Призраки Эхо (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— А я всегда говорил Сааву, не доведет его эта благотворительность до добра, — не без злорадства прокомментировал новость отец.

Потери связи с Большим миром и рынками сбыта рабов и руды он не боялся. Уже когда Синеглаз летал со Шварценбергом и Пэгги на Сансару, на Васуки тайно высадились эмиссары Альянса, на которых князь Ниак смотрел исключительно как на союзников и избавителей. Напрасно Синеглаз пытался раскрыть отцу глаза, в который раз объясняя, что трансгалактические корпорации стремятся лишь выкачать недра Васуки, а высоколобые ученые брахманы жаждут овладеть скрытыми в травяных лесах артефактами.

Князь Ниак, не найдя других аргументов, залепил сыну увесистую оплеуху. Княжич удержался на ногах лишь потому, что был к ней готов. А ведь в отличие от князя Ниака к своим восемнадцати годам он уже побывал на многих планетах, включая несчастную АК-4774, где владельцы горнодобывающей компании после оскудения шахт просто бросили оставшихся колонистов на произвол судьбы!

— Не говори о том, чего не понимаешь! — с досадой глянул на Синеглаза отец. — Я вижу, ты слишком долго общался с Обезьяньим богом, который забил тебе голову своей вольнодумной дурью. Надеюсь, в Высшей школе Космических сил Альянса ее из тебя выбьют! А что до моих друзей, то пока они мне дают деньги, на которые я покупаю наемников, чтобы бороться с бунтовщиками. А если бы не твои приятели-вестники, то братья с Раваны давно бы уже снабдили нас лучевым оружием, и мы бы вернули асурам утраченное могущество, покорив не только край травяных лесов, но и всю планету!

Отец аж затрясся, воображая эту желанную для него картину, а Синеглаза невольно передернуло от отвращения, когда он представил себе эту чудовищную в своей несправедливости резню. Княжич, конечно, родился асуром и по желанию отца по-прежнему менял облик. Но он все еще старался оставаться человеком.

— Зачем ты все время ему перечишь? — прикладывая к распухшей щеке сына снимающие боль снадобья, увещевала его мать. — А что, если твой отец возьмет другую жену или отыщет и назначит наследником ребенка той разлучницы из надзвездных краев?

Синеглаз только крепко обнял свою несчастную мать, обещая, что сделает все, чтобы ее защитить. Царевна Страны Тумана опасалась не зря. Первая красавица своей земли, в молодые годы она почти не уступала прелестью царице Серебряной и ее подругам. Однако в браке с князем Ниаком быстро увяла, превратившись в забитую испуганную женщину, болезненно воспринимавшую бесконечные измены мужа и не имевшую сил, чтобы ему сопротивляться.

Синеглаз и сам понимал, что обретший могущественных покровителей узурпатор может запросто выставить их с матерью из дворца. Впрочем, этого он как раз почти не опасался. Даже если не удастся добраться до Сербелианы, где их ждали с распростертыми объятьями, какой он мужчина и воин, если не сможет защитить и прокормить мать. Другое дело, если отец захочет навсегда запереть его в облике роу-су. А князь Ниак вполне был способен это сделать просто ради того, чтобы покарать или проучить. И все же княжичу совсем не хотелось из-за амбиций отца становиться пешкой в чужой игре.

— Не переживай. В Высшей школе Космических сил наверняка тоже есть чему поучиться, — как могла успокаивала княжича Кристин, с которой он продолжал общаться по ментальной связи. — Да и Равана — красивая планета, ничуть не хуже Васуки или Сербелианы.

Синеглаз соглашался, стараясь поддерживать и лишний раз не докучать. И так в первые недели, не в силах пережить потерю любимого мужа и отца, она выплакала столько слез, что во время родов не имела сил даже кричать, единственный смысл жизни обретя лишь в воспитании сына.

Впрочем, Кристин и Синеглаз все еще цеплялись за невероятную, почти невозможную надежду. Они по-прежнему ощущали отголосок ментальной связи с Савитри. Это походило даже не на те разы, когда принцесса пребывала в беспамятстве, а скорее на тот волнующий момент, когда они с Кристин ждали выхода из зоны темной материи, лежа в амортизаторе.

