Андрей Быстров - Империя Дамеона
Занятный сумасшедший, мелькнуло у Генриха. Но сумасшедший ли? Что это была за молния… И может быть, своими речами он преследует какую-то цель. Нужно затянуть разговор и улучить момент, чтобы добраться до телефона и позвонить в гестапо…
— Это очень интересно, — повторил Мерц.
— Цель машины возрождение цивилизации Амма… Везде, где это возможно. Делорги, автоматические корабли, зондируют Галактику в поисках подходящих планет. Земля — одна из таких планет. Сюда делорг доставил величайшую драгоценность — креоны, энергоинформационные матрицы Амма. Сначала они только собирают информацию… Потом формируют органические тела Амма, копирующие ваши тела. Ну а потом земляне становятся лишними. Планета принадлежит нам.
— Вы хотите сказать, что вы — Амма?.. И Земля уже принадлежит вашей расе?
Черт, как же добраться до телефона?!
— Есть одно обстоятельство, мешающее нам… Другая сила Вселенной, Око Илиари. Здесь, на Земле, есть так называемые Хранители, Орден Илиари… Это земляне, но они научились многому в противостоянии с нами. Однако и мы теперь умеем больше. Мы умеем перемещаться во Времени… Мой ранг скромен, я Амма Сол, а-перемещение во Времени — привилегия и знание Амма Эри. Но Хранители нанесли нам чувствительные удары… И пришлось мне проникать в запретные тайны. Я здесь, я прибыл из вашего Будущего, чтобы начать все сначала. Новые креоны создадут новых Амма, но это будет не скоро. Я должен все подготовить. Я выбрал вашу эпоху, вашу Германию… И я выбрал вас.
— Меня?..
— Да, Генрих Мерц. Я стану вами. Я получу в дополнение к своей вашу личность, вашу память, ваши знания… Останется все, кроме вашей воли. Вас не будет. Генрихом Мер-цем буду я.
— Что вы там такое бормочете?! — грубо крикнул Генрих, пытаясь заглушить растущий в нем страх.
— Это великое таинство. Удел единиц, удел избранней-ших. Мне будет нелегко. Но один раз — только однажды! — я сумею сделать это. Мне придется остаться вами навсегда… Поэтому я надеюсь, что сделал верный выбор.
Шеппард встал и протянул к Мерцу обе руки. Генрих инстинктивно отступил к стене, и тут же фиолетовое сияние заполнило комнату. Плотные сгустки этого неземного сияния разрастались невиданными цветами с ладоней Шеп-парда, входили в грудь Генриха Мерца. Шеппард ПЕРЕТЕКАЛ в него. Последней мыслью Мерца как самостоятельной личности было: «О боже, он сказал чистую правду…»
Когда сияние померкло, в комнате находился лишь один человек, который был человеком только внешне, — Генрих Мерц.
13
22 августа 1944 года
Германия, близ Веймара
Концлагерь Бухенвальд
23 часа 30 минут
Крупные капли дождя катились по толстым стеклам окон автомобиля Генриха Мерца. Сам Генрих сидел сзади между двумя эсэсовцами из его персональной охраны, выделенной лично рейхсфюрером Гиммлером. Совсем молодые парни, думал Мерц, совсем еще юноши. Что они смогут предпринять, если машину обстреляют или забросают гранатами? Разве что героически погибнут вместе с ним. А погибать нельзя. Мерц, Амма Сол, достиг уже многого. И биологический возраст его столь удачно выбранной телесной оболочки позволяет надеяться на долгий путь. Амма Сол? Ну нет. Изменения ранга крайне редки, но на будущей Земле-Дамеоне Генрих рассчитывал занять иную ступень. Амма Гед, может быть, даже Амма Эри или…
АММА ТОР?!
Если он уцелеет.
Мерц потряс головой, отгоняя мрачные предчувствия, свойственные ему с некоторых пор не меньше, чем земному человеку. Слишком долго он живет среди землян… Никаких покушений опасаться не приходится. Кому он нужен?! Слишком мало людей в Германии осведомлены о том, чем занят Генрих Мерц. Даже участники совещания в отеле «Мезон Руж» — люди более чем информированные — поглядывали на него с любопытством. Ученый доктор здесь, среди политиков, экономистов и военных?
