Александр Гордиан - У черты
Недодуманная за приключениями мысль зашевелилась неуютным червячком где-то между сознанием и подсознанием. Что-то Глеб знал, новое и непонятное. Знал, но почти забыл. Стараясь не упустить скользкий хвостик то ли мысли, то ли воспоминания, Глеб выскочил обратно на шоссе.
К трупу Рамзес опоздал. Бронетранспортер стоял чуть впереди, а возле зомби суетились трое в защитных костюмах и масках. Тело они уже упаковали в черный мешок и Глеба не подпустили.
— Назад!
Глеб только сплюнул. Немного подождал в надежде, что о нем забудут, и скользнул в придорожные кусты. Второй труп лежал там, в его выпученных глазах уже копались мухи. Глеб присел рядом, стараясь не дышать. Так и есть!..
— Эй, украинец, — сзади рявкнули глухо, из-под защитной маски. — Не прикасайся, это может быть опасно, — и перешли с немецкого на русский. — Опастно! Понимайт? Дэйнджер! Идти нахер отсюда!
Глеб едва удержался, чтобы не взять эту длиннорылую харю в кулак. Он проследил, как грузят трупы в черной пленке, и, услышав сигнал «Хаммера», вылез на дорогу.
— Часто тут такое? — завел издалека Глеб, когда немного отъехали и успокоились.
— Нет, — Скипидар ловко обмахнулся-перекрестился. — У нас, в Вешках, тьфу-тьфу-тьфу, зомбей вообще не было.
Рамзес снова попытался схватить ускользающую мысль. Что не так? Кроме того, что он видел на трупе.
— Сталкеров, конечно, много, — трещал Скипидар, еще не пришедший в себя после боя. — Но у меня… в Вешках, в смысле, не так чтобы серьезно. Отъявленных нет. Так, ходят некоторые к забору, собирают.
Он, не выпуская руля, достал из нагрудного кармана плоский камушек.
— Вот, к примеру. Никакой виагры, прости господи, не нужно. И бабы… жена, в смысле, довольна!
Глеб осторожно принял артефакт. Пальцы кольнуло, будто током от батарейки. Точно — «корвалол»! Почти разряжен. Ох, Скипидар! Знал бы ты, что этот камушек натворит с твоим здоровьем, когда разрядится в ноль. Глеб поколебался, но все же вернул игрушку.
— А что делать? Жить-то надо, — жаловался прапорщик. — Соберут немного, на этой стороне, конечно — за изгородь боятся, и несут потом на трассу, продавать. А я что? Я ругаю, но хода не даю. Жалко людей!
Он закончил с таким надрывом, что Глеб ясно понял, что не жалко. Да и раньше особых иллюзий не было: имеет долю, но не наглеет, иначе списали бы давно.
— А в Зону ходят? Князь, например?
Скипидар мгновенно замкнулся, вспомнив, с кем откровенничает.
— Какой такой Князь?
«Тот самый, который!»
— А другие?
Скипидар помялся.
— Бывают налетами. Снимут угол у старухи, вещи бросят, уйдут. Когда вернутся, а когда и — фьють! Я про тебя так рассуждал, к примеру.
Рамзес усмехнулся.
— А немцы? Почему не наведут порядок?
Скипидар хмыкнул.
— За немцев не скажу, но сталкеров в Ясенево как собак не стрелянных. Поди докажи, что он ходит! За каждым не уследишь.
Глеб помолчал, раздумывая, но все же сказал:
— Те зомби, что мы встретили, немцы.
У Скипидара челюсть отвисла.
— Ну?! Не врешь?
Глеб вынул из кармана зеленую пуговицу с германским орлом.
— Такого добра тут навалом, — логично заметил Скипидар. — На тебе, к примеру.
— Немцы, оба, — отрезал Глеб, не размениваясь на объяснения. — Или наши, но под немцами.
Пуговица — мелочь, но то, что он принял за лохмотья, на поверку оказалось дорогущим разведывательным камуфляжем, оснащенным всеми атрибутами персональной невидимости. Сталкерам такая роскошь ни к чему, а если и к чему, то не по карману. А вот Шваниц мог заслать разведку. Но зачем?
Остаток пути прошел в молчании. Рамзес думал, пытаясь сложить головоломку, пока не разболелась отчаянно голова. Может быть, погода? Она резко испортилась, ветер ожесточенно срывал листву с деревьев, свинцовые тучи закрыли небо. Нависли прямо над головой.
А навстречу, одна за другой, шли машины, забитые скарбом и людьми. Скипидар злился, сигналил, и ему в ответ сигналили и мигали фарами.
Рамзес не удивился. «Немедленно уходи», значит? Нет, Митька, не один ты такой умный!
Из Вешек начался исход.
3Когда Глеб два дня назад ужом выполз через проделанный в колючей проволоке лаз, он думал, что не доживет до вечера. Но организм и в этот раз не подвел, вернулся в привычное состояние. Боль из растянутых мышц ушла, и только голова наливалась тяжестью. Глеб чувствовал, как ощутимо давит на затылок, с каждой минутой сильнее. Давление? Или эти… как их? Магнитные бури? Да еще Зона рядом.
