Петр Заспа - Антипиранья
Тамара, все еще не пришедшая в себя, отрицательно мотнула головой.
— Понятно, хотел что-то украсть! Мелкое воровство. Но тоже ничего, суток на пятнадцать потянет. Сейчас протокольчик составим, а вы подпишете.
Наконец во взгляде Тамары проклюнулась работа мысли, и она выдавила из себя низким сопрано:
— Я его первый раз вижу.
— А чего ж ты тогда орала? — удивленно уставился на нее Сухарик.
Тамара подняла руку, рассмотрела в темноте Цезаря и молча ткнула в него пальцем.
— Ясно! Натравливал на вас собаку?
— Нет.
— А что тогда?
— Он водку просил.
— Кто?
— Пес!
Сухарик озадаченно почесал в затылке, взял минуту на размышление, а после этого приказал:
— А ну дыхни.
Тамара безропотно дыхнула.
Для крепости духа и для бодрости тела Тома могла себе позволить на работе и приложиться, и закусить. И закусывать иногда получалось не поэтическими лепестками роз, а черной прозой жизни. Вернее, тем, что под руку попало. А попасть мог и соленый огурец, и нафаршированный луком баклажан, да и чесночком не брезговала. Потому дыхание у Томочки было далеко не аромат майской розы.
Сухарик поморщился и помахал перед носом ладонью:
— Фу-у! Хоть закусывай! Я тут напишу чего-нибудь. Подпишешь?
Но Тамара клиентов ценила, а потому решительно мотнула головой:
— Ничего подписывать не буду. Лучше арестуйте собаку, она мне чуть сердце не разорвала!
— Да иди ты! — Сухарик с чувством махнул рукой. — Пошли! — позвал он Сидорова. — Одни идиоты вокруг! Спасаешь-спасаешь их, а в ответ…
Отойдя в сторону, он достал телефон.
Капитан Соловей молча выслушал доклад сержанта и отложил трубку. Другого он и не ожидал. Безразлично выслушав рассказ о какой-то ларечнице и собаке, так как фамилия Заремба в этом рассказе не фигурировала, капитан пропустил его мимо ушей и, тяжело поднявшись из-за стола, направился в кабинет начальника.
— Товарищ полковник, уверен, это помогло бы розыску Зарембы, если бы мне было известно, что он натворил. В чем его обвиняют?
— Не знаю, Дима. Здесь все как в тумане. — Начальник вздохнул и полез в стол за второй рюмкой. — Команду «фас» дали сверху. Часу не было, чтобы мне не позвонили и не потребовали доложить, что мы его уже поймали. Намекнули, что параллельно с нами за дело взялась и ФСБ. Даже не представляю, что нужно учудить, чтобы поднять столько шума. А с другой стороны, какая разница? Для нас он вне закона, а потому надо искать.
— Найдем, товарищ полковник. — Соловей принюхался к запаху дорогого коньяка, отдающему клопами. — Обязательно найдем. Чувствую, Заремба где-то рядом.
Никогда капитан Соловей еще так не ошибался за всю свою службу. Денис был очень далеко. Но главная ошибка была в том, что он еще был и очень ДАВНО!
Холодная жидкая слякоть хлюпнула под ногами. Будто клочки грязной ваты, вокруг лежали пятна серого снега. Поле, изрытое ямами, раскинулось впереди и позади. Скрыв солнце, ползли над головой такие же грязные, как снег, низкие тучи. Денис стоял в одних плавках и ошалело вертел головой. Вдалеке виднелись низкие дома, а за ними — стена редкого леса. Где-то далеко громыхнула гроза, но молнию он не увидел.
— Что за?.. — Денис ущипнул себя за руку. — Не пью, не курю, не ширяюсь, а какие явные глюки!
Галлюцинации и вправду были такими реалистичными, что он мгновенно почувствовал холод, вцепившийся в тело.
— Я же в воду падал? — продолжал Денис размышлять вслух. — Или того… головой об бревно? Наверное, сейчас пройдет.
Тут он вспомнил, что еще мгновение назад у него свербела кожа, теперь же от зуда не осталось и следа.
— Ну точно! Поскользнулся и головой об помост! — засмеялся Денис. — А как натурально… — Он поднял ком мокрой земли, растер его между пальцев, затем ступил босой ногой в лужу. — Что-то мои глюки затягиваются. Должен же кто-то сейчас приводить меня в чувство? Где, наконец, Егор? Рванул по соседям за нашатырем? А по щекам похлопать меня не пробовал?
Теперь холод становился нестерпимым, и к тому же поднялся ветер. Денис затравленно оглянулся вокруг и, растирая для согрева плечи, затрусил к домам.
Где-то вдали опять громыхнуло. На границе поля стоял деревянный щит, прикрепленный к колу, вбитому в землю.
«Название города! — решил Денис. — Сейчас посмотрим, куда нас занесло наше сумеречное состояние».
Он подошел к лицевой стороне щита и оторопело замер. Неровными буквами потекшей красной краской было написано: «Воин Красной армии, перед тобой логово фашистского зверя!»
