Иван Шишкин - Случайный попутчик
Браслет и трубка. Они – следы, которые могут привести к ней врагов. Как избавиться от них? В школе Кинжала Империи учили – только огонь навсегда заметает следы. Судьба поможет ей – ведь она убила кровного врага Императора. И не ее вина, что Император умер и не узнает этого. Так бывает. Важно, что она, Тень, исполняет свой Долг.
Со светящимся невидимым тоже что-то происходило – оно задергалось, и к желтому свету добавились частые короткие вспышки красного. Вернувшись к нему, ощупав и потолкав невидимое, Тень поняла, что ей не справиться с такой тяжестью. Оставалось закончить начатое и осмотреться, запутать следы и уйти.
Осмотреться! В тяжелых зашнурованных сумах были Империалы. Тень зачерпнула две горсти – по одной в каждый карман шаровар, а в освещенную глубину невидимого из осторожности заглядывать не стала. Лентами разрезанной одежды крепко привязала к шее Принцессы обе тяжелые сумы и, перелив всю силу в плечи, подбросила сумы вверх и вперед, через край деревянного барьера.
Подброшенные сильным толчком, сумы потянули тело принцессы вниз, в темноту, сдернули с барьера, и на седьмой торопливый удар сердца под стеной раздался громкий шлепок и чавканье вязкой жижи. До рассвета, понадеялась Тень, тело затянет в глубину ямы, а если кто-нибудь из беглых и увидит сейчас тело, он никому из воинов Крепости об этом не расскажет – ничего хорошего за такую находку его не ждет.
«Я не хочу вас видеть». Запутать следы. Она вернулась к телу Коменданта, до хруста сжав зубы, подняла его, и, пачкая кровью Коменданта свою одежду, на руках и мелкими шашками, трижды останавливаясь, но не опуская тело на камень карниза, чтобы медленно сочащаяся из его раны кровь не запачкала камень карниза, отнесла его к невидимому. Привалила тело к его твердой и гладкой поверхности. Окровавила меч Коменданта в луже крови принцессы, скопившейся на камне карниза, и вложила его в руку Коменданта. Ей казалось, что это важно – чтобы именно так гили увидели случившееся.
Обильно перепачкав кровью врагов, Тень погубила свою одежду, но она знала, где найдет чистую мужскую рабочую форму – не даром она так тщательно изучила Крепость, все ее пять этажей, познакомилась и переговорила со множеством гилей – с воинами гарнизона, конюхами, прачками и кухарками. Главным было – проскользнуть мимо особенно придирчивых воинов охраны в нижних коридорах и около дверей во внутренний двор Крепости. Отвлечь их чем-нибудь. Надо добраться до кухни.
Скрыв отрезанную кисть руки в узле лохмотьев одежды принцессы, а кинжал и трубку запрятав в пояс шаровар, Тень проскользнула к широкой деревянной лестнице, ведущей в глубины Крепости. Теперь – незамеченной добраться до кухни. Помоги ей Судьба!…
Малыш спал у него на руках, оглушенный трансом. Надо было дождаться его пробуждения: когда он проснется, ему снова немедленно и на несколько часов понадобится помощь, чтобы его мир пришел в равновесие, чтобы залеченная Кадетом рана в его сознании хоть немного поджила – а это может сделать только физический и ментальный образ человека, которому Малыш доверяет. Надо подождать! Подавить в себе нетерпение. Не поддаваться жажде немедленных действий, которые так требовательно подсказывает сердце. Сейчас состояние Малыша важнее всего прочего. Почему ты умерла, Стрела?!
Мысли безостановочно возвращались к ужасу минуты его пробуждения и потрясения. Ментограмма не была предсмертным криком о помощи, в ней не было не малейшего оттенка мольбы. Она была прощальным вздохом, последней мыслью. Кто же убил тебя, Стрела?
На глобусе оба маячка – и челнока и радиотелефона – оставались рядом, в районе Крепости. С пульта связи Кадет попробовал взять на себя управление челноком – не получалось. Это могло происходить по двум причинам – челнок был не заперт или потерпел серьезную аварию – Стрела могла погибнуть при аварии. Но он не мог себе представить ситуацию, вызвавшую аварию военного катера новангов на Гиккее. Чтобы разобраться, чтобы найти Стрелу, надо лететь на Каменные Земли. Минимум десять часов полета, за которые может произойти любое неожиданное событие.
Малыш завозился, просыпаясь. Сейчас надо будет отослать домой пронырливую любопытствующую няньку, а им с Монахом вести себя так, как будто ничего не случилось, чтобы Малыш не почувствовал потрясения, произошедшего в мире.
