Павел Балашов - Беспамятный
А утро, как обычно, все расставило по местам — я проснулся от того, что кто-то удивительно метко пнул меня в ребра. Несильно, но очень чувствительно, и из-за этого крайне обидно. А продрав глаза, я обнаружил себя скрючившимся на коврике около двери моей спальни. И дока, в халате и тапочках, нависающего надо мной.
— Доброе утро, пьянь, — поприветствовал меня Анри-Жак. — Кофе на столике в кухне, сэндвичи там же. И обезболивающее для головы тоже можно там найти.
— Да у меня не болит голова, — ответил я еле ворочающимся языком, с трудом понимая, как он помещается у меня во рту, — у меня с похмелья только сушняк.
— Вот и иди, лечи свой сушняк. Заодно потом в душ сходишь, а я пока завтрак закажу.
— Угу, — кивнул я, встал на четыре кости и неторопливо пошел в сторону лестницы. Наверное, я мог бы дойти и нормально, но уж как-то страшновато было экспериментировать. Но перед лестницей пришлось выравниваться — не хотелось даже пытаться спуститься в таком виде. Заодно и проверил координацию движений. Успешно, кстати. Похмелье действительно выразилось только в сушняке, остальные признаки отсутствовали наглухо. Первый признак того, что я не мешал алкогольные напитки промеж себя и пил только хорошее. Какой я умница!
Дойдя до кухни, я почти залпом выпил кофе, и сэндвич провалился, как в черную дыру. Даже аппетит не пострадал, что радует. Так что идея дока насчет завтрака оказалась весьма кстати, и пока я после кофе принимал водные процедуры, с наслаждениям ворочаясь под тугими струями воды, меняя горячую на холодную и обратно, видимо, он сделал все распоряжения. Потому что, спустившись обратно в столовую, уже в нормальном виде, а не в виде похмельного чучела антропоморфного неразумного, я застал внизу пиццу и довольного Марата.
— Присаживайся, бон аппетит и все такое. Вредная еда, но я не диетолог, — рассмеялся Анри-Жак при виде меня.
— Ага, и меня это радует, — отпустил я комментарий, перед тем как воздать должное пицце. — И тебе, док, приятного.
Следующие несколько минут были заняты сосредоточенным жеванием, просьбами передать тот или иной соус, которых в запасниках А. Ж. Марата нашлось изрядное количество, опять жеванием, и наконец, два насытившихся человека с наслаждением откинулись на спинки диванов.
— Спасибо, док, — пробормотал я, прислушиваясь к ощущениям собственной утробы.
— На здоровье, — отозвался Марат. — Кстати, о здоровье. Сейчас у нас с тобой по расписанию моцион, после завтрака. А когда вернемся — продолжим наши экзекуции над твоим разумом.
— Ага, — кивнул я. — Не вопрос.
— Конечно, не вопрос, — проворчал Анри-Жак, — это предписание. Вот выздоровеешь — может быть, дождешься того светлого момента, когда по подобным случаям я буду у тебя хоть что-нибудь спрашивать, а пока просто делай, что говорят.
— Ай-ай, сэр, — ответил я на английском с жутким акцентом. Ничего не могу поделать — интерлингв, в основу которого лег и инглиш в том числе, мне дается легко и как родной. А вот английский у меня вызывает какое-то подсознательное неприятие, знать я его знаю, но акцент и употребление глаголов в не той форме за мной водится. Кхм, забавно, оказывается, я и это вспомнил. Молодец, Птиц, молодец. А вот с каких пор у меня эта неприязнь? С академии или раньше? О, академию вспомнил, отметило подсознание. Собственно, ну да, академию — а если быть точным, то ИГАПО — Имперскую Государственную Академию Правоохраны, да. Именно ее я и заканчивал, факультет оперативного направления. Группа ОП две двойки, всплыло в голове. Черт, вот сами по себе «крючки» выскакивают, и вроде бы ничего не делаю для этого!
— Док, — позвал я, — я еще кусок вспомнил. Оказывается, я ИГАПО заканчивал. ОПшник, если ты знаешь.
— Правоохрана? Не удивлен. А вот ОП мне ни о чем не говорит, извини, я немного другое учебное заведение оканчивал.
— А какое, если не секрет? — поинтересовался я с максимально скучающей рожей, которую смог скорчить.
— Университет Здоровья на Волге, — пожал плечами Анри-Жак, — ничего секретного.
— Да, действительно, — рассмеялся я. — Всего-то русский универ на русской же планете, ничего секретного для доктора-француза.
