Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль - Анисимов Сергей
– Олег, ты чего? – тихим голосом удивленно спросил полковник. – Я ж шутя, чего ты?
Тот, не ответив, отвернулся и пошел прочь, тройка закрыла его спинами.
– Обиделся, что ли? – Голос полковника повеселел.
Шедший позади ведомый второй пары обернулся и, встретившись с уже улыбающимся полковником глазами, молча чуть приподнял верхнюю губу.
С лица командира полка сошла вся краска.
– С-с-с… – попытался сказать он, но голос сорвался.
Другого же шанса сказать что-нибудь у него не оказалось – троица «спиногрызов»[36] с этого момента не оставляла своего командира ни на секунду.
Через неделю пришел приказ, и старший лейтенант Лисицын, собрав немудреные манатки и обнявшись с немногочисленными друзьями среди летчиков и техников, побрел к выруливающему «Що не зъiм». На его единственную просьбу не разбивать слетанное звено командир полка послал его на хер.
Теперь Олег подумал, что все это было к лучшему. В новом «полку специального назначения» имелся народ разного склада, но никто не лез к нему в душу и не стремился продемонстрировать избыток образованности безответному летуну с одним просветом на погонах. Среди украшенных геройскими звездами и полковничьими погонами мужиков он не встретил ни одной суки. В полку были любители подраться, любители побалагурить, были такие, кто не мог обходиться без подколок, но не нашлось никого, кто мог бы обидеть неумной насмешкой взрослого человека.
К своему удивлению, Олег понял, что его имя достаточно известно среди воевавших на южном направлении. Иван Кожедуб, с которым они, возможно, не раз встречались в воздухе, собирал вокруг себя команду кубанцев, но стремительный и отточенный пилотаж старлея глянулся самому Покрышеву, и он забрал Олега к себе в эскадрилью «девятых».
Авиагруппу готовили зверски. Впрочем, другого обращения оторванные от войны в самое страдное время боевые летчики и не допустили бы. Летали днем, летали ночью, поэскадрильно, звеньями, парами и поодиночке. Отрабатывали навигацию без наземных ориентиров, каторжную для истребителей фронтовой авиации, привыкших в случае нужды ориентироваться по сети дорог и населенным пунктам. Летали на максимальный радиус, практикуясь в перехватах на предельной высоте и предельной дальности, с кислородом и с наведением по радио. Учились друг у друга трюкам и приемам воздушного боя, выстраданным и отточенным за годы войны. Слетывались друг с другом и с бомберами первой эскадрильи, доминировавшими на тактических занятиях по боевому применению морской авиации.
Очень много было занятий по морской тактике и технике. Конечно, прожженные фронтовики знали наизусть характеристики и силуэты двух-трех десятков немецких машин, применяемых на Восточном фронте, из которых только штук десять могли реально встретиться им в воздухе, остальное же было экзотикой. Теперь приходилось изучать морские и сухопутные машины самых разных типов и классов, принадлежащие Италии, Франции, Японии, американцам и англичанам.
Четкое разделение японских и американских машин на морские и армейские было, по сложившемуся в спорах мнению, большой глупостью и лишней тратой ресурсов и времени. Англичане, согласно разведданным, изложенным на специальной лекции чином из разведуправления Черноморского флота, приняли в этом смысле промежуточный вариант, который также был далек от идеала. Если в отношении пикировщиков и торпедоносцев с такими решениями еще можно было согласиться, то концепция специального палубного истребителя точно была стратегической ошибкой.
Совсем другое дело – на сто процентов проверенный в деле и изученный досконально «як», специально приспособленный для палубы, но отличающийся от базовых моделей не более, чем его тяжелый или бомбардировочный варианты. Большинство летчиков знали «як» свободно, а для тех, кто переучивался на него с других типов, как Кожедуб с «лавочкина» или Покрышкин с «аэрокобры», это особенной трудности не составляло. «Як» был прост и доступен даже среднего класса пилотам.
