Киты по штирборту - Антон Витальевич Демченко
Странно все это. Работники в курсе запрета на посещение эллинга, так что без серьезного основания сюда не сунутся. Сходить посмотреть?
Рука автоматически нашарила ствол, а легкий сквозняк послушно скользнул «на разведку», чтобы через минуту вернуться, уверив меня, что я единственный человек на борту «Мурены». Значит, гость еще не успел войти.
Метнувшись к капитанской консоли, я заблокировал все внешние двери, полностью выключил освещение на «Мурене» и, спустив на нос очки-консервы, привычно разогнавшие окружившую меня темноту, тихо прокрался к выходу из рубки. На миг замерев в тамбуре перед трапом, ведущим на техническую палубу, я обогнул его и осторожно придавил верхний край бальсового щита переборки. Тихий, скорее ощущаемый пальцами, чем слышимый ухом, щелчок оповестил об открытии замка. Отодвинув бесшумно ушедший в сторону щит, я проскользнул в открывшийся проем и, заперев этот «тайный ход», съехал вниз по металлической трубе. Спустившись, я сделал шаг в сторону и, провернув штурвал врезанного в пол люка, осторожно поднял тяжелую герметично закрывающую проем крышку. В лицо пахнуло свежим воздухом, и я, прикрыв за собой люк, аккуратно, стараясь не шуметь, слез вниз по одной из опор вспомогательного нагнетателя.
Чуть в стороне послышались звонкие удары подошв по металлическим скобам штормтрапа. Кажется, неизвестный любопытный решил пробраться на «Мурену». Ну-ну. Пусть пытается. Все двери заблокированы изнутри, и без знания кое-каких секретов снаружи их не открыть, а опустить трюмную аппарель, находясь «на улице», невозможно в принципе.
Прогудели над головой мостки, опоясывающие гондолу, но довольно тихо. У меня шаг и то тяжелее… ну, если не красться, разумеется. Хм, я так понимаю, гость решил забраться на «крылья» рубки и попытать счастья с дверьми, ведущими непосредственно на мостик? Однако каков нахал. Впрочем, если ему не лень, пусть старается. Там тоже все задраено. Ну, точно… опять звон подошв, стучащих по скобам. Настырный…
Убедившись с помощью ветра, что этот визитер единственный в эллинге и по углам не прячутся его подельники, я выглянул из-за подвижного держателя «вспомогача» и, задрав голову вверх, отыскал взглядом карабкающуюся по стенке гондолы фигурку, благо из-за пилотских очков тьма, царящая вокруг «Мурены», мне не преграда. Мальчишка. Откуда?
Ладно, спустится — разберемся. Ну в самом деле не лезть же мне за ним на эту верхотуру? Проще подождать, пока он убедится в бессмысленности попыток пробраться в рубку и сам слезет вниз. Вот, что я говорил? Ползет, родимый. Еще и бурчит что-то недовольно…
— Но ведь кто-то же там должен быть? — Спустившись на бетонный пол, паренек плюхнулся на него задницей и, зло ударив по стойке выдвижного трапа, вздохнул: — Не может же эта бандура сама включаться. Правильно?
— Совершенно верно… Ярослав, — согласился я, включая фонарик. Племянник тетушки Елены заполошно дернулся, но, узнав голос, застыл на месте, щурясь от бьющего в глаза света.
— Кирилл?
— Вставай. Нечего на холодном бетоне рассиживаться. Отморозишь себе… что-нибудь.
Ярослав неохотно поднялся, но, увидев блеснувший в свете фонаря пистолет в моей руке, стал двигаться куда быстрее. Похоже, дошло, что шутить с ним никто не собирается. И славно.
Отконвоировав гостя в дальний угол эллинга, где оставался небольшой закуток, обустроенный мастерами во время работ как место отдыха, я указал Ярику на стул, а сам, включив настольную лампу, расположился на небольшом диванчике. Погасив наконец надоевший фонарик, я уставился на нервничающего подмастерья и, потянув паузу, кивнул:
— Рассказывай.
— Что? — поднял на меня удивленный взгляд Ярослав.
— А все. Что тебя привело в эллинг, зачем полез в «Мурену»… откуда знаешь, что она «включена». Я слушаю.
И он рассказал. Надо отметить, в логике Ярику не откажешь. Как подмастерье, сей пылкий вьюнош обязан появляться в мастерской раньше всех. Именно он включает «зонт» энергосборника мастерской и вообще готовит цех к началу работы, как самый младший. А не так давно умный Ярик заметил, что «зонт» при включении слишком долго «раскочегаривается», словно ему энергии не хватает. Приглашенный специалист поломок или каких-то дефектов не обнаружил, а старшина бригады мастеров Казанцев, ничтоже сумняшеся, вычел стоимость вызова техника из жалованья паникера, чем, разумеется, кровно того обидел. Еще бы, ведь утечка энергии никуда не исчезла, а виноватым сделали самого Ярика. Упертый правдоискатель решил поспорить, влетел на штраф и затрещину от старшины, но не угомонился, даже оставшись без четверти жалованья. То есть больше ничего доказывать на словах не стал, а решил провести собственное «расследование», результаты которого и предъявить заинтересованной общественности в лице бригады мастеров и, может быть, управляющего.
Я же говорю, с логикой у юноши все в порядке. Поэтому, отбросив идею поломки, как опровергнутую приглашенным за его счет техником, Ярик стал искать другие возможные причины утечки. И нашел. Это было совсем нетрудно, учитывая, что поблизости есть только один объект, который может поспорить с мастерской по энергоемкости, и расположенный достаточно близко, чтобы его мощность заставляла «проседать» энергосборник. Подтверждение своей теории он получил в день первого воздушного испытания «Мурены». Тогда впервые за месяц ток энергии к механизмам мастерской «просел» днем. Впервые, но не в последний раз. Ну да, мы же с дядькой Мироном не однажды испытывали мой дирижабль. Другое дело, что о моем присутствии на нем не знал никто, кроме Завидича…
Ну а сегодня, заметив очередную утечку энергии, к тому же происходящую не рано утром, в отсутствие бригады, или во время испытаний, когда работы в цехе останавливались сами собой и мастера вываливали на улицу, чтобы с гордостью причастных к «чуду» посмотреть на величаво поднимающуюся в воздух «Мурену», Ярик решил во что бы то ни стало восстановить справедливость… и, может быть, даже вернуть незаконно отнятые старшиной деньги. Для чего и проник в эллинг, желая притащить виновника своих бед в контору и представить пред ясны очи дядьки Мирона и старшины бригады, очистив таким образом свое доброе имя. В общем, и смех и грех. Нет, парня можно понять, он ведь пострадал из-за своей же добросовестности и по чистому недоразумению. Да и его настырность вызывает уважение, но… Федор Казанцев тоже человек упорный, точнее, упертый. И заставить его извиниться перед пятнадцатилетним пацаном, к тому же собственным подчиненным, только-только перешедшим из разряда «принеси-подай» в подмастерья… будет трудно. Людям вообще тяжело дается признание своих ошибок. А тут еще и возможный урон авторитету… Эх. Придется мне решать эту проблему самому.
— Яр, ты меня извини, пожалуйста, — проговорил я, глядя в глаза расстроенного сверстника. Тот удивленно приподнял брови. — Это наша вина. Я сам просил старшину молчать о моих ночных
