Гордон Диксон - Солдат, не спрашивай
— Хорошо. Ценю твою заботу.
Стоило только подумать о предстоящем отдыхе, как усталость сразу же навалилась на меня.
Можно тем, кто никогда не летал к звездам, не знать простое правило старых пилотов: «Риск в полете возрастает прямо пропорционально увеличению расстояния, пройденного в одном сдвиге». А говоря проще — никогда не выходи за пределы безопасной дистанции световых лет. Те шесть фазовых сдвигов, что я преодолел, перекрыли все мыслимые и немыслимые границы дозволенного.
Опасность заключается еще и в том, что во много раз возрастает статистическая ошибка при расчетах координат твоего нового местоположения, и ты рискуешь оказаться в таком районе космоса, где нет известных тебе созвездий, от которых можно взять новый отсчет. Но даже если ты исключишь эту проблему, все равно для подготовки нового сдвига требуется провести огромное количество вычислений и ввести новые поправки. Это жизненно важно, иначе, выйдя из следующего сдвига, ты уже никогда не найдешь дорогу обратно.
За трое суток полета я позволил себе лишь пару раз, в перерывах между вычислениями, вздремнуть, не вставая с командирского кресла.
Когда вызванный Яном солдат довел меня до дверей предназначенных мне апартаментов, единственное, чего я страстно желал, — это, не раздеваясь, рухнуть на огромное ложе спальни. Но годы опасностей и врожденный инстинкт самосохранения заставили сначала проверить все три комнаты и ванную. В одной из комнат находилась дверь, через которую можно было выйти на узкий длинный балкон, протянувшийся по всей длине здания и разделенный на части кадками с тропическими растениями.
Осмотрев принадлежащий мне кусочек балкона, комнаты и заперев двери, я едва добрался до постели.
Проснулся, когда за окнами уже стемнело. Разбудил меня настойчивый звонок во входную дверь, я протянул руку и в темноте нашарил тумблер переговорного устройства.
— Да? — хриплым со сна голосом спросил я. — Кто это?
— Мигель де Сандовал, — раздался в динамике спокойный голос Мигеля. — Могу ли я войти?
Я тронул кнопку, управляющую защелкой дверного замка, и сквозь дверной проем спальни наблюдал, как распахнулась входная дверь, впуская из коридора в темноту гостиной расходящийся веером кинжально-острый пучок света. Затем я встал и отправился в гостиную.
— Что случилось? — спросил я, когда дверь за Мигелем закрылась.
— Вентиляция на этом этаже не в порядке, — ответил он, и только сейчас я заметил, как неподвижен воздух в моих комнатах. Очевидно, что Гебель-Нахар имел автономную систему вентиляции, не связанную с атмосферным воздухом планеты.
— Я собирался проверить все жилые комнаты на этом этаже, — произнес мой ночной гость. — Наружные двери не герметичны, так что удушье вам не грозит, но дышать будет немного трудно. К утру, надеюсь, все будет в порядке… Стоило разбежаться прислуге, как сразу начались неполадки. Пожалуй, я открою балконную дверь. — Последнюю фразу он произнес на полдороге к окну.
— Спасибо, — поблагодарил я. — А куда исчезли слуги? Они что, тоже все революционеры?
— Вряд ли. — Мигель щелкнул задвижкой замка, впуская в комнату ночную прохладу, — Наверное, просто не захотели, чтобы во время штурма заодно с Конде и им перерезали глотки.
— Уважительная причина, — согласился я.
— Да, понять их можно.
— Сколько сейчас времени? — спросил я, — Так крепко спал, будто наглотался снотворного.
— Скоро полночь.
Я сел в кресло. Слабый свет от расставленных на балконе светильников проникал через окно в гостиную и лишь слегка разгонял темноту.
— Посиди со мной, — попросил я. — Расскажи, как прошел ужин у Конде?
Мигель расположился в кресле напротив.
— К сожалению, мне нужно скоро уходить. Сегодня я единственный, кто может исполнять обязанности дежурного офицера. А вечер у Конде прошел как сладкий сон. Старик так увлекся ухаживанием за Амандой, что на время забыл о необходимости проклинать взбунтовавшуюся армию.
— Ты не знаешь, чем закончилась встреча Аманды с губернаторами? — И я скорее почувствовал, чем увидел, как в сумерках гостиной он неопределенно пожал плечами.
— А что с ними вообще можно было обсуждать? Господа лишь выражали крайнюю озабоченность в связи с уходом армии и требовали заверений, что Кенси и Ян смогут контролировать ситуацию.
— Они уже разъехались?
— Отбыли, на прощание потребовав гарантировать безопасность Конде. И Ян, и Кенси отказали им в этом, но пообещали, что оставшиеся здесь будут защищать Конде, используя все возможные средства.
