Игорь Недозор - Новая Зона. Дикий Гон
– Гвоздодер, значит? Наслышаны, – нарочито сухо бросил Шквал. – Так какие претензии?
– Да что ты, брат! Какие претензии?
Гвоздодер был само добродушие. Можно было даже решить, что слухи насчет его погоняла, полученного потому, что в разговорах с пленными этот человек часто использовал в качестве орудия убеждения данный прозаический инструмент, сильно преувеличены.
– Дело у нас есть. Как раз для вас, парни.
– И какое же у вас может быть к нам дело?
– Надо один артефактный оружейный боекомплект перетащить на ту сторону. Тихо и без шума. Возьметесь? Десять кусков, а? И дело‑то плевое… Но как раз для «водяных». Да что мы стоим? – широко улыбнулся «череп». – Зайдем в бар здешний, размочим тему, тут пивко хорошее! Или по стакашке прозрачного?
– «Гидра» по пятницам не подает! – зло бросил Шквал, уже садясь за руль.
– О’кей, – зловеще бросил хмырь. – Ну, смотри, тебе жить…
– Исчезни… Не доводи до греха… – процедил сталкер, выжимая сцепление.
Глава 6
Новомосковское море
…В воздухе появились клубы белого тумана, сгущавшиеся с каждым мгновением.
Внезапно прямо перед «Зарей», метрах в двадцати всего, из воды поднялась фигура женщины и как ни в чем не бывало зашагала по воде.
В утренней дымке подробностей разглядеть было нельзя, разве то, что у незнакомки стройная фигурка, голубоватый оттенок кожи и длинные платинового оттенка волосы, рассыпавшиеся по нагим плечам.
Стоявший на руле Бур резко вывернул штурвал и с перепугу присел, ошалело тараща глаза.
Видение женщины, продержавшись несколько секунд, исчезло, и сталкер, успокоившись, завертел штурвал обратно.
– Кто бы это мог быть, брат? – поинтересовался пришедший в себя Бур у старшего товарища.
– Откуда мне знать? Гражданка не представилась, как ты сам, наверное, заметил… – ухмыльнулся Шквал.
– Скажешь тоже… – насупился матрос и мечтательно пробормотал: – Платьишко на ней было короткое, если что, и поднимать не надо будет.
Шквал пожал плечами. На призраке, или что оно такое там было, лично он не разглядел ни клочка одежды. Но в Зоне такое случалось – что один видел не то, что в это же самое время созерцал другой.
– Поменьше о бабах думай, особенно о таких , – одернул Бура высунувшийся из кокпита Жук.
– А чего? Уж и подумать нельзя! – резиново ухмыльнулся Бур. – Что худого – с бабой лечь? Хоть со здешней… Не с мужиком же или зверушкой какой…
И вновь ненатуральная ухмылка.
– С такой если ляжешь, то не встанешь… – бросил Жук. – Я слыхал, попадаются на них . Ну, туристы или там наш брат сталкер… Пойдет за такой, и все! С концами!
– И не искали? – поднял брови Бур.
Молчавший до того Сучок посмотрел на него как на дурного:
– Да где тут найдешь? В Зоне если пропадают, то с концами. – И добавил, мрачно вздохнув: – А я, признаться, до последнего не верил в эти сказки. Ну, раз такое дело…
– Чертов квадрат есть Чертов квадрат! – веско добавил появившийся на палубе Спрут.
Шквал молча кивнул. В самом деле, искомое лежало именно в Чертовом квадрате – самом загадочном и неприятном куске Московского моря с его жуткими мутантами, непонятными аномалиями и прочей… чертовщиной. Тут Внешнее кольцо переходило в настоящие глубинные локации Московской Зоны.
* * *
Час назад они пересекли узкий Собачий залив.
Пару раз огибали небольшие ледяные поля – след открывшихся на мелководье аномалий вроде «хладок» или «снегурок».
Миновали деревню Сосенки – десятка полтора деревянных домов, поднимавшихся по склону яра.
За заливом в лучах солнца они увидели несколько рыбацких лодок, которые лежали в дрейфе, – немногочисленные самоселы выживали как умели. Лишь светили на мачтах фонари, которыми местный люд подавал сигналы, если дохла радиосвязь.
А час спустя Сосенки, до которых было не менее десятка километров, как ни в чем не бывало стояли позади, словно от них и не отходили. Правда, виделись они совсем не в той стороне, где им следовало быть.
«Гидры» взяли мористее, и тут со всех сторон начал наползать туман. Странный, как показалось Шквалу, густой, но не сплошной, тянувшийся ровным полосами. Они застыли, чередуясь, темные и светлые, и в их сгущении чудились силуэты каких‑то диковинных существ или растений. Померещилось на миг, что за серым киселем колыхалось, ворочалось нечто чужое.
