Николай Марчук - Серый. Мир
Тем временем, сани подкатили к воротам. Створки еще не закрыли и нас встретили пара мужиков одетых в тулупы и валенки, вооружены они были карабинами СКС, с примкнутыми штыками. На штанах обоих встречающих я заметил синие лампасы. Так, а это значит, что село, скорее всего, на самом деле казачья станица. Ну, с казаками я договориться сумею.
— Здорово, Митяй! Как расторговался? — начал задавать вопросы один из мужиков.
— Нормально! Давай пропускай скорее, у меня клиент к бабе Нюре! — начал торопить проверяющих Митяй.
Пока один из встречающих разговаривал с Митяем, и тем самым контролировал его, второй обошел сани, и приблизился ко мне. Мужик в тулупе, держал карабин, направив его на меня.
— А ты, хлопец, чьих будешь? — спросил он меня.
— Служивый я, Телепортировали меня, а телепорт не сработал, вот меня в чистом поле и выкинуло. Пока на дорогу вышел, волки успели подрать, — выдал я заранее придуманную легенду, самое главное, что все, что я говорил, было правдой, почти. Если этот проверяющий имеет, какие-то способности, но должен мне поверить.
— А куда тебя «кидали», если ты в наших краях вывалился? — продолжал задавать вопросы. — Что ж ты так, с двумя автоматами и от волков отбиться не мог? Да, а чего это у тебя два ствола? Не многовато?
— Вызови атамана, а лучше в начале, пропусти к знахарке, а то сейчас ласты склею, и на вопросы некому будет отвечать, — устало произнес я. — Автоматы можешь оставить у себя.
Я протянул ему АК-74, потом снял с плеча АКСУ и то же протянул проверяющему. Он забрал оба автомата, махнул рукой второму проверяющему, и сани пропустили внутрь изгороди. Отъезжая от ворот я увидел, что один из проверяющих, занес автоматы в сторожку, потом вышел и быстро пошел куда-то в сторону центра села. Митяй, сразу за воротами свернул направо, и сани покатили в сторону отдельно стоящего домика на краю села. Видно, что бабку Митяя в селе не сильно любили, а может просто боялись. С колдунами и магами всегда так, и с ними рядом жить не хотят и без них обойтись нельзя. Сани подъехали к хлипкой ограде вокруг одинокого домика, сил встать с повозки у меня уже не было, чувство было такое, будто из тела вытащили все кости, а голову набили ватой.
— Что сам подняться не можешь? Совсем плохо? — засуетился вокруг меня Митяй. — Потерпи немного, сейчас в дом войдем, там тебя бабка каким-нибудь отваром напоит и сразу полегчает.
Митяй закинул мою руку себе на плечо и буквально потащил меня, я лишь слегка ворочал ногами, помогая ему, как мог. Не успели мы дойти до дверей дома, как они открылись, и на пороге возникла бабка Митяя. Она была невысокая, сгорбленная, видно было лишь лицо, все в глубоких морщинах. Только глаза, смотрелись ярко и броско, они были бледно-голубые, если бы я встретил такие глаза в старом мире, то подумал бы, что у владельца контактные линзы.
— Митяй, ну, что ты за человек такой, подбираешь всякую дрянь на улице и в дом тащишь, — голос оказался скрипучий и противный.
— Баб Нюра, ну чего ты, как же это можно живого человека и в чистом поле бросить умирать? Не по-христиански это, грех великий! — заканючил Митяй.
— Расскажи другому, что ты грех на душу побоялся брать! Поди опять, купился на деньги, — продолжала отчитывать баба Нюра Митяя. — В дом я его не пущу.
— Бабуля, а можно продолжить ваш спор, после лечебных процедур, — вмешался я в разговор. — Деньги у меня есть, вы только исцелите, я заплачу, не обижу.
— О, а я думала, он уже богу душу отдал, а он еще и говорит, — удивилась целительница. — Ладно, тащи его в баню, там, на топчане и положишь. Разденешь его, а я за водой и травами схожу.
Мы с Митяем, в обнимку, доковыляли до маленькой баньки, он открыл дверь и я повалился на топчан в предбаннике. С меня сняли разгрузочный жилет, куртку, свитер и ботинки, штаны и рубашку Митяй разрезал ножом. Процесс раздевания выпил из меня последние силы, и я провалился в темный омут беспамятства.
В себя, я пришел от резкой боли, в груди, чувство было такое, как будто мне в легкие засыпали горящий углей. К горлу подкатил ком тошноты, и я только и успел, что свеситься с топчана и вывалить содержимое желудка, в кем-то, заранее поставленное ведро. Из горла вырвались потоки чёрной, как смоль жидкости, странно, но ничего такого я не ел, чем это я интересно сблевал. Боль в груди слегка поутихла, в голове прояснилось, я даже смог произнести пару слов.
— Дайте воды!
