Герман Гагарин - Засланец
– Я живу в деревне Деда, – ответил я и шмыгнул носом. – Теперь…
– Да?.. – Карр взял двумя пальцами «букет роз», повертел его перед глазами. – А как ты оказался у Деда? Ведь не со Жнеца свалился?
Этот человек работал с Тенью. Причем – долго и продуктивно. У меня возникло подозрение, что Карр проведал о Крогиусе гораздо больше, чем полагалось. Казалось, он увидел что-то, связывающее меня с Тенью. Знать бы только – что…
– Э-э-э… – промямлил я, почесав бороду. – Со Жнеца?..
Быть может, лесному жителю это предположение могло показаться смешным, но я решил не ухмыляться, чтоб не показать чересчур хорошие для дикаря зубы.
– Мы кличем его Странным… Охотник плохой, стреляет мимо, но силен, как пещерный осьминоход, – наврал обо мне с три короба Боров.
Он хотел добавить что-то еще, но тут рыжая заверещала:
– Эй-эй! Ну-ка, не тронь браслет!
Мира, пристыженно опустив глаза, вернула на запястье манекена тоненькую полоску металла, которую так и не успела спрятать в рукаве.
Ящер обиженно запыхтел и снова переключился на нашу добычу. Осмотрел «букеты роз», проверил, работают ли на них лазеры. Боров переминался с ноги на ногу, ссутулив спину.
– Это что? – спросил Карр, указав на кругляш, который солдат Кунс назвал приблудой от карбюратора.
– Нашел возле гнезда светоносов, – ответил Боров.
Торговец сухо хмыкнул. Он протянул было к кругляшу руку, но передумал. Подхватил приблуду щипцами, поднес к свету. Затаив дыхание, оглядел со всех сторон. Поднял очки и осмотрел, щуря янтарные глаза, еще раз. Несомненно, Карр заинтересовался штуковиной.
Но, к нашему удивлению, торговец что-то с досадой прошипел, покачал головой и отложил кругляш в сторону.
– Нет, это не возьму, – сказал он скучным голосом.
– Почему? – насупился Боров.
– Оно ничего не стоит, – Карр выдвинул два ящика из-под верстака. Ящики были заполнены каким-то ржавым, грязным хламом. – Видишь, сколько накопилось? Никто не берет. Зачем мне нужна еще одна бесполезная вещица? – он содрал с рук перчатки. – А световые дорожки возьму, да. Они годные. Семьдесят.
Мира выпустила из рук связку цепочек с амулетами. Амулеты звонко клацнули, ударившись о пластмассовую грудь манекена.
Бор открыл рюкзак и потянулся к ненужному торговцу кругляшу.
Через минут пять мы вышли наружу. Снегопад прекратился. На улицах стало заметно больше людей. Парень в кожанке все еще околачивался неподалеку, нож-мотылек он спрятал.
– Слава Молчаливым, все худо-бедно, – подвел итог Боров. Осмотревшись, он вынул из кармана горсть монет, вырученных за «букеты роз». Трясущейся рукой – вот скряга! – отсчитал пять медяков и сунул мне в ладонь. – Заслужил.
– Куда теперь? – я сжал свой гонорар в кулаке. – В лес?
– Нет, – мотнул головой Боров. – Отоспимся и отдохнем. Весной, на рассвете, вернемся в деревню.
Услышав это, Мира тихонько охнула и крутанулась, точно танцовщица из стрип-грезы. Перспектива задержаться в Котле-на-Реке ее явно радовала. Да и мне не мешало осмотреться в городке. Здесь можно найти какие-нибудь следы Дэна Крогиуса.
– Надо идти в ночлежку «Усталый матрос», – сказал Боров. – Людям вроде нас там никогда не отказывают в крыше над головой. Это в районе доков, на другом конце города.
Глава 7
Тень скользит по поверхности. Крот проникает глуб же…
Сквозь щель в незадернутых занавесках проник зеленоватый колючий луч.
Это Снег, малая луна Бриарея, неограненный ледяной алмаз, – мешает мне спать. Я отворачиваюсь к стене, но сон не возвращается.
В комнатенке душно. На соседней койке храпит Боров. Мира, притиснутая его тушей к облезлым обоям, тонко попискивает во сне. Для них эта конура – роскошный номер-люкс.
Замызганное окно. Чуть теплый радиатор парового отопления. Железная койка с тощим матрасом. Постельное белье воняет хлоркой. Подушки набиты свалявшейся ватой. Умывальник и унитаз в туалете в конце коридора. По сравнению с тростниковой хижиной в лесу – дворец.
Мира не скрывала щенячьего восторга. Бор, хотя и корчил из себя бывалого, оглядывал «апартаменты» с гордостью богача: что он знал в своей жизни, кроме лесов, болот и шахтерского барака? Я же делал вид, что мне на все наплевать. И не в таких хоромах живал, что, в общем, было правдой. Боров с Мирой, глядя на то, как я, брезгливо оттопырив губу, стелю себе постель, обиженно фыркали: подумаешь, какая цаца! Образ бывшего чернознаменника, завсегдатая солдатских борделей в Солнце-на-Восходе, похоже, окончательно утвердился в их головах.
