а повидать пришлось.
Обладатель грязного плаща поднял вторую руку, вроде показывая, что безоружен. На груди у него блеснул на солнце странный большой медальон. Какой-то выпуклый и раскидистый фигурный крест на круглой ребристой подложке, он так и сиял золотом на солнце, когда этот в плаще поворачивался. Я включил передачу на «drive», собираясь подкатиться поближе, но Надя положила свою руку на мою.
— Что-то здесь не так. Я чувствую взгляды… так и сверлят. Они вокруг… Это засада!
Я дёрнулся было газануть, но тут долговязый в плаще, приветливо обнимавший воздух, вдруг крикнул:
— Стойте, миряне! Не то будем стрелять.
Он щёлкнул пальцами поднятых рук. С обеих сторон раздался звон бьющегося стекла и в чёрных проёмах окон вторых этажей домов с обеих сторон проспекта показались стволы — два слева, три справа.
— Выходи по одному, шпалеры — на бетонку.
Вот это влипли. Мародёры, так их и ещё раз так их! Хотя, это уже полноценные бандиты, да ещё, к тому же, какие-то фанатики. Что-то я про них ещё в Москве слышал, те ещё мерзавцы. Я посмотрел на Надю, потом назад, на мужичков и в окно кузова.
Надя сжала «палыч», Пётр медленно переложил свой раритет на колени.
— Ты это, сынок, не торопись. Сейчас что-нибудь придумаем, — дед сощурился и посмотрел на меня, потом вперёд.
— Не балуй, выходим!
Плащ медленно шагнул вперёд, достал из-за пояса за спиной здоровенный пистолет и помахал им в воздухе. Не иначе — «Пустынный орел». Во даёт поколение! Где он патроны-то для него берет?
Нанд снова свесился к окну.
— Что делать будем?
Что делать… Дипломатию разводить. Если дать по газам, всё равно кого-то заденут, а то и колеса пробьют, или, того хуже, взрывчатку. И привет.
— Надо выходить. Может, договоримся.
— С этими? — Нанд хмыкнул. Деды тоже как-то дружно и нервно хихикнули.
— Ну?! — Длинный, подойдя к капоту, скинул капюшон и навел на нас ствол.
Я открыл дверь и крикнул:
— Мы выходим.
В этот момент что-то сильно рвануло над крышей кабины и мне заложило уши. Яркая вспышка трехкратно перекрыла дневной свет, даже в машине больно резануло по глазам. Надя вскрикнула, старички, опять дружно, сказали «ох!», а кто-то или что-то сильно ударило по крыше, и сквозь звон в ушах я едва расслышал хриплый рёв Волка:
— Гони!!!
Я, ещё не разлепив веки в момент заслезившихся глаз, что было дури вдавил педаль, в сильной надежде, что китайские электромозги сдюжат и движок не заглохнет.
Долговязый выронил пистолет, схватился руками за лицо и, рыча, согнулся пополам. Он стоял слишком близко, и я не смог его объехать. Что ж, приятель, извини. Мощная решётка на бампере «морячка» подкинула его метра на два. Я вильнул вправо, не желая, всё же, марать колеса. Когда мы пролетели метров сто вперёд по проспекту, сзади раздались запоздалые выстрелы. Пули засвистели мимо — похоже, сослепу стреляли наугад.
Мы проехали кварталов пятьдесят, несколько раз сворачивая, чтобы спутать возможную погоню, пока я, наконец, не решил остановиться. Тем более, что мы как раз и приехали. Впереди маячил вход конечной станции подземки нужной нам северной ветки. Задачник на запястье удовлетворенно пискнул. Я посмотрел на экран. Всё правильно — «Пискарики», на углу Сто Второй и Пятнадцатой, окраина. Да уж, названьице у станции то ещё. Может, когда-то здесь пруд был, и даже рыба в нём водилась?
Все дружно открыли двери и, кряхтя и охая, особенно наши задние ряды-отряды, начали выбираться наружу. Складка уморительно ойкнул, немного попрыгал на месте и бодро затрусил за ближайший угол. С усмешкой проследив за ним взглядом, я заглянул в кузов.
— Кто мне скажет — что там над нами бабахнуло?
Нанд с ошалелым видом посмотрел в мою сторону невидящим взором и ничего не ответил. Волк, нежно держа повреждённую ногу за колено, хмыкнул и произнёс:
— Ну, завалялась в моем рюкзачке свето-шумовая «параличка». Подобрал на каком-то разорённом складе внутренних войск, уже и не помню где, много их было. Надя меня перед поездкой заботливо пледом каким-то накрыла, вот я незаметно и достал, когда стволы в окнах увидел. А что — хорошая вещь, пошуметь, гостей приветить, кровь из ушей пустить.
— Молодчина, Волчара! — я хлопнул его по плечу. Он болезненно сморщился, и я, спохватившись, спросил:
— Ты-то сам как?
— Да я нормально, если, конечно, не считать правого конька. Успел под одеяло нырнуть. Нанду вот досталось, — он посмотрел на парня. — Бедняга. Но ничего, отойдет.
Нанд сидел в кузове, покачиваясь на ягодицах, и иногда издавал странные звуки, что-то вроде «а-а» и «ы-ы». От него сейчас толку было мало. А надо ещё под землю лезть. Ладно. Я посмотрел на Волка и на тихо подошедшую ко мне Надю.
— Я вот что думаю, — взлохматил я волосы пятерней, — мы с Надей пойдём вниз, проверим обстановку, сразу заложим заряд. Доберёмся до дрезин в канале к нашим и вернёмся за вами. А вы со старичками держите оборону, если что. Надеюсь, мы быстро, не успеют те красавцы очухаться. В общем, не резон нам здесь задерживаться. Город, считай, потерян.
Волк молча кивнул и устало откинулся на ящики в кузове. Я повернулся к дедам.
— Ну, старики, что решили? Вы с нами?
Деды снова молча переглянулись. Странные они какие-то. За машину, что-ли, переживают? Она, конечно, стоит того…
— Ладно, у вас ещё есть время подумать.
Я посмотрел на Волка. Он стал уже весь белый, так что надо было спешить. Пётр выглянул из-за кабины с той стороны и тоже посмотрел на Володю и его ногу.
— Я это… могу перевязать, есть сноровка. А ещё… — он косо посмотрел на вернувшегося и вдруг печально поникшего Складку, порылся в своём рюкзаке и достал тугой запечатанный в полиэтилен сверток. — Вот. В больничке как-то шарили, прихватил регенерирующую повязку. Не думал, что пригодится.
Это было хорошо. Нет, это было очень хорошо! Такая повязка остановит кровопотерю, восстановит ткани, поддержит Волка до самой базы, а то и дольше, я, правда, не большой спец в этом. А нам даст лишних пару часов форы. И снова дедки порадовали! Мне такая штука в своё время спасла колено.
— Вот и отлично, — я с сомнением посмотрел на Петра, — а может, у тебя ещё и что-нибудь на основе эритропоэтина есть?
Дед в ответ хитро сощурился, осклабился и почему-то посмотрел на Складку. Я тоже взглянул на него. Тот то ли утвердительно, то ли одобрительно закивал. Ну, похоже, Волк остаётся в надёжных руках.