— Юноша, — улыбнулся мне док, и в глазах его блеснули ехидные огоньки, — чтобы вам было понятней, Волга входит в ВМО, Вольные Миры Окраины, если вы вдруг не в курсе. И уже полстолетия как Империя не является для нее метрополией. И моя alma mater — свободное учебное заведение, которое за весьма скромную плату готово учить хоть французов, хоть амеров, хоть сегунатских. Нет преград для стремления к знаниям, понимаешь?
— Отчего ж не понять, — фыркнул я. — Особенно хорошо понимается желание того самого студента окончить именно русский университет на другой планете, потратиться на перелет и учиться в чужой языковой среде. Да, чего уж тут непонятного!
— Оставь свой сарказм, я на Волге и родился, в семье замечательного волжанина французского происхождения, имеющего солидную практику в Новоастраханске, — парировал Анри-Жак. — И больше тебе скажу, мой пытливый друг, если ты пороешься в базах данных, то наверняка найдешь справочник номеров жителей Волги. И в нем скорее всего найдешь контору мэтра Марата, Жака Марата, адвоката. Это мой отец.
— Твой? Или Анри-Жака Марата, выпускника Университета Здоровья? — подколол я врача.
— У тебя опять возникли сомнения в том, что я и есть Анри-Жак Марат? — прищурился он.
— Не сомнения, нет, это некорректное выражение. Скорее, легкое недоверие к данной информации.
— Ты дурак, Игорь, прости уж за прямоту. Ну, сколько, сколько раз тебе надо сказать, что меня зовут именно так, и то, что ты от меня сейчас услышал, и является деталями моей биографии? — он слегка картинно покачал головой.
— Да нисколько, какое мне, в сущности, дело? — пожал я плечами, и в самом деле не понимая, что я опять прицепился к отсутствию у дока акцента. Не то у меня из головы не вылезала история с моим вузом, не то очень глупо казалось называть сородича иностранным именем.
— Ладно, — примирительно начал док, — это все действительно неважно, на самом деле… — но закончить ему не дали. Посреди его фразы с лужайки перед его домом донесся визг тормозов, и по окнам хлестнула очередь из чего-то, по звуку очень напоминающего штурмовую винтовку.
Я поймал себя на том, что уже лежу на полу и прижимаю к полу своего целителя.
— Слезь с меня, противный мальчишка! — завопил Анри-Жак. — Это, во-первых, не в моем стиле и не в моих привычках, а во-вторых, абсолютно бессмысленно! Дай мне подойти к обзорным окнам!
— Ща еще из чего-нибудь врежут, — проорал я в ответ, стараясь перекричать следующую очередь, которую опять выпустили по нашим стеклам.
— И что? Стекла бронированные, я сейчас опущу жалюзи, включу режим повышенной безопасности и вызову полицию! Слезь с меня, извращенец беспамятный!
Я откатился в сторону, и, стараясь стелиться над полом как можно ниже, рванул к лестнице на второй этаж. В комнате у меня было оружие, а без него сейчас я чувствовал себя крайне неуютно, несмотря на заявления Марата о том, что стекла-де крепкие и все такое. На каждую броню найдется калибр покрупнее, а ждать, пока нападающие сообразят, из чего по нам долбить надо, мне совершенно не улыбалось.
В комнате я вытащил из сумки свой автомат, растянул замки лямок, превращая сумку в подобие тактического рюкзака, закинул ее себе за спину и только тогда подошел к окну. Ну, блин, как и следовало ожидать! Перед входом отирался немаленький внедорожник, за ним, используя его как укрытие, пряталось двое бойцов. Насколько мне было видно отсюда — в легкой, но все ж таки штурмовой броне. Черт побери, это не полиция и не спецслужбы, эти сначала бы дверь открыли. Да, по ним из моей пукалки стрелять — только боезапас тратить, держу пари, что внедорожник бронированный и даже колеса у него пуленепробиваемые.
А тем временем из козырька окна опустились толстенные жалюзи, лепестки которых были направлены под углом около тридцати градусов к горизонтали. Более того, эти жалюзи явно еще и выполняли функции ставен, поскольку располагались за стеклом от меня. А что? Удобно, кстати. Вот был бы у меня снайперский комплекс какой-нибудь, я бы сейчас открыл свое окно, просунул бы ствол промеж пластин, по размеру судя, у меня бы это получилось, и привет горячий! Машина бы ребятишек не спасла.
Сверху что-то прогрохотало, и я не сразу сообразил, что это чьи-то шаги по крыше. Вернее, бег, судя по скорости, но не важно. Важнее то, что я понятия не имею, есть ли с крыши ход на чердак, и если есть — то какая там дверь. Потому я бросился на выход, стремясь найти лестницу наверх, и подняться повыше. Убедиться, так сказать, что сверху тоже все прикрыто. Но перед лестницей я встретил дока, который успел не только нацепить на себя бронежилет, но и вооружиться штурмовым карабином фирмы S&W, производящимся в САК.
