Матабар. II - Кирилл Сергеевич Клеванский
В чем же резон Ардана помогать Борису?
В памяти юноши всплыли их короткие встречи, смех, визиты Бориса с Еленой в « Брюс»; те пару раз когда и сам Ардан навещал их на улице Святых Воителей. Нет, они не были друзьями, а может… а может это Арди попросту не умел дружить. Дружить с людьми…
— Помоги мне, Аркар, — выдохнул Ардан.
— Кажется, кто-то говорил, что не хочет иметь ничего общего с Орочьими Пиджаками, — сверкнул глазами полуорк. — Ну так, горный брат, беги к своим человекам. К стражам или Плащам, которые полторы недели дежурили у нас под окнами. В Гильдию Магов, вон, прошение подай. Еще куда. Святоша…
— Что ты от меня хочешь? — прищурился Арди.
Аркар резко повернулся к нему и хлопнул ладонью по столу. Так громко, что в зале все резко обернулись в их сторону, но не прошло и мгновения, как каменные лица охраны заставили любопытных вернуться к своим беседам, поздним ужинам и крепкому алкоголю.
— Чтобы ты не забывал, что ты не человек, горный охотник, — процедил Аркар. — И чтобы ты, в следующий раз, когда захочешь открыть свой детский, наивный рот и высокотопорно…
— Высокопарно…
— Да хоть низкожопно, — не стал слушать Аркар. — Мне поху… без разницы, тобишь-та, как ты там в своей черепной коробке мысли рожаешь… Чтобы ты, Ард, помнил, что когда тебе было надо, ты обратился ко мне. К полукровке орков. Не к властям. Не к кому было еще. А к своим собратьям, на которых ты рукой махнул.
Ардан молча смотрел на полуорка. Тот же спокойно курил, словно и не выдал грозной тирады, приправленной оттопыренными клыками.
— А еще должен мне будешь, — добавил, спустя пару секунд, орк. — Сильно должен будешь. И, будь уверен, время придет и я долг спрошу.
— Хорошо.
— Хорошо⁈ — снова вспылил Аркар. — Подтереться этим словом можешь, мелюзга. Путями своих предков клянутся будешь. В петлю мою шею суешь, засранец. Бароны, лорды, герцоги, Великие, блять, Князья, но самое поскудное… неприятное, тобишь-та, что склады Тендари это вотчина Красной Госпожи.
Последнее слово Аркар произнес не просто в качестве приставки, а с явным уважением. Словно называл чье-то имя.
— Что еще за…
— Слова не скажу больше, пока не поклянешься.
Клятва путями своих предков являлась универсальной «подписью», скрепляющей договор у Первородных. Считалось, что тот, кто нарушит подобную клятву, откажется от своего прошлого и своего народа. Станет изгоем. Такого клятвопреступника следовало заклеймить позором и выгнать из племени. Его семья лишалась земли, дети не могли найти пары, а родителей… забивали камнями до смерти.
Первородные не являлись такими уж цивилизованными, какими их выставлял дедушка в историях об Эктасе. У них хватало кровавых обрядов и традиций.
Принести столь серьезную клятву ради Бориса? Человека, который, по сути, никем не приходился Ардану. Или тот просто пытался себя в этом убедить. А на самом деле… а на самом деле во всей Метрополии у него имелось два друга. И один из этих друзей попал в беду потому, что Арди предпочел ему Звездную магию.
В голове эхом звенели слова Эмергольд.
— Клянусь путями своих предков, Аркар, я отплачу тебе за помощь.
Полуорк медленно повернулся к нему и какое-то время смотрел прямо в глаза. Арди же ненадолго окунулся в кипящую смолу, обжегшую его кожу и разум. В Аркаре, отчего-то, рычала и гремела дикая ярость.
— Ты дурак, мелкий?
— Что?
— Поклялся зачем?
— Так ты попросил, — ничего не понял Арди.
Аркар затушил сигару и устало покачал головой.
— И как ты жив-то до сих пор с таким сердцем, Ард… помяни мое слово, однажды появится тот, кто воспользуется твой добротой и сделает тебе больно. А знаешь, что бывает с сильными, но добрыми людьми и Первородными, когда их доброту предают и причиняют вред? — Аркар тут же ответил на собственный риторический вопрос. — Они становятся теми, кем потом пугают детей… Пойдем, парень, прокатимся.
Полуорк поднялся с места и, перекинувшись парой слов с охранником, снял с вешалки меховую шубу, способную послужить обладателю меньших габаритов одеялом, после чего вернулся к диванчикам и… поднял сидение, под которым обнаружился скрытый ящик. Внутри тайника на подставках лежали револьверы, а еще несколько коротких, но увесистых топориков в чехлах.
Все это добро Аркар нацепил на пояс, убрал в карман брюк несколько «лун» (заранее заряженных дисков для быстрой замены барабанов в револьверах) и, одернувшись, в ожидании уставился на Ардана.
Тот только сейчас понял, что и не переодевался, а железо осталось лежать в саквояже наверху.
— Я сбегаю за…
— Держи, — Аркар протянул ему один из револьверов. — Хотя, судя по рассказам Лизы, ты не особо-то стрелок.
Арди, тем не менее, закрепил кобуру на поясе, после чего поднялся из-за стола и, вместе с Аркаром, они вышли на улицу. Ветер тут же, радостным псом, закружил вокруг, так и норовя лизнуть нос влажным снегом или укусить шею особенно въедливым морозом.
Они обогнули угол, на котором располагался вход в бар, затем прошли до середины дома и свернули под темную арку, ведущую во внутренний двор здания. Там находился небольшой садик с лавками и площадка для припаркованных машин, укрытых специальными, зимними покрывалами. Аркар подошел к одной из таких и, быстрым и мощным движением, сдернул тяжеленный покров, а вместе с ним и все килограммы снежного настила.
Под светом одинокого фонаря появился весьма… простой и, в чем-то даже, невзрачный автомобиль. Кажется — марки «Швенлик», славящейся тем, что делали добротные, но недорогие авто для среднего класса. Для тех, кто уже не хотел ездить на разваливающихся драндулетах, напоминающих миниатюрные грузовики, но и на дорогущие денег не имели.
Если сравнивать корпус и салон с маркой «Деркс», которой владеет… владела Лиза, то «Швенлик» пытались имитировать внешний вид дорогих марок. Низкая посадка, корпус не квадратной, а прямоугольной конструкции с плавным переходом от крыши к багажнику. Разве что кондовые колеса и салон, обитый самой дешевой тканью и выложенный самым невзрачным деревом намекал на то, что стоило такое удовольствие относительно недорого.
Аркар похлопал автомобиль по крылу и тот, Арди мог поклясться, едва ли не зафырчал соскучившимся по хозяину конем, готовым сорваться в стремительный карьер. Серый, немного обледенелый металл блестел в свете Лей-лампы фонаря, а фары напоминали глаза скакуна.
—
