Весь Нил Стивенсон в одном томе - Нил Стивенсон
— Будь у меня такой враг, я бы не знала покоя, покуда он жив, — молвила Элиза. — К слову, у меня есть враг, и я уже давно не знаю покоя…
— Кто он? — с жаром спросил Монмут. — Тот, кто выучил вас кататься на коньках, а потом…
— Другой, — отвечала Элиза, — я не знаю его имени, ибо наша встреча произошла в тёмной каюте корабля…
— Какого?
— Не знаю.
— Под каким флагом он шёл?
— Под чёрным.
— Чтоб мне провалиться!
— О, это был обычный пиратский галеон — ничего особенного.
— Вас похищали пираты?
— Только один раз. Такое случается чаще, чем вам кажется. Однако мы отступили от темы. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто мой враг, и не сведу его в могилу.
— Предположим, вы узнали, кто он, и выяснилось, что это ваш двоюродный дед, деверь вашей кузины и крёстный лучшей подруги.
— Я говорю лишь об одном враге…
— Знаю. Однако королевские семьи Европы так тесно переплетены, что враг может состоять с вами во всех этих родственных связях одновременно.
— Какой ужас!
— Напротив, это вершина цивилизации. Мы не забываем обид, что было бы неразумно. Однако будь убийство единственным способом сатисфакции, вся Европа превратилась бы в поле боя!
— Она и без того поле боя! Вы не следили за политикой?
— Некогда было следить, сражаясь под Маастрихтом, Монсом и в других местах, — сухо отвечал Монмут. — Я хочу сказать, что могло быть много хуже — как в Тридцатилетнюю войну или в Гражданскую войну в Англии.
— Наверное, вы правы, — проговорила Элиза, вспоминая разрушенные замки в Богемии.
— Теперь мы мстим при дворе. Иногда дело может дойти до дуэли, хотя, как правило, мы состязаемся в метких словах, а не в метких выстрелах. Жертв меньше, и у дам есть возможность принять участие в войне — как сейчас.
— Простите?
— Вы когда-нибудь стреляли из мушкета, мадемуазель?
— Нет.
— Однако за время нашего разговора вы уже выпустили несколько словесных залпов. Так что, как видите, в придворных битвах женщины ничем не уступают мужчинам.
Элиза остановилась, услышав, что часы на ратуше пробили четыре. Монмут по инерции пролетел вперёд, изящно развернулся и с глупой ухмылкой покатил назад.
— Мне надо на встречу, — сказала Элиза.
— Вы позволите проводить вас до Бинненхофа?
— Нет. Там д'Аво.
— Общество посла вам более не приятно?
— Я боюсь, что он захочет подарить мне шубу.
— Это было бы невыносимо!
— Не хочу доставлять ему такое удовольствие… он в некотором роде меня использовал.
— Французский король поручил ему вести себя с Марией как можно более дерзко. А поскольку Мария сегодня влюблена в меня…
— Почему?
— Почему в меня? Мадемуазель, я оскорблён.
— Я прекрасно знаю, почему она влюблена в вас. Я хотела спросить, почему французский король отправил посла в Гаагу с единственной целью досаждать Марии?
— О, граф д'Аво занят не только этим. Отвечая на ваш вопрос: Людовик хочет развести Вильгельма с Марией — ослабить влияние Вильгельма на Англию и выдать Марию за какого-нибудь из своих бастардов.
— Я чувствовала, что это какая-то семейная интрига — уж так всё гадко и мелочно.
— Вот теперь вы начали понимать!
— Разве Мария не любит мужа?
— Вильгельм и Мария — идеальная пара.
— Вы говорите мало, но подразумеваете многое — что?
— Теперь мой черёд напустить на себя таинственность, — сказал Монмут. — Это единственный способ наверняка увидеться с вами снова.
Он продолжал в том же духе. Элиза ловко ушла от ответа, и они расстались.
Однако через два часа они встретились снова. На этот раз в обществе Гомера Болструда.
* * *
В паре миль к северу от Гааги плоская земля Голландской республики обрезана морским побережьем. Цепочка дюн худо-бедно защищает от морских ветров. За ней, параллельно берегу, тянется полоска земли, по большей части заросшая лесом, но не дикая, а окультуренная каналами и дорогами. Здесь расположились разнообразные поместья — загородные приюты купечества и дворянства. Каждую такую усадьбу окружает сад, а те, что побогаче, — целые охотничьи угодья с домиками, куда мужчины могут скрыться от женщин.
Элиза по-прежнему очень мало знала про Болструда и его планы; очевидно, его поддерживал какой-то купец, владелец подобного поместья, разрешивший использовать для деловых встреч свой охотничий домик. Канал соединял поместье с Гаагским лесом, который тянулся от самого Бинненхофа. Расстояние составляло несколько миль, так что весной или летом прогулка могла занять всё утро или весь вечер. Однако когда каналы были подо льдом, а гость — на коньках, он добирался сюда совсем быстро.
Так и прибыл Монмут — без спутников, инкогнито. Он сидел в кресле, которое Болструд сравнил с троном людоеда, Элиза и Болструд — на скрипучих стульях из хворостин. Болструд пытался официально представить клиента, но…
— Итак, — сказала Элиза, — совсем недавно вы утверждали, что обычай сражаться при помощи оружия устарел и…
— Мне выгодно, чтобы люди думали, будто я впрямь верю в эту чепуху, — отвечал Монмут, — а женщины обманываются охотнее всех.
— Почему? Потому что на войне женщины становятся добычей, а нам это не нравится?
— Полагаю, да.
— Я была добычей, и мне это не понравилось. Ваша небольшая лекция о современности в некотором роде меня вдохновила.
— Как я сказал, женщины обманываются охотнее других.
— Вы знакомы?! — выговорил наконец Болструд.
— Как показал мой покойный папенька, те из нас, кому предопределено гореть в аду, должны хоть немного поразвлечься при жизни, — пожал плечами Монмут. — Мужчины и женщины — не пуритане — сходятся самыми разнообразными способами! — добавил он, нежно смотря на Элизу. Взгляд Элизы должен был ледяной сосулькой пронзить его насквозь, однако Монмут отвечал лишь лёгким чувственным трепетом.
Элиза сказала:
— Если вы так легко пошли у д'Аво на поводу и отвернулись от Марии, что проку будет от вас на английском троне?
Монмут уронил челюсть и взглянул на Болструда.
— Я этого не говорил! — запротестовал тот. — Только сказал, что мы собираемся закупить.
— Из чего со всей очевидностью следовали ваши намерения, — заметила Элиза.
— Не важно, наверное, — проговорил Монмут. — Поскольку мы не можем сделать закупки без какого-то обеспечения, а обеспечение в данном случае — трон.
— Мне сказали иначе, — промолвила Элиза. — Меня уверили, что за всё будет уплачено золотом.
— Да — после.
— После чего?
— После того, как мы завоюем Англию.
— Ой.
— Большая часть Англии на нашей стороне — это дело от силы нескольких месяцев.
— А большая часть Англии вооружена?
— Он говорит правду, — вставил Гомер Болструд. — Всюду, где он появляется в Англии, народ выходит