— Ну, вот, а ты говорила, что он умрет! А он, вон — живее всех живых, — судя по голосу это Митяй. — На, попей!
Я судорожно отхлебнул пару глотков холодной воды, тут же меня скрутил новый приступ боли, и меня стошнило, только, на этот раз — водой.
— Нельзя ему сейчас пить, — раздался из темноты скрипучий голос знахарки. — И жить ему осталось всего ничего, до утра не дотянет.
— Добрая ты бабуля, как я погляжу, — прохрипел я. — А, чего это вы в темноте, керосин экономите?
— Видишь, у него зрение уже пропало, верно, тебе говорю — и пары часов не протянет, — поставила свой диагноз бабка.
— Не уж-то, ничего нельзя сделать? — взволновано спросил Митяй. — Может Клавдию Петровну позвать.
— Ой, тоже, мне нашел целительницу, — недовольно пробурчала вредная старуха. — Да она еще под стол пешком ходила, когда я уже людей врачевала!
— А прошлой зимой, когда болотники подрали патруль, она же им помогла! — продолжал гнуть свое Митяй. — А ты сказала, что они не жильцы! Выходила, же она их! Так может и этого спасет.
— Во-первых, тебе какой с этого прок? Деньги ты и так все его заберешь, — до чего голос то у бабки противный. — Во-вторых, горе у неё, сына её старшего на каторгу отправляют, не до лечения её сейчас. Когда проклятия и порчи снимаешь, душа должна быть чистая и спокойная, а неё сейчас спокойствия еще долго не будет, Васька, то её старшой, любимым сыном был. Он же точная копия мужа её погибшего. Хоть я и не люблю Клавку, но все равно жалко мне её.
— Что, не получилось Ваську от каторги отмазать? Эх, хороший парняга был — знатный кузнец — сокрушался Митяй.
— А, как тут отмажешь, если он двух мужиков до смерти забил, — продолжала скрипеть старуха. — Если бы еще кого то из наших, а так прихвостни торгашеские. А с ними атаману ссориться не с руки. С кем он потом дела торговые вести будет?
— А куда хоть, Ваську то сошлют? — спросил Митяй. — Может по дороге сбежит?
— Слухи ходят, что в Драконьи горы, на рудники, — ответила бабка. — Оттуда не сбегают, каторжан всех клеймят.
— Да-а, конец Ваське, Драконьи горы — это верная смерть, — грустно произнес Митяй.
— Зови, эту Петровну, разговор у меня к ней будет, — прохрипел я, из последних сил…
— Дурак, человек, сказано тебе, не в деньгах дело, — усмехнулась бабка. — Для таких дел настрой нужен.
— Веди её, я вместо сына её, Васьки на каторгу поеду, — устало произнес я, и опять потерял сознание.
В себя я пришел от того, что кто-то щупает мою грудь, пальцы были тонкие, но нажимали они очень сильно.
— Очень сильная порча на нем, удивительно как до сих пор жив. Хотя, по тому какая у него дыра в энергетике, нет ничего удивительного — весь негатив уходил, а ему досталось только излишки, но все равно с таким проклятьем дольше часа не живут, — голос был очень мягким. — Открывай глаза, я же вижу, что ты уже пришел в себя.
— А толку, открывать глаза, если я ослеп, — грустно произнес я, но веки все равно поднял, резкая вспышка света ударила по глазам. Зрение ко мне вернулось, это хорошо, да что там, это просто замечательно, я с детства очень сильно боялся ослепнуть.
— Это правда, что хочешь заменить моего сына в тюрьме и отправиться вместо него на каторгу? — произнес чей-то мелодичный, слегка хрипловатый голос. — Зачем тебе это? Драконьи горы — это верная смерть, пускай не сразу, но с Драконьих рудников еще никто не возвращался живым. Никогда!
— Это я и без вас знаю! — зло огрызнулся я. — Вы мне лучше скажите, меня излечить можно? А, то тут некоторые особо вредные бабульки утверждают, что не доживу я до утра! Если это так, то наш дальнейший разговор теряет всякий смысл!
— Нет, ты посмотри на него, одной ногой уже в могиле, а еще и торгуется, — узнаю скрипучий голос Митиной Бабки. — Ты его Клавка не лечи, он, всяко тебя обманет, у него же на лбу написано, что он врун и шельмец!
— Нет, баба Нюра, этот не обманет, — уверенно произнес грудной голос. — Ведь не обманешь, а горец?
Вот, блин, как она догадалась, что я принадлежу к клану гор? Оставлять свидетелей за спиной опасно, но что делать, без их помощи мне верная смерть. Да-а, задача!
— Вы тетенька ошибаетесь, я к жителям гор отношения не имею, — попытался, отвертеться я. — Вы меня с кем-то перепутали.
— Хорошо, если я ошиблась, то тебе ничего не стоит принести клятву на крови во имя здравия Горной Княжны, — с издевкой в голосе, произнесла целительница. — Ведь так?
