Его последний приказ - Дэн Абнетт

— Обычным. Вражеский огонь. Несколько человек из моей команды были тяжело ранены. Мы так же израсходовали большую часть нашего снаряжения и припасов. У нас был небольшой выбор, кроме как объединиться с подпольем Гереона и служить Империуму, добавив наши навыки к усилиям сопротивления. Но мы сделали это, я полагаю, с удовольствием. Мы видели много лишений на планете. Подполье Гереона было гордой, непокорной, храброй силой. Мы были рады помочь.

— Разве не правда, что вы сделали больше, чем просто помощь? — спросил Ладд.

Гаунт пожал плечами.

— Сейчас не время для скромности, Гаунт, — выкрикнул Инквизитор Велт.

— Очень хорошо, сэр. Подполье Гереона – которое, я должен добавить, пожертвовало большой частью себя, чтобы помочь нам в выполнении миссии – было в основном плохо оснащенной силой из местных жителей, подкрепленной военными навыками нескольких выживших офицеров СПО. Моя команда и я сам сумели распространить наши знания и наши боевые навыки. Мы реструктурировали подполье в районе Летрики, а также в близлежащих провинциях. Мы обучали их скрытной войне. За это я бы хотел особенно похвались моих разведчиков Макколла, Бонина и Маквеннера. Рядовой Бростин заведовал изготовлением самодельных огнеметов. Сержанты Крийд и Варл, вместе со мной, учили их кадровый состав и тренировали огневые команды. Майор Роун и Рядовой Фейгор путешествовали между ячейками, делясь секретами производства взрывчатки и проведением подрывов. Вокс-офицер Белтайн, мой адъютант, в значительной степени переделал коммуникационную сеть подполья. Рядовой Ларкин лично тренировал отряд снайперов, используя захваченные лаз-локи, обучая их делать единственный выстрел наверняка из этого однозарядного оружия. Обучение Медика Керт стало чрезвычайно важным для нужд подполья. Я так же хотел, до этих слушаний, рекомендовать Жерома Ландерсона и Саббатину Кёрк, офицеров сопротивления, за их отвагу и решимость, которые они показывали все время.

— Вы рисуете героическую картинку, — сказал Велт.

— Что насчет партизан? — слегка подтолкнул Ладд.

— Нихтгейны, или Лунатики, региона Антилл... — начал Гаунт.

— Чего? — спросил Каессен.

— Антилл, полковник, — объяснил Гаунт. — Бесплодные или непроходимые регионы Гереона, по большей части глубокие болота. Лунатики – выжившие сообщества изначальных колонистов. Печально известные сепаратисты, они годами были бичом Имперской власти. Но Хаос был общим врагом. Племя Нихтгейнов помогло нам в наших начальных действиях на Гереоне, а позже, главным образом из-за усилий Разведчика Маквеннера, мы стали способны включить их в сопротивление, как элитные войска. Без Лунатиков мы бы, скорее всего, потерпели неудачу на Гереоне, как в попытке убрать Стурма, так и в последующей партизанской войне.

— Я видел вашего ручного Нихтгейнца, — сказал Фарагут. — Эзра, так ведь? Не образцовый Имперский гражданин.

— Я бы попросил, чтобы вы забрали свое оскорбление обратно, комиссар, — ответил Гаунт. — Эзра ап Нихт – самый верный солдат Трона, какого я когда-либо встречал.

— Почему вы так говорите, Гаунт? — спросил Каессен.

— Потому что он верен мне, сэр.

— Этот период работы с сопротивлением Гереона был трудным, так ведь? — спросил Фарагут.

— Да, — сказал Гаунт.

— Требовательным, я имею в виду, — продолжил Фарагут. — Судя по вашей внешности, по вашему возвращению... вы недоедали.

— Еда была в дефиците. Для всех.

— И вы были лишены многих вещей. Мыла, например.

— Я не стану отвечать на это.

— И еще ваша одежда, лохмотья...

— Насколько я знаю, ближайший действующий квартирмейстер Гвардии был в восьми световых годах.

— Полковник, — сказал Ладд. — Пожалуйста, подсудимый здесь под расследованием за то, что он появился растрепанным? Весьма неудивительно, что за все то время, что он находился в тылу врага, он не собирался на парадный смотр.

— Верное замечание, — сказал Каессен. — К чему вы ведете, Комиссар Фарагут?

— Вот к чему, сэр, — сказал Фарагут. Вопрос заражения. Мы все знаем, что в этом суть дела. Грязные, бородатые, оборванные... это все одно и то же. Гаунт и его команда жили, как дикари, с сопротивлением. Во многом, факт того, что они, кажется... как бы получше сказать? Факт того, что они, кажется, стали местными понятен.

— В сложившейся ситуации, — сказал Гаунт, — это было жизненнонеобходимым.

— Но есть еще и другие, более заслуживающие внимания вопросы. Серая краска на вашей коже и волосах...

— Мы все переняли практику Нихтгейнов использовать воуд. Это их слово для этого.

По существу, это паста для кожи, изготавливаемая из надкрыльев болотных мотылей. Она идеальна для камуфляжа. Не только визуально, но она так же маскирует запахи. Мы покрывали ей наши волосы, одежду и кожу. У нее так же есть и другие профилактические свойства.

Гаунт отметил, что Велт сделал несколько быстрых заметок.

— Но ее трудно вывести. Даже с карболовой кислотой. — Гаунт сделал паузу и посмотрел на Велта.

— Это объясняет возросший уровень токсинов, который мы нашли в вашей крови и в организмах ваших товарищей? — спросил инквизитор.

— Мотыли ядовиты, сэр, да, — сказал Гаунт. — Паста позволила нам выработать иммунитет к местным ядам.

— И чему-то еще? — спросил Велт.

Гаунт пожал плечами. — Нихтгейны верят, что более концентрированный вариант пасты может, как ни странно, бороться с инфекциями Хаоса. Мне об этом неизвестно.

— Вы видели, как это действует?

Гаунт кивнул. — Да, с Рядовым Фейгором. Поразительный эффект.

— Но вы сказали, что «вам об этом неизвестно»? — спросил Фарагут.

— Я не медик, — сказал Гаунт. — Я знаю, что я видел. Я знаю, на что это было похоже. Может быть паста помогла Фейгору, возможно, всем нам. Но это, так же, может быть и плацебо. Я верю, что самый лучший способ бороться с заразой Хаоса, это быть здравым и решительным умом.

— Вы говорите, — сказал Фарагут, — что вы и ваша команда выбрались с Гереона незараженными, потому что ментально отвергали возможность стать такими?

Гаунт посмотрел на Ладда, который пожал