— А что, если ученые ошиблись, и планета не разорвалась? — штудируя вместе с сеньорой Эстенией и Эйо статьи по астрофизике, строила невероятные гипотезы Кристин. — Возможно, Пабло, отец и остальные все еще живы и находятся в городе. Просто не могут преодолеть горизонт событий черной дыры.

Хотя Синеглазу очень хотелось с ней согласиться, он слишком хорошо помнил последний сеанс связи с Савитри, во время которого махарани жаловалась, что планета буквально рвется на части и до прибытия кораблей может утратить целостность. Он скорее взялся бы предположить, что «Эсперанса» и «Нагльфар» попали в один из парадоксов Эйнштейна, о которых в портовых кабаках, конечно, травили анекдоты разной степени сальности, но которые по-прежнему случались. В результате одного из таких феноменов, по словам знатоков Предания и царицы Серебряной, в травяных лесах Васуки оказались скрыты так называемые «Молнии Великого Се», много столетий назад превратившие бывшую столицу асуров в Пустыню Гнева.

— Возможен и такой исход, — обреченно соглашалась с княжичем Кристин. — Особенности варп-двигателя до конца не изучены, как и свойства черных дыр. Пабло и его родные верят, что Дин, Клод и Петрович не погибли, а поневоле совершили путешествие во времени, и мой отец говорил, что скорее всего все произошло именно так. Он потому и не смог закончить работу над боеголовками нового образца, поскольку не знал, как преодолеть негативные свойства отдачи.

Она скорбно замолчала, и княжич сменил тему, не желая бередить ее раны. Кристин переживала еще и потому, что после исчезновения «Эсперансы» политическая риторика Альянса, и прежде не отличавшаяся миролюбием, стала слишком пафосной и агрессивной. А столкновения на границе грозили перерасти в полномасштабный конфликт.

— Твой отец здесь ни при чем, — как мог успокаивал Кристин Семен Александрович. — Змееносцы давно искали повод начать эскалацию и развязать войну, а приход к власти военных отсрочивали только условности монархической кастовой системы и сильные лидеры вроде почившего Шатругны Нарайна.

В самом деле, официально объявленная гибель принцессы Савитри стала лишь поводом для передела власти. Нынешние правители Альянса, среди которых князь Ниак теперь искал себе советников, выглядели настоящими хищниками, одержимыми идеей галактического господства. И княжичу совсем не хотелось делаться заложником в их политической игре.

— Не бойся, малыш! — через Кристин поддерживал его Семен Александрович. — У Альянса не самые плохие пилоты. В Высшей школе Космических сил тоже есть чему поучиться.

Синеглазу ничего не оставалось, как совету последовать, тем более что во время путешествий на «Нагльфаре» основные азы навигации он уже освоил, да и на Васуки регулярно практиковался на стареньком вертолете, собранном, считай, из списанных запчастей, выделывая горизонтальные восьмерки, спирали и круговые развороты.

Конечно, в дни пребывания в облике роу-су даже несложный маневр вызывал у него дискомфорт. А уж разные петли, бочки, иммельманы, ранверсманы, хаммерхеды и прочие фигуры высшего пилотажа, которые Шварценберг осуществлял, уходя от патрульных Альянса, вызывали неудержимые приступы тошноты и слабости. Но отец его все-таки щадил и обращениями не злоупотреблял, да и кураторы относились с пониманием, уважая в нем древнюю кровь тотема.

Однокурсники, понятное дело, посмеивались, называя мохнатой задницей и кошаком. Синеглаз не обращал внимания, предпочитая отыгрываться во время практических занятий на орбите или на семинарах. При этом никогда не отказывался, если его звали погонять на флаерах или поразвлечься в ночном клубе в компании девиц самого сомнительного толка. Конечно, в отличие от избалованных отпрысков семейств из привилегированных каст, он имел не только любовный опыт, но и боевой. Столкновения с варрарами на границе или стычки с мятежниками, когда от топота и рева закладывает уши, а грозные рога зенебоков и летящие со всех сторон обломки сминаемых стеблей травы могут нанести раны не хуже меча, требовали недюжинного мастерства и закалки. Вот только даже самая жаркая рукопашная схватка не могла заменить упоение скоростью во время полета, да и запуганные обитательницы отцовского гарема не шли ни в какое сравнение с искушенными жрицами любви.