— Тьма египетская, — прокомментировал Скипидар, выворачивая с рокады под указатель «Veschky». — Знатный ураган будет, я такого и не помню. Охо-хо, башка-то раскалывается!
Он принялся расписывать свои болячки. Мамаев и Крынкин спали на заднем сиденье «Хаммера» и чихать хотели на погоду. Им, двадцатилетним пацанам, законтрактовавшимся стеречь Зону, потому что работенка непыльная, и девкам есть что рассказать, Скипидар завидовал. Он, впрочем, всем завидовал.
У крайних домов Скипидар затормозил.
— Приехали, — буднично сказал он Глебу. — Выгружайся!
Рамзес только хмыкнул, очень уж мелко отомстил прапорщик.
— Будьте здоровы, пан участковый.
Скипидар буркнул, что еще не вечер, и придавил газ, едва не вывернув Глебу руку. Дверца захлопнулась на ходу. Рамзес презрительно сплюнул и забыл о Скипидаре.
Черные тучи сплошным фронтом текли из Зоны, быстро, словно горный поток. Там, где должно было находиться солнце, тучи набухли красным. Глеб помассировал виски, пытаясь унять боль. Подбросил и поймал в кулак монету, но смотреть раздумал.
Немедленно уходи?
«Извини, Цент, я не уйду. Сбежать — значит провалить все дело, а мне очень нужно к Оку. Больше всех нужно, больше чем тебе и уж точно больше, чем Князю. Стало быть, настало время действовать! Жаль, из оружия только нож. Ты, конечно, достал бы ствол, но не я. Мне здесь воды не подадут, я на положении зачумленного. Се ля ви!»
Маршрута к Оку Зоны у Глеба нет. Не страшно! Неужели он не провешит его заново? Где прополз Фокс, уж Рамзес-то пройдет неспешным шагом, дай только Зона шанс. Страшно то, что маршрут в руках у Артура. Это значит, что похода не будет, а будет марш-бросок в условиях, приближенных к боевым. Наперегонки с пехотой Князя, которая знает куда идти, и сориентироваться не даст. А Око — это гиблое место, которое наскоком не возьмешь. Его нужно брать медленно и осторожно, по метру, по полметра в час. Или в сутки. Но не бегом.
Глеб вспомнил двухнедельной давности разговор с Центом. Толстяк говорил издалека, голосовой канал все время рвался, и Центов баритон превращался то в писклявый дискант, то в медвежий бас.
— Рамзес, плохие новости, — тревожился Цент. — Фокс дошел, мне ребята из сталкерской сетки шепнули. Фокс — человек Князя. Так что, сам понимаешь, нужно решать.
Глеб все понимал. Или — или. Или Фокс принесет маршрут Князю, и прощай Око, или станет еще одним, не первым и, наверное, не последним, кого Рамзес застрелит, согласно неписанным законам Зоны. После попытки договориться, заведомо безнадежной, поскольку исчисляемой цены маршрут к Оку Зоны не имеет.
— Я давно решил, Мить. Зачем спрашиваешь?
Он тогда отдыхал на Алтае, жестоко страдая от ломки. Зона тянула его, напоминала о себе каждым сломанным деревом, каждой избой в заброшенной деревне, каждым шорохом в утреннем тумане. Глеб перестал спать, лишь иногда забывался в недолгом кошмаре. Звонок Цента стал для него манной небесной, избавлением от мук. Глеб начал собираться в ту же минуту.
Всего две недели…
Всего две недели назад он прощался с девушкой в аэропорту Барнаула.
— Позвонишь? — делано беспечным голосом спросила Таня, заранее понимая — конечно, нет! Случайный роман, все несерьезно.
— Позвоню, — солгал Глеб и, когда оказался в накопителе, бросил телефон в урну.
Потому что так лучше для всех, и в первую очередь для Тани, остроязыкой умницы и обжигающе сладкой красавицы. Таня найдет свою судьбу и лучше, если будет вспоминать этого необычного парня как волнительное приключение, без каких маленьких радостей и жизнь — не жизнь. А не проклинать его за растраченные годы.
Всего двенадцать дней назад он стоял в ванной комнате своей киевской квартиры и облегченно сдирал с себя одежду, яркую, дорогую и непривычную. Ледяной душ и — теплое армейское белье, джинсы, брезентовая ветровка.
Всего десять дней назад он проснулся на ребристом полу в задней, нерабочей кабине электровоза, тянущего порожняк на завод по деактивации металлолома. Разжился у бригады кипятком, залил пригоршню гречневой крупы в кружке и позавтракал хрустящей кашей.
Вечером девятого дня он стоял на вершине голого холма, смотрел на яростно живущую Зону и не мог сдержать улыбки.
«Здравствуй, Зона, я вернулся. Будь ты проклята за это!»
