Приграничное владение 5 - Артем Юрьевич Матюшенко
Найти дом для проживания в Будлаве было не сложно, примерно треть домов стояла сейчас брошенными, их прежние хозяева уехали в Остию или уплыли на Риген, но это если повезло. Было много домов, хозяев которых фарнхельмцы зарезали в первые дни своей оккупации или, обвинив в чем-то, вздернули на суку позже.
Ворота сотрясались от сильных ударов, били скорее всего ногами. Сам студень и его старый слуга выскочили из домика.
— Да идем мы, идем! — выкрикнул толстяк, но удары не прекратились, а лишь затихли на пару мгновений, — Ну сломаете же ворота!
— Сту-удень! — расплылся в хищной, щербатой улыбке сопровождавший солдат щуплый мужчина с седой щетиной на щеках и подбородке, — Сколько лет, сколько зим!
— Да на прошлой неделе виделись, Игорик. — буркнул толстяк себе под нос, но щербатый услышал, он подскочив ухватил бывшего скупщика за отвороты рубахи и не смотря на казалось бы тщедушное тельце, дернул с такой силой, что ткань затрещала и верхняя пуговица вырванная с «мясом» упала под ноги, — Для тебя жирная свинья, я господин Игорик!
— Понял, я все понял, господин Игорик! — не стал спорить толстяк, а наоборот поклонился на сколько ему позволяли объемные телеса.
— Что приготовил? — сухо спросил седой сержант-мечник, он единственный из группы был одет в кольчугу и сильно поношенное сюрко цветов фарнхельмского флага.
Возле ворот стояла телега, уже на треть загруженная мешками и корзинами, с впряженной в нее серой лошадкой. Рядом с телегой, еще четверо фарнхельмских солдат своим видом более похожих на дружинников из захолустного баронства, что сами себя кормят обирая крестьян. Одеты — кто во что, да и вооружены так же — кто копьем, кто старым, с зазубринами на рубиле, топориком, а кто и вовсе одним большим ножом в ножнах на поясе. Ну да, повоюй несколько лет к ряду, не так поизносишься. Хорошо еще, что явных инвалидов среди них не было видно.
Студень еще раз поклонился и указал на стоявшие возле забора неполные мешки.
— Вот, господа, мешок сухого гороху и два мешка картошки.
— Да какие это мешки, свинья! Тут в каждом, едва поболе половины! — взъярился местный прихвостень явно выслуживаясь перед своими новыми хозяевами, хотя на лице сержанта не проступило никаких эмоций, — Хочешь, чтобы дом обыскали, перевернули там все вверх дном?
— Господа, вряд ли вы отыщете в доме окорока и ароматные хлеба, сами перебиваемся с вареной картохи на горошницу. — развел руками толстяк.
— Врешь ведь, Студень! — сильно ткнул его кулаком в живот щербатый, — Что-то ты, совсем не исхудал? Брюхо такое же, что и раньше — хрен обхватишь! — снова ткнул он хозяина дома своим костлявым кулачком и со злостью, глядя тому в глаза спросил вскинув вверх указательный палец, — Что, жирная свинья, помнишь, как я приходил к тебе за деньгами? Как ты пыжился, тряс брюхом и пердел своей толстой жопой, называя меня кличкой и отсыпая за мой товар жалкие медяки? Глумился и выеживался передо мной? Передо мной, образованным человеком умеющим складать цифири и записывать целые слова! Хорьком обзывал! Ништо, теперь наше время, ты у меня еще поплачешь кровавыми слезками боров, поплачешь!
— Господа сборщики налогов, я святым кругом клянусь, что больше в доме ничего ценного нет. Себе, лишь треть мешка гороху оставили и несколько старых сухарей, вон Кармадон не даст соврать! — кивнул Студень на седобородого старичка стоявшего молча, опираясь на палку-посох.
Ну да, здоровяк Фолле подался к семье в эти тяжелые времена, Игнас примкнул к отряду партизан, что выбрали своим постоянным лагерем большие пещеры и примыкающие к ним старые медные шахты. С хозяином, остался только старый Кармадон и верный Сыч, который сейчас внимательно наблюдал за происходящим через щель в стенке сарая.
— Ты врешь, толстяк! — наконец-то сказал свое веское слово мечник, — Мало дал! Солдатам великой армии нужно пропитание.
— Вот, истинно сказали, господин сержант — врет падаль! — тут же вставил свое слово и предатель, — Дозвольте, господин сержант, я его дрыном отхожу, следующий раз, глядишь и щедрее станет?
— Господа, господа, но мы же с вами разумные люди! — вскинул ладони Студень, — Зачем же сразу бить палкой? Помимо этого, у меня есть несколько крейцеров которые берег на черный день.
Студень полез в карман и с тяжелым вздохом выудив оттуда пять крупных монет, протянул их мечнику. Сержант бесстрастно сгреб медь, потом чуть оглянулся убедившись, что остальные солдаты этого не видят и протянул одну монету щербатому помощнику, остальные, задрав сюрко и кольчугу, ссыпал в свой кошель.
— Это другое дело! — кивнул сержант и сказал Игорику, — Запиши три мешка и идем дальше.
Пока солдаты отнесли неполные мешки, бросив их на телегу, помощник вынул из-за пазухи потрепанную тетрадку и свинцовым карандашиком, высунув от старания язык, стал выводить там новую запись. Телега скрипнув колесами покатила далее и сержант тоже шагнул за ворота, но его остановил вопрос хозяина.
— Господа, на улице жарко, не желаете промочить горло стаканчиком отличной вишневки?
Сержант, снова сделал шаг назад, в отворенные ворота и подумав, или сделав вид, что размышляет над предложением толстяка, через несколько секунд степенно кивнул.
— Вишневки можно. Неси!
— Что, Студень, примазаться к новой власти хочешь? — с кривой усмешкой спросил помощник-писарь, который сделав запись совал свою растрепанную тетрадку обратно за отворот куртки.
— Повторюсь, Игорик, мы все разумные люди, зачем нам ссориться? Да и с новой властью налаживать отношения нужно. Господин сержант, в канцелярии господина префекта не найдется местечка для меня? Я ведь, тоже грамотный.
— Господин префект и господин наместник, приветствуют всех разумных людей, кто понимает, что мы здесь навсегда и присягает новой власти и великому князю Казимешу. Подходи завтра с утра в префектуру, тебя там примут, и возможно, ты будешь полезен. — важно ответил ему мечник.
В это время старый слуга уже вынес кувшин с напитком и пару стаканов. Студень с подобострастной улыбкой, чуть склонившись налил рубиновый напиток в стаканы и протянул их сборщикам налогов.
— Э нет, Студень!