Приблуда в мешке Борова не давала мне покоя. Я же видел, какие глаза стали у Карра Ящера, когда Бор выложил перед ним эту штуковину. И манипуляции со щипцами неспроста. Будь кругляш в самом деле хламом, торгаш прихватил бы и его вместе с остальной добычей. Не зря же он выложил за «букеты» семьдесят чеканов – более чем щедрое вознаграждение. Похоже, за этой щедростью что-то крылось. Ящер не хотел оставлять находку Бора у себя, но при этом она его явно заинтересовала.
Мешок с приблудой висел на вешалке возле двери. Сна все равно не было ни в одном глазу, и я решил осмотреть находку.
Стараясь не слишком скрипеть половицами, я подошел к вешалке, вытащил из рюкзака кругляш. Штука оказалась массивной и чуть теплой. Она мягко фосфоресцировала в темноте, но не фонила. Конечно, никакая это не деталь карбюратора – еще один технологический узел Сверчков, и, возможно, действующий.
Разглядывая приблуду, я впервые подумал, что и Навигационная Карта, которой владеют земляне, может оказаться лишь узлом гораздо более сложного устройства. Все, что я увидел на Дожде, и то, о чем повествовали мне неутомимые личинки Тени, свидетельствовало о высокой степени автономности машин Сверчков. Их создателей не существует уже миллионы лет, а квазиживые машины продолжают функционировать и даже поддерживать популяцию. А возможно – и эволюционировать. Бессмысленная, бесцельная эволюция, но разве биологическая эволюция – не бесцельна? Во что бы то ни стало передать в грядущее генетический код – читай: принципы конструирования и последующего функционирования – вот и весь смысл…
Послышался шорох, дохнуло морозным ветром. Я сунул кругляш обратно в рюкзак и быстро обернулся. У окна стоял человек. Стараясь не терять его из виду, я покосился на койку Борова. Сладкая парочка продолжала храпеть и попискивать. Откуда же взялся еще один постоялец в нашей комнатенке? Я шагнул к нему, он отшатнулся. Всколыхнулись занавески. Окно оказалось открытым.
– Кто ты? – спросил я шепотом.
– Хтор, – ответил он.
Алмазный блеск Снега скользнул по его лицу: сверкнули совиные глаза в обрамлении серого пуха. Скилл!
– Что тебе нужно?
– Я скрываюсь.
Это о нем, наверное, говорил рядовой Кунс на заставе… Скилл, соплеменник Тины…
– Почему ты решил, что здесь тебя не выдадут?
– Эти – спят! – Он показал на ложе дрыхнувших голубков. – А ты – не они.
Исчерпывающая информация.
– Чем же я отличаюсь от них?
– Тем, что ты не человек.
Так, так… Не успел и шагу ступить…
– Допустим, – процедил я. – Но почему ты решил, что я не позову полицию?
– Потому, что я тоже могу позвать полицию.
Скилл произнес это ровным, безучастным тоном, но я расслышал в его голосе нотку иронии. И в самом деле, я – в его руках, он – в моих. Мы оба в одной лодке.
– Хорошо, Хтор, – отозвался я. – Что я могу для тебя сделать?
– Спрячь.
– Лезь под койку.
Он не заставил себя ждать. Легкий шорох, и в «люксе» все как будто по-прежнему. Я постоял несколько минут у открытого окна, вдыхая морозный воздух, потом притянул створки и вернулся в постель.
Беглец лежал под койкой тише мыши. Кажется, даже не дышал. Правда, скрежет пружин заглушал и более громкие звуки.
Я невольно вспомнил Тину и наши с ней ночи. С женщинами мне не везло. Видимо, они интуитивно угадывали во мне модификанта. Скоротечные связи утомляли. Правда, всегда можно спуститься в Тоннельный город, где найдутся развлечения на любой вкус, но… Для призрака, которого никто не ждет, родина становится абстрактной идеей. За нее можно бороться, за нее можно даже умереть, но любить нельзя… Призраку по кличке Дым не к кому было возвращаться. Как ни странно, эта удивительная женщина, скилла, что-то пробудила во мне. Я еще не понял, что именно, но уже скучал по ней и тревожился за нее. Завтра расспрошу Хтора, может, он что-то знает о Тине…
…За окном стояла непроглядная темень, только отмахивала белыми перьями метель.
Мира и Бор сидели за столом, покрытым изрезанной клеенкой, гремели оловянными ложками в консервных банках. Завтракали.
Я сделал вид, что шарю под койкой в поисках ботинок, хотя сам вчера поставил их сушиться под батарею. Скилла под койкой не было. Ушел. О чем это я хотел его спросить?..
– Жрать будешь? – осведомился Бор. – А то идти пора.