Сталкеру вдруг инстинктивно захотелось оказаться подальше от этого места. Стоило только представить себе, как погружаешься в эту промозглую хмарь, и потусторонний холод сжимал сердце.
Пришла и пропала мысль, что если они проблуждают подольше в этих пропитанных туманом водных просторах, то из них незаметно вытечет жизнь, и их суденышко, превратившись в корабль‑призрак, понесет по адскому морю почти дюжину мертвецов, обычных, а может, ходячих и хищных.
Все, однако, было по‑прежнему – и волны, и плотная непроницаемая взглядом вода, что скрывала глубину, и ветер в лицо. Но поганое чувство не отпускало, все вокруг казалось чужим и чуждым. Он сам себе казался сейчас лишним, посторонним в этом месте (или вообще в этом мире?).
И тут что‑то произошло…
Шквал не сразу понял, что изменилось. Он просто смотрел в туман, смотрел, как из густой пелены медленно проступают очертания земли. Это был не мираж или фата‑моргана. Вот крутой лесистый откос, вот гряда песчаных дюн, а вот останки какого‑то здания с проваленной крышей и выбитыми окнами…
– Шквал! – бросил оказавшийся рядом Сучок. – Мне мерещится или прямо по курсу земля?
Сталкер пригляделся. Мерещится или…
– Мля! – подскочил Бур.
– Малый вперед! – распорядился Жук.
В колышущейся дымке метрах в ста всего их глазам предстали останки дощатого причала с покосившимися перилами и разломанным настилом, полузатопленный речной трамвайчик с проржавевшей рубкой, щерившейся осколками стекла, и скелет грузовика у самой пристани, расположившийся наискось от причала, словно тормозил юзом в последний момент.
Сталкер разглядывал берег, отмечая и груды мусора на песчаном пляже, и скелеты павильонов и ларьков, занесенных песком, и летние пляжные раздевалки, утопленные в песок, и даже прячущийся в зарослях рябины и ольхи небольшой домик, казавшийся почти целым.
– Откуда он тут вообще взялся? – озадаченно изрек Капитан. – На картах его нет, зуб даю…
– Какие в Зоне вообще карты? – махнул рукой Сучок.
– Какие, какие, спутниковая съемка… – буркнул бывший пограничник. – Да мало ли? Вон я лично, когда с Сутулым ходил к Мертвой бухте, видел там на дне сухогруз кверху килем – чуть не в десяток тысяч тонн! Ну, может, не десяток, но точно по каналу имени Москвы бы не прошел…
– Да это‑то как раз просто… Сейчас я тебе объясню… – Сучок неспешно расстегнул разгрузку, достал из‑за пазухи лаковую коробку с арабской вязью и принялся набивать трубку ароматным дорогим табаком. – Слышал небось, что в Бермудском треугольнике и прочих местах корабли бесследно пропадают? Это потому что в океане, внутри, особые вихри, электромагнитные! – Он важно поднял палец. – Вот от них в море возникают как бы дыры. Положим, идет корабль, все спят. Вахтенный и то сопит себе в рубке… И вот раз, ныряет судно в такую дыру, и с концами… И прямо в Зону, да! – произнес он с расстановкой.
– А вихри эти твои из‑за чего? Ну ладно, Зона, а в обычном мире?
– А Зона от чего? Никакой же научник, хоть с тремя дипломами, не скажет, откуда они появляются.
– Ну да.
Бур промолчал.
– Каково было тем бедолагам на том сухогрузе? Проснулись, а вокруг вода… Как котят слепых в ведре, честное слово…
– О себе подумай! – буркнул Сучок. – Вот попадешь в «пузырчатку». Не слышал про такую штуку? И будет тебе ужасный конец и ужас без конца! Точно, что песец котенку!
– Не… – помотал головой молодой сталкер.
– Это такая аномалия, хреновая… Другие быстро или медленно убивают, а эта в живых оставляет.
– Как в живых?
– Кто в «пузырчатку» угодил, человек, зверь или там мутант, тот вроде как пропадает… А на самом деле попадает в пузырь такой, вроде мыльного, – объяснил ему Сучок. – Аномалия засаживает в него человека, и он там сидит.
– И не вылезает?
– А как вылезешь, если дверей нет? – осклабился тот.
– Страшновато говоришь, браток, – поежился рулевой. – А откуда ж про это известно, если оттуда выхода нет?
– Всякое бывает… Иногда такой пузырь все ж человека выпускает. Тем и поганая аномалия. Из других выбраться еще можно, если голова есть… Ну или сразу убьет! А тут… Ни два, ни полтора…
Сучок шумно вдохнул ароматный дым.