Еще до рассвета, густо измазав лицо, платье и руки печной золой, в одно большое глубокое ведро, поверх тряпичного узла с одеждой принцессы, Тень накрошила много немытых резаных овощей, а для другой руки она приготовила ведро, в котором, присыпанный золой и крошками черного угля лежал узел с рабочей формой, кинжал и трубка принцессы и два коротких кухонных ножа. Она их заточит и поправит их рукоятки – сбалансирует – и получатся легкие быстрые метательные ножи.
Неторопливо, делая вид, что ведра тяжелые, она понесла их к воинским дверям Крепости, мимо трех постов. Подремывающие караульные лениво косились на нее, а один из них даже помог – сам отпер дверь, открывавшуюся во внутренний двор Крепости, и придержал ее, а потом затворил, чтобы порывы ветра не заносили в их караулку капли дождя.
В конюшне Тень тщательно вымылась. Прохладная вода взбодрила ее, а чистая рабочая форма согрела. Свое грязное платье и шаровары она присоединила к узлу с разрезанной одеждой, вещами и рукой Принцессы. С трудом затолкала узел в седельную сумку. Надо было поторопиться заседлать Баку, потому что она делала это медленно и с ошибками – скоро в конюшне появятся конюхи и могут помешать. А убивать их было нельзя, чтобы выгадать себе время до погони. А она будет, знала Тень.
Но два заспанных конюха появились раньше, чем она ожидала.
– Нехорошая погода для езды,- посетовал один из них, с удивлением посмотрев на Тень в рабочей форме. – А чего босая? Ботинки, что ль, не дали?
– Завтра обещали,- с вздохом ответила Тень. – Помоги с Баку!
– Ладно, заседлаю. А ты мне две порции фасоли отвалишь, а?
– А найди мне сапоги! Хоть старые, хоть рваные.
– От сердца отрываю,- конюх бросил ей сильно поношенные сапоги. – Потом отдашь назад. А ты мне услужишь?
– Как смогу,- с намеком ответила Тень. Торжествующе удивилась тому, как легко теперь она понимала мысли этих гилей и пользовалась их словами.
– Помочь сможешь! – залукавил конюх, начиная ловко седлать Баку. – Вскачь не пускай, еще не умеешь.
– Я шагом… Вот, сумку приторочи.
– Тяжелая!… Не рано тебе с грузом ездить?
– Грязных тряпок собралось на кухне… воняют… Поеду к печам, отдам сжечь.
– Подсадить? – прищурив веселый глаз, спросил конюх.
– А подсади! – в тон ему ответила Тень. – Ой, руки-то не распускай!…
– Крепкая ты,- жарко сказал конюх. – Приходи вечером, научу правильно…седлать…
– Научишь… Какое слово сегодня? А то ведь на воротах не выпустят…
– Сам еще не знаю. Там сейчас за старшего мой сродственник, Галлас, хромой такой арбалетчик, скажи ему, что я за тебя попросил. И сама об этом помни!
– Получится – буду помнить! Ну, шагай, Баку! Но!…
– Разговорчивая она сегодня,- заметил второй конюх, провожая Тень взглядом. – И чего ты нашел в ней? Женского в ней ничего нет, морда мужицкая… Вот поэтому тебе кое-чего и обломится, а вовсе не от того, что ты такой услужливый.
– Завидуешь…
Вялый и плаксивый Малыш, не интересуясь игрушками, тянулся на руки то к одному из них, то к другому, и они по очереди отвлекали его, дежуря у глобуса. Поздним утром – а на Каменных Землях еще только наступил рассвет – маячок радиотелефона вдруг начал очень медленное движение. Суровые и хмурые, собранные, как сжатые пружины, Кадет и Монах молча переглянулись, подошли к глобусу вплотную.
Кадет послал вызов на браслет Принцессы. Ответа не было. Еще раз!… Еще раз!…
– Я справлюсь с Малышом,- сказал постаревший лицом Монах, стерев слезы с щек.- Лети!
Галлас неохотно пропустил Тень через въездные ворота Крепости. Понукая Баку, Тень заторопилась поскорее свернуть с широкой ухоженной дороги на боковую, ведущую к всегда горящим топкам отжиговых печей. Иногда в Крепости ей доводилось кормить рабочих с этих печей и, наслушавшись их разговоров и жалоб, она знала, что некоторые невезучие ночные смены в утренние часы заново набивают топки углем и старательно разжигают их, добиваясь высокого пламени и долгого, на два дня, жара. Она нашла такую печь, с уже разгоревшейся топкой. Сначала на глазах чумазого усталого кочегара она бросила на малиновые угли и голубое пламя комок своего грязного платья и шаровар, и когда он зачадил и задымил и завонял горящей тканью и кровью, кочегар охотно отошел в сторону, поболтать с приятелем, отдав Тени длинный железный прут и показав как шевелить угли. Вот тогда пришел черед всему остальному. А поверх – еще угля! И расшевелить топку!