. В незыблемой иерархической системе Германии можно было насчитать не так уж много персон, занимающих совсем особое, как бы стороннее положение. В мире, где каждый отвечает за свой и только свой участок деятельности, где ценится не творческая инициатива, а субординация и повиновение, трудно было допустить существование таких людей. Однако они существовали, и одним из них был Мерц, достигший своего положения сам. Облеченный доверием рейхсфюрера СС, он хотя и занимался пока только научной работой, мог — а точнее, был обязан — вникать в структуру создаваемых на послевоенный период финансовых сетей. Ибо Мерц принадлежал к тем избранным, кому предстояло (на, конечно же, маловероятный случай поражения Германии) взять в свои руки воскрешение рейха из руин войны. Никто из этих землян не мог знать, как мало Мерца волнует рейх и как умело контролирует он развитие ситуации…
Наличие в рейхе таких «людей будущего», разумеется, являлось тщательно скрываемым секретом, тем более что подобная предусмотрительность рейхсфюрера и его присных могла быть расценена если не как пораженчество, то как не совсем лояльное поведение по меньшей мере.
И все-таки в августе сорок четвертого крах еще не казался неминуемым, а надежды на перелом хода войны и победу связывались не в последнюю очередь и с Мерцем. Поэтому Генрих мог не слишком бояться покушений. Броня секретности оберегала его надежнее танковой брони.
Глядя на молочно-белое, лунообразное лицо расположившегося справа охранника, Генрих вспоминал Мюнхен в ноябре тридцать девятого, когда он удостоился чести присутствовать на церемонии посвящения в эсэсовцы девятнадцатилетних юношей, элиты немецкого народа. Сам Генрих не состоял в СС, ведь он знал будущее, знал, каково придется эсэсовцу после войны! Хотя считалось, что он идеально подходил и по происхождению, и по убеждениям, и по физическим данным (рост — 182 сантиметра, вес — 90 килограммов, внешность — арийская). Мерц устроил так, что от вступления в охранные отряды его отговорил сам рейхсфюрер. Осторожно внушив Гиммлеру эту мысль, Мерц заставил рейхсфюрера думать, что он, рейхсфюрер, всегда был дальновидным и всегда имел в отношении своего любимца иные, очень далеко идущие планы…
Тогда, девятого ноября тысяча девятьсот тридцать девятого года, как и сейчас, шел дождь, но мелкий и холодный. По традиции церемония началась в двадцать два часа, в глубокой темноте. На трибуне стоял сам фюрер, а в свете факелов тысячи серьезных молодых людей с превосходной выправкой, отменно вооруженные, хором давали клятву верности, и это звучало как молитва.
Клянусь тебе, Адольф Гитлер,
Тебе — фюреру и канцлеру германского рейха,
Быть верным и храбрым.
Я торжественно обещаю тебе
Хранить послушание до самой смерти.
И да поможет мне Бог.
Впоследствии Мерц читал об этой церемонии в мемуарах Гельфериха, члена «Кружка друзей рейхсфюрера СС», и поразился точности описания, но сухой язык книги не пробудил в нем вновь тех ощущений, которые он испытал в ту ночь, стоя среди приглашенных. Эти юноши… Они могли быть воинами Дамеона. На них мог бы опереться Амма Сол… И почти все они обречены.
Рядом с Мерцем стоял тогда еще штурмбаннфюрер СС Эберхард фон Хепп, единственный из землян, кого Мерц посвятил в истинное положение дел и кто обладал достаточно гибким воображением, чтобы принять правду как она есть. В будущей Империи Дамеона не обойтись без преданных землян, они составят второй эшелон управления. Позже таких землян станет больше, но пока фон Хепп — один…
Перед воротами концлагеря, украшенными надписью «Каждому — свое», водитель затормозил, вернув Мерца к действительности. Собственно, это были не ворота, а вытянутый в длину одноэтажный барак-тоннель, соединявший внутренний и внешний периметры заграждений из колючей проволоки, между которыми пролегала ярко освещенная прожекторами нейтральная полоса. Пока часовые проверяли документы, Генрих скучающе разглядывал наблюдательные вышки, торчащие через каждые семьдесят пять метров, электрифицированную башню над крышей тоннеля, прикрученные к столбам радиорепродукторы. Все это в том или ином варианте он видел не раз.
— Проезжайте, — козырнул часовой.
Машина медленно миновала тоннель и выкатилась на аппельплац. Сейчас там было тихо и пустынно. «Мерседес-Бенц» двигался по усыпанной щебенкой дороге между бараками. Вдали маячила квадратная труба крематория. На освещенном фанерном щите Генрих прочел следующее изречение: «Существует только одна дорога к свободе. Ее вехи: послушание, прилежание, честность, трезвость, чистоплотность, жертвенность, чувство порядка, дисциплина и любовь к отечеству». Узнавалась богатая фантазия Гейдриха, наследие «верного Рейнхарда», убитого чехами два года назад.
Возле аккуратного кирпичного домика на зацементированной площадке ждали трое мужчин, двое из них в форме. Когда машина приблизилась на достаточное расстояние, Генрих узнал штурмбаннфюрера Шульце, доктора Динг-Шулера и оберфюрера доцента Марговски, прибывшего из Берлинского института гигиены войск СС специально для встречи с Мерцем.