Конечно, чрезвычайно повысило бы боевые возможности авиагруппы включение в ее состав торпедоносцев. К сожалению, небольшая длина взлетной палубы «Чапаева» не позволяла взлетать тяжелым самолетам, а для приспособленного к действиям с авианосца ближнего бомбардировщика Су-6, несшего максимальную бомбовую нагрузку пятьсот килограммов, отечественная 935-килограммовая авиационная торпеда 45-36АН, принятая на вооружение только в 1939 году, была слишком тяжела; другой же в стране просто не было.
Так что единственной ударной силой авиагруппы стала эскадрилья «сухих». В грандиозных битвах на Тихом океане участвовали сотни бомбардировщиков и торпедоносцев, а тут всего одна эскадрилья из восьми бомбардировщиков… Но для авиагруппы «Чапаева» главной задачей была защита линкоров, а каждый дополнительный бомбардировщик на борту уменьшал количество истребителей, которые «Чапаев» мог нести. На это пойти было нельзя, и первая эскадрилья осталась единственной бомбардировочной.
Опять же, особое внимание было обращено на подбор летчиков. На этот раз почти все они принадлежали к флотской авиации – слишком большая разница была между бомбовыми ударами по неподвижной цели на суше и маневрирующему на полной скорости кораблю противника. Никому из них дотоле не приходилось летать на Су – на флоте основными типами бомбардировщиков были Пе-2, «бостоны» и Ил-4, а для ближних полетов – штурмовик Ил-2. Но переучивание на новую машину пилотам-бомбардировщикам доставило еще меньше хлопот, чем истребительным эскадрильям. За свою жизнь летчикам первой приходилось летать на разных машинах, а «сухого» отличала чрезвычайная простота в управлении.
Командиром эскадрильи был назначен Василий Иванович Раков. Уже полковник, к приказу о своем назначении – фактически с понижением – комэском он отнесся с пониманием, сразу включившись в подготовку сформированной эскадрильи к работе с авианосца.
После недолгого периода освоения новой машины началась разработка тактических приемов по действиям против боевых кораблей. Черноморский флот предоставил все возможные условия для натаскивания первой, «раковской» эскадрильи: эсминцы «новики» и суда-мишени выходили в море по первому требованию Ракова – это жестко контролировалось с самого верха.
Несмотря на богатый опыт боевых действий на море, летчики первой эскадрильи практически не имели навыков борьбы с крупными боевыми кораблями: обычной целью авиации флота до этого являлись транспорты, танкеры, быстроходные десантные баржи, а также охраняющая их мелочь – сторожевики, тральщики. Атака на вражеский эсминец была редкостью, а уж что-то тяжелее эсминца вообще никому из летчиков видеть не приходилось. Поэтому пришедшее известие о появлении на Балтике крупного боевого корабля противника (сначала он был опознан как один из финских броненосцев береговой обороны[37]) стало приятной неожиданностью.
Немцы задействовали тяжелый корабль в каких-то своих целях, но в штабе авиации КБФ уже считали его судьбу предопределенной. Первый удар по месту стоянки корабля противника был нанесен еще восьмого июля силами одного полка пикирующих бомбардировщиков и успеха не принес – ни одного прямого попадания достигнуто не было, а зенитный огонь оказался гораздо сильнее ожидаемого. Корабль, определенный теперь как крейсер, временно оставили в покое, одновременно начав бурную подготовку операции по его уничтожению силами авиации.
Балтийскую эскадру к этой операции решили не привлекать: летчики считали, что справятся с ним сами, поэтому ограничились развертыванием завесы подводных лодок вблизи порта – на случай, если крейсер выйдет из-под удара. В привлечении к операции бомбардировочной эскадрильи «Чапаева» был большой риск – сроки полной готовности приближались, и потеря нескольких подготовленных экипажей больно ударила бы по качеству действий уже слетанной эскадрильи. Однако важность получения опыта удара по крупной морской цели была настолько велика, что в Главном морском штабе, заручившись согласием самого Сталина, решили рискнуть.