Денис нервно хохотнул, чувствуя, как в груди поднимается склизкое чувство страха.
Бред! Он протер глаза и вновь перечитал обращение к неизвестному воину, затем оглянулся в поисках этих самых воинов Красной армии. Но он по-прежнему был один.
«Все верно! — Денис протолкнул застрявший в горле ком. — Своими галлюцинациями я ни с кем не делюсь и никого в них не пускаю».
Теперь он рванул бегом к домам изо всех сил. Сейчас Денис подбежит к ним, и по закону жанра все это должно будет исчезнуть. А потом он, наверное, очнется и придет в себя.
Поле закончилось, и теперь начался изрытый ямами пустырь. Некоторые из ям дымились, и в нос ударил тяжелый запах гари.
«Ну и фантазия у меня!» — удивился Денис.
До ближайшего дома осталось чуть-чуть, и на пути появилась еще одна табличка.
«А это, наверное, обращение к воинам Белой армии? — попытался он догадаться, заигрывая с собственным воображением. — Хотя при чем здесь фашисты?»
Но на этот раз на щите действительно оказалось название города. Готической вязью, четкими черными буквами было начертано: «Charlottenburg».
Денис сел на холодную землю и обхватил голову. К нему постепенно начало приходить осознание того, что спасительная мысль о его невменяемости не соответствует действительности. Здесь было что-то гораздо более сложное и страшное, такое, о чем он уже начал догадываться, но боялся самому себе признаться. Тело тряслось от холода, но он этого не замечал. До ближайшего двухэтажного дома оставалось не больше двадцати метров. Только сейчас Денис обратил внимание, что в нем нет ни одного целого окна. Высыпавшиеся стекла сверкали осколками под стеной. Во входной двери зияла огромная черная дыра, а поваленное дерево перегородило ведущую к ней лестницу.
Вдруг в одном из окон низкого цокольного этажа он увидел чье-то лицо. За ним наблюдали.
— Эй! — Денис радостно взмахнул рукой. — Эй! Можно вас на минутку?
Лицо тут же исчезло, и в подвале что-то с грохотом рухнуло.
— Эй! Не бойтесь!
Денис вскочил, бросился к дому, перепрыгнул через ствол дерева, загораживающий путь, и потянул дверь на себя. Вместо того чтобы открыться, она вывалилась наружу. Внутри царила полная разруха. На полу валялись битая посуда, обломки мебели, груда одежды. В центре комнаты стояла буржуйка с горкой дров — обломков стола и стульев. Над ней поднимался смешавшийся с дымом пар. Кто-то увидел его в окно и торопливо залил огонь водой.
— Кто здесь?! — Денис прищурился, всматриваясь в темноту. — Не бойтесь меня! Я хочу только спросить.
Неясный звук донесся откуда-то снизу. Присмотревшись в темноте, он увидел дверь, раскрытую настежь, и ступени, ведущие вниз.
— Эй! — Денис, осторожно ступая босыми ногами по битым стеклам, заглянул в подвал. — Здравствуйте! Я тут мимо проходил и решил к вам зайти. Вы меня не бойтесь. Мне бы только узнать…
Свет проникал в подвал через окошки, совсем низкие, вровень с землей. Под ногами валялись штукатурка, обсыпавшаяся с потолка, и стопки газет, связанных в пачки. Денису бросилось в глаза, что шрифт был не русским, а таким же готическим, как и на табличке с названием города. В дальнем углу, взобравшись на поломанный стул, размахивая тяжелым камнем, пыталась выбить оконную раму, преграждавшую ей путь к бегству, молодая девушка в старомодном длинном платье и в короткой заячьей шубке. В подвале был лишь один выход, и теперь она чувствовала себя, как мышь в захлопнувшейся мышеловке.
— Эй, ты чего? — смотрел на нее удивленно Денис. Затем, критически взглянул на свой непрезентабельный вид и добавил: — Хотя я тебя понимаю. Оказаться один на один с полуголым сумасшедшим в темном погребе…
Услыхав его голос, девушка обернулась, и в ее глазах застыл неподдельный ужас. Она отпрыгнула от окна, забилась в угол и закрылась камнем.
— Да что с тобой такое?! — искренне возмутился Денис. — Ты мне только скажи, что это за место, и я уйду. Да… я еще у тебя там в тряпках пороюсь, а то, сама понимаешь, на дворе не лето. Хотя до сих пор не пойму, куда оно делось. Ну так как? Договорились? Ты меня не бойся, я дальше не сделаю ни шагу. Так ты мне скажешь, где я очутился? Что это за трущобы?
Девушка молчала и продолжала жаться в угол.
— О господи! Да что же это творится! — Денис тяжело вздохнул и огляделся. — Да что тебе еще сказать, чтобы ты там не пряталась? Или ты меня не понимаешь? Он взглянул еще раз на незнакомый шрифт, и у него мелькнула догадка, что он говорит на незнакомом ей языке. — Как тебя зовут?
