Никита Аверин - Метро 2033. Крым. Последняя надежда (сборник)
Когда паром отчалил, Пошта вышел на нос, стараясь не смотреть в воду – от колышащихся медуз его слегка мутило. Пришвартованные вдоль берега корабли давно уже не ходили в плаванье. Они были объединены в целый плавучий город.
Медленно ржавеющие громады крейсеров, небольшие, но боевого вида корабли, рядом навеки всплывшие подводные лодки были опутаны сложной системой переходов и лесенок. С палубы на палубу вели железные мостики, качались у бортов обычные весельные лодки. На кораблях сушили белье, что-то дымило, ходили люди. Пошта заметил, что самые большие суда (названий их он не знал) были выстроены кругом.
– Раньше большинство у Северного причала стояли, – сказал подошедший Зиняк. – И противолодочные, и десантные, и малые ракетные. А здесь – тральщики и подводные лодки. Но после Катаклизма капитан Воронин приказал всех собрать здесь. От бонового заграждения, конечно, давно ничего не осталось, но мы и так справились. И потом, от кого обороняться? Только от мутантов и бандитов, а они с суши лезут – в море соваться даже на лодках боятся. И правильно делают, к слову.
– Это сколько же здесь кораблей?
– Больше тридцати.
– Копать-колотить… А вы на берег совсем не сходите?
– А зачем? – удивился Зиняк. – У нас и так все хорошо.
Катер завернул к одному из кораблей и причалил. Моряки полезли вверх по скобам. Пошта остановил Зиняка:
– А коня мы как поднимем?
– Сейчас лебедкой сетку опустим и поднимем. Нам не впервой.
– Он вам эту сетку в лоскуты порвет.
Мичман шумно почесался. Вши у него, что ли?
– Ладно. Ефрейтор! К главному причалу давай!
Паром дал задний ход. Мимо ошалевшего от масштабов Пошты проплыл железный бок корабля. Вскоре они причалили к берегу.
* * *Если с воды плавучий город казался просто огромным, изнутри он выглядел тесным. Ничего дальше метра от собственного носа не разглядеть: железо, на палубах – какие-то домики, хижины из строительного мусора, от военного порядка не осталось и следа. Гомон, стихийные базары, детский крик, под ногами путается домашняя живность – куры всякие двухголовые, что-то мелкое копытное с острыми зубами. Один шел за Поштой, высоко поднимая ноги и неодобрительно фыркая.
Из проржавевшей насквозь халупы, на берегу бывшей гаражом, выскочила встрепанная женщина без противогаза и защиты, заорала вдаль, приложив руки рупором ко рту:
– Васька, зараза, жрать иди!
– Ну ма-ам! – откликнулся писклявый голос из-под палубы.
Жизнь, в общем, бурлила.
– Внешний контур, – заметил Зиняк. – Трущобы. Даже вонь их не берет. Они этих медуз, прикинь, жрут.
– А как же излучение? – решился спросить Пошта.
Зиняк свернул в сторону, и они оказались у борта. На соседний корабль был перекинут вполне основательный деревянный мост, даже с перилами.
– А что им излучение? Ты, наверное, думаешь, мы – мутанты. Да так оно и есть. Приспособились. Поначалу умирали много, потом нашли… средство. Море, оно, знаешь, много берет, но много дает.
Зиняк остановился у борта и снял противогаз.
Оказался он совершенно лысым, с неправильной формы квадратной головой, глубоко посаженными глазами и горбатым носом. Но человеком. Дав Поште полюбоваться на себя, мичман снова надел противогаз и пояснил придушенным голосом:
– Невозможно же дышать. Море много дает. Некоторым помогает.
– Так это же…
– Не панацея. Это тут жить надо. На воде. Все, больше не расскажу, сам понимаешь, не для чужих ушей. В общем, приспособились. Живем. Детей рожаем.
По мосту как раз бежал ребенок – тощее создание лет семи, ссадины на коленках, выгоревшие до льняного цвета волосы, сопливый нос, короткие штаны и свободная рубашка. Ничем он не отличался от обычных сорванцов и выглядел поздоровее, чем дети бункеров. Пошта аж умилился.
– Дядя Дрюха! – заорал сорванец, увидев мичмана. – А тебя мамка ищет!
– А ты, Витя, что тут делаешь? – очень ласково спросил Зиняк.
– А я в гости пошла!
– И к кому ты в гости пошла, Витечка?
– К Яну!
– Я этому Яну уши-то поотрываю. Ну, смотри, чтобы домой не позже шести.
Чудное дитя пробежало мимо, шлепая босыми пятками.
– Племянница младшая, – пояснил мичман.
– Витя? – не поверил Пошта.
– Да. В честь ее папы назвали, Вити Глума, известный был хирург. Ну, в наших кругах известный. Сестренка как раз Витьку носила, когда Глума хомяки-мутанты разорвали. Так дочку Виктором и назвала. А что? Хорошее имя для девочки. Редкое. Я, правда, предлагал Викторией, но сестра уперлась. Так Витька Витькой и осталась. Пойдем, что ли?
