Сергей Москвин - Черный рассвет

– А, чтоб тебя! – выругался Хитер, дергая рычагами переключения скоростей.

Двигатель натужно ревел, из-под колес во все стороны летели ошметки грязи, но пикап не двигался с места. В конце концов даже Хитеру стало понятно, что это бесполезно. Он заглушил машину и сердито сказал:

– Застряли. – Будто это и так непонятно! – Будем откапываться.

Тимофей представил, как будут они вырубать в лесу подходящие слеги, стелить гать. Возможно, придется поддомкрачивать машину, чтобы подсунуть слеги под колеса. И все это по колено в грязи. Пока вытащат машину, перемажутся с ног до головы. А потом Хитер снова заедет в трясину, и все повторится. Нет уж!

– Утром.

– Что? – переспросил Хитер, не поняв его.

– Настанет утро, тогда и будем откапываться.

– Ты что, Тимми, ночевать тут вздумал?! – вскипел Хитер.

– Сейчас в темноте мы все равно ничего не увидим, так что ничего другого не остается.

Тимофей даже порадовался за себя, насколько твердо звучал его голос.

Хитер уставился на него, но вскоре понял, что его пристальный взгляд не действует, и сердито произнес:

– Ну, как знаешь.

Он достал из-за спинки сиденья заранее приготовленные болотные сапоги и принялся натягивать их поверх джинсов. Тимофей молча наблюдал за ним. Если Хитеру так хочется месить грязь, пусть идет. В конце концов, они завязли по его вине.

Наверняка считая себя героем-освободителем, Хитер открыл дверь и выбрался наружу. Тимофей отчетливо услышал чавканье, когда он опустил в лужу ноги. Потом Хитер захлопнул дверь, и все смолкло. Но своим поступком он вызвал сочувствие только у Наташи.

– Ну, что ты сидишь? Неужели не поможешь брату? – проговорила она с заднего сиденья.

Тимофей даже не обернулся.

– Нет.

Несколько секунд Наташа сидела неподвижно, потом открыла дверь. Тимофей мысленно усмехнулся. Ее сапоги остались в багажнике пикапа, а в то, что она отважится шагнуть в глубокую грязь в своих кроссовках, верилось с трудом. Прошло еще несколько секунд, в течение которых Наташа колебалась между желанием выглядеть отчаянной и решительной в глазах Хитера и здравым смыслом. Здравый смысл победил – она захлопнула дверь, но, чтобы оставить за собой последнее слово, сказала:

– Ты поступаешь нечестно по отношению к брату. Между прочим, он старается для нас всех.

Тимофея так и подмывало напомнить ей о ее собственной чести, но он промолчал.

Наконец вернулся Хитер: грязный и злой. Даже не потрудившись отряхнуть сапоги, он уселся за руль и объявил:

– Капитально застряли, так просто не выбраться. Может, утром кто-нибудь на тракторе поедет, тогда вытянет.

А может, вечером или через неделю. Судя по состоянию дороги, местные жители пользовались ею нечасто, по крайней мере, весной. Однако Тимофей не стал высказывать эти мысли вслух, чтобы не пробудить у Хитера новый приступ энтузиазма.

Помолчали. Потом Наташа неожиданно сказала:

– Ребята, я есть хочу.

Поесть действительно не мешало. После того, как пообедали в киренской столовой, прошло уже почти семь часов. Все продукты лежали в багажнике, и Хитеру пришлось снова вылезать из машины. Тимофей хотел ему помочь, но потом передумал. Хитер уже был в сапогах, так что выполнить этот каприз дамы для него не составляло труда. Правда, когда он вернулся с двумя банками тушенки, буханкой хлеба, вафлями и пятью банками пива, Тимофей пожалел, что остался в машине, доверив выбор продуктов старшему брату. Одну банку тушенки они с Хитером разделили пополам, вторую отдали Наташе. Но она съела меньше половины, после чего Хитер прикончил остальное. От пива Наташа вообще отказалась и запивала жирную тушенку обычной водой из фляжки, Тимофей осушил одну банку, а с остальными расправился Хитер. После пива у него заметно поднялось настроение. Он с удовольствием закурил, выпуская дым в открытую дверь, потом включил магнитолу, но на всех диапазонах слышалось только шипение и треск. Иногда прорывалась музыка или чьи-то голоса, но разобрать что-либо было совершенно невозможно – для уверенного приема определенно не хватало мощности сигнала. В конце концов Хитеру надоело мучить приемник. Он выключил его и спросил:

– Будем спать?

Словно мог предложить что-нибудь другое. Тимофей даже ехидно хмыкнул в ответ. Правда, в багажнике лежала свернутая палатка, но ставить ее было лень. Хитеру, похоже, тоже. Да и место совершенно не годилось для разбивки лагеря – вокруг только грязь и сырость. А в машине, по крайней мере, было сухо.

Тимофей начал устраиваться на своем сиденье, но тут Наташа неожиданно сказала.

– Мне нужно выйти.

– Что?

– Выйти, – смущенно повторила Наташа.

Тимофей наконец понял, что она имеет в виду. Пока он прикидывал, как помочь ей выбраться из машины, Хитер проявил неожиданное великодушие: решительно шагнул в грязь, обошел пикап и на руках перенес Наташу через лужу.

– Можешь делать свои дела, я отвернусь, – услышал Тимофей через открытую дверь. Отвернусь! Надо же, как благородно!

«Интересно, что ты у нее еще не видел?» – захотелось крикнуть Тимофею, но вместо этого он закрыл глаза и притворился спящим.

Хитер проснулся среди ночи от тяжести переполненного мочевого пузыря. С пивом он определенно перебрал. Четвертая банка была явно лишней. И вот теперь ему нестерпимо хотелось отлить. На соседнем сиденье дрых Тимка. Он спал, как ребенок, свесив голову на грудь. Того и гляди, из приоткрытого рта покажется капля слюны. Сзади мирно посапывала Натаха. Ей-то хорошо: облегчилась перед сном. По ее примеру он сделал то же самое, но тогда выпитое пиво еще не просилось наружу.

Хитер открыл дверь пикапа, но, когда вставал с сиденья, спросонья так врезал по рулю коленом, что от боли потемнело в глазах. А черт! Он едва не закричал. Хорошо, что в последний момент успел стиснуть зубы. Пронзившая колено боль была просто адской. Чертов руль! Чертова лужа!

Прихрамывая на ушибленную ногу, Хитер двинулся к ближайшим кустам. Наученный горьким опытом, от которого на колене наверняка останется здоровенный синяк, он внимательно смотрел под ноги, чтобы не свалиться в грязь. Очень кстати выглянувшая из-за облаков луна освещала лес и, главное – лужу, через которую ему приходись пробираться. В лунном свете вода отсвечивала серебром, нет, скорее сталью, отчего лужа казалась разлившимся по земле жидким металлом. Вязкие чавкающие звуки, раздававшиеся всякий раз, когда он вытаскивал из грязи ногу, только усиливали это впечатление. Хитер никогда не замечал за собой склонности к романтике, скорее этим страдал Тимми. Но сейчас ночной лес, тишина и эти чавкающие звуки пробудили у него странные, ранее не испытанные ощущения. И Хитер не стал бы утверждать, что эти ощущения ему приятны.