— Выходит, Аманда зря потратила на них силы и время…
— Пожалуй, нет. Она хотела «почувствовать» их. — Мигель слегка подался вперед. — Ты же знаешь, ей нужно готовить и отправлять домой отчет… Хотя я думаю, что если кто-то и найдет решение, то это будет только Аманда Морган. Она говорит: «Не сомневайтесь, выход есть»… но найдет ли она его за оставшиеся тридцать шесть часов — вот в чем вопрос.
— Ты рассказывал ей о губернаторах? Как я понимаю, ты единственный из ее окружения, кто знает этих господ.
— Да, мы немного поговорили в аэробусе. Потом я ждал, что Аманда позовет меня, но она работала или одна, или с Падмой, или с Яном.
— Ясно, — сказал я, — Могу я помочь? Хочешь, сменю тебя?
— Ян велел тебе передать, чтобы ты хорошенько выспался, потому что завтра понадобишься ему. Я нормально справлюсь с дежурством, — Мигель встал и двинулся к входной двери. — Покойной ночи.
— Покойной ночи, — ответил я.
Острие светового клинка снова скользнуло по ковру, дверь щелкнула, свет исчез, и я остался один в сумраке гостиной.
Я не пошел в спальню, а, подставив лицо свежему ночному ветерку, проникавшему сквозь полуоткрытую балконную дверь, остался сидеть в кресле. Наверное, я задремал, а может, просто задумался и не сразу услышал звуки голосов за балконной дверью. Они доносились не с моей, а с соседней части балкона, левее спальни…
— Да, — произнес мужской голос.
Невольно думая о Яне, я и сейчас решил, что голос принадлежит ему. Нет, это был Кенси. Голоса братьев отличались, пожалуй, лишь интонациями.
— Я не знаю… — ответил встревоженный женский голос — голос Аманды Морган.
— Слишком быстро летит время, — снова заговорил Кенси, — Посмотри на нас. А ведь словно еще вчера мы вместе ходили в школу.
— Ты считаешь — пора обзаводиться семьями? А может быть, я никогда этого не сделаю…
— Ты так уверена?
— Конечно нет. — Голос ее стал глуше, словно она отошла от Кенси.
Неожиданно для себя я представил, как он стоит, прижимаясь спиной к стеклу балконной двери, и ее… вот она идет к перилам балкона, сжимает теплыми пальцами холодный металл и смотрит на залитую звездным светом равнину.
— Тогда, может быть, стоит подумать об этом сейчас?
— Нет, — ответила она. — Я знаю… я не хочу этого сейчас.
И снова изменился голос — это она повернулась и снова подошла к нему.
— Может быть, во мне живут тени прошлого? Может быть, дух первой Аманды поселился во мне и решает за меня даже самые простые житейские проблемы?
— Она выходила замуж три раза.
— Но мужья никогда не были в ее жизни главным. О, я знаю, она любила их. Я читала ее письма и воспоминания о ней ее детей. Но она принадлежала всем, а не только своим мужьям и детям. Неужели ты не понимаешь? Я знаю, что такое предназначение ждет меня.
Он молчал, и прошла долгая, томительная пауза, прежде чем снова раздался ее голос:
— Кенси, неужели это так важно?
Наверное, он хотел обратить все в шутку, только мне показалось, что слова даются ему с трудом.
— Так мне кажется, — медленнее, чем обычно, произнес он.
— Но ведь это случилось, когда мы были детьми. С тех пор мы выросли. Ты изменился. Изменилась и я.
— Да.
— Я не нужна тебе, Кенси, я не нужна тебе, — звучал мягкий женский голос. — Все и так любят тебя.
— Могу я поменять? — Опять его шутливый тон. — Всех на одну тебя?
— Не надо, Кенси!
— Ты просишь слишком многое, — Теперь голос его не казался шутливым, но не чувствовалось в нем даже тени упрека, — Пожалуй, мне будет легче просто перестать дышать…
И снова долгое молчание разделило их.
— Почему ты не хочешь понять, что у меня нет выбора? — сказала она, — Выбирать можешь ты, а у меня нет выбора. Мы оба — такие, как есть, и другими уже не будем никогда.
— Да, — согласился он.
На этот раз ее молчание длилось дольше. Они оба застыли, так и не сделав последнего шага друг к другу.
— Да, — наконец произнес он. И на этот раз получилось усталое и медленное «да». — Жизнь не стоит на месте, и все мы, нравится нам это или нет, движемся вместе с этой жизнью.
И только теперь она направилась к нему. Я слышал звуки легких шагов по бетонным плитам балкона.