Большие корабли внешнего круга прикрывали собой не такие массивные плавсредства круга внутреннего. А в центре плавучего города возвышалась громада – крейсер «Адмирал Лазарев». На малых кораблях Пошта заметил огороды, даже сады, клетки с животными – свиньями и козами, правда, не теми, что до Катаклизма, а немного измененными и потому неаппетитными.
– Хозяйство вот у нас, – похвастался Зиняк. – Полностью автономное, можно сказать. Одна есть проблема: генофонд. В замкнутой популяции, сам знаешь, всякое нехорошее начинается. Поэтому капитан наш решил с натовцами объединиться. У них, правда, база на берегу, ну так и хорошо. И ладненько. Но тут идеология, брат листоноша, это Воронин сам тебе объяснит. Нам на крейсер. Животину твою только на ферму заведем, ты не против?
Пошта не возражал, а вот Одину явно не хотелось на ферму. Он, наверное, подозревал моряков в любви к конской колбасе. А может быть, просто неуверенно себя чувствовал – плавучий город скрипел и покачивался. Страшно представить, что тут бывает хотя бы при минимальном волнении… впрочем, местные привыкли.
В систему переходов между кораблями Пошта даже не вникал. Они переходили с борта на борт – повыше, пониже, совсем низко – пока не оказались на очень устойчивом и очень широком корабле, предназначения которого в нормальной жизни Пошта угадать не мог. Сейчас здесь были сараи и стойла. Из сараев доносились звуки животной жизни…
– Матрос Воловик! – заорал Зиняк.
Откуда-то возник юноша самого бомжацкого вида. Был он в рваных шортах-бермудах, бос, гол по пояс (коричневая, пусть и несколько прыщавая кожа лоснилась от пота). Мускулатуре матроса Воловика позавидовал бы любой культурист. Пошта был не культурист, а потому позавидовал просто отчаянно. Он бы тоже не отказался от бицепсов в обхвате, что те ноги, и таких кубиков пресса. Лицо юноши закрывал респиратор, из-под которого топорщилась редкая и мягкая на вид черная бороденка.
– Леша, – устало вздохнул Зиняк. – Почему ты не в форме?
– Виноват, – без всякой вины отозвался Леша. – Мичман, ты откуда этого восьминогого шестихера приволок?
– Это – не шестихер, – обиделся за Одина Пошта. – Это конь.
– Ой, кто бы мог подумать…
– Так. Леша. Заткнись и определи животное в отдельное стойло, – приказал Зиняк. – Нам к Воронину надо.
– Я-то определю, а он не убежит?
– А что, ты боишься какого-то коня?
– Да я вообще ничего не боюсь!
Матрос Воловик ухватил Одина за повод и потащил за собой. Конь слегка упирался, но шел.
– Не обижай здесь никого! – крикнул ему вслед Пошта. Воловик обернулся:
– А я никого и не обижаю!
– Пойдем, – потянул Пошту за рукав Зиняк. – Он у нас такой. Молодой и борзый. Прозвище у него – Кобелек. Не потому, что по девкам, а потому, что всех задирает. Зубки показывает.
* * *Командир крейсера «Адмирал Лазарев» капитан первого ранга Воронин выглядел так, как, по мнению Пошты, и полагалось выглядеть морскому офицеру – высокий, стройный, седоватый (что называется – волосы отливали серебром), с непременными усами (что за офицер без усов?), в отутюженном кителе темно-синего цвета с золотым галуном и парадной фуражке с белоснежной тульей.
– Листоноша, говоришь? – нахмурил он седую бровь. Даже глаза у него были цвета морской волны. – Какими судьбами в Севастополе?
– Вора ищу, – честно ответил Пошта.
Каперанг Воронин вытащил из кармана трубочку, набил ее табаком, приминая желтоватым от курения пальцем, чиркнул спичкой, и каюта наполнилась вонючим дымом – табак оказался обычным крымским самосадом, черным и смердющим.
– Что за вор, как зовут?
– Кличка Зубочистка. Встретились в Балаклаве. Представился бывшим летчиком из Южной бухты, но, думаю, соврал. При ограблении Летучего Поезда смылся вместе с горными бандитами. Начальник поезда предположил – и я склонен с ним согласиться – что Зубочистка действовал как наводчик горцев.
Пошта выкладывал все как отчете перед руководством – нутро ему подсказывало, что лапшу на уши Воронину вешать не стоит: иметь во врагах капитана атомного крейсера не следовало, а вот союзник такой мог ох как пригодиться!
– Так, – пыхнул трубочкой Воронин. – Ясно. И что он у вас украл?
– Перфокарту.
– Ого! – удивился капитан. – Откуда такой раритет? Коллекционная, поди, вроде семидюймовых дискет?
