Запрет на вмешательство - Макс Алексеевич Глебов

Я на всякий случай проверил, что творится вокруг, но непосредственной опасности не обнаружил. Мы забрались в относительно глухое место, до которого ползущим по дорогам немецким колоннам пока дела не было.

— Стройся! — тихо скомандовал сержант, когда мы добили банку тушенки и съели остатки хлеба, — Слушай боевой приказ! Учитывая неблагоприятное изменение обстановки и гибель старшего лейтенанта Федорова, наша главная задача — скорейший выход к своим. Как старший по званию, принимаю командование отрядом. Мой заместитель — красноармеец Нагулин. Прорываться будем на восток по кратчайшему пути. Передвигаемся скрытно, с превосходящими силами противника в бой не вступаем. Кто без приказа откроет огонь — расстреляю лично. Вопросы есть?

— Товарищ сержант, что у нас с боеприпасами? — тут же влез я, — У меня боезапас полностью израсходован.

— Оружие и патроны к осмотру! — кивнул сержант, и сам первым стал доставать обоймы из патронных сумок.

На пятерых у нас оказалось три винтовки и сорок патронов к ним. Не просто негусто — вообще ничто. Плужников мрачно осмотрел это богатство и выдал несколько неожиданное для всех решение:

— Винтовки берут Чежин, Нагулин и я. Нам с Чежиным — по десять патронов, Нагулину — двадцать. Синцов — в головной дозор. Остальная группа держится вместе. Чежин, наблюдаешь за тылом. Нагулин, в любом раскладе ты — снайпер. Вперед не лезешь, выбираешь позицию самостоятельно и прикрываешь действия отряда.

— Есть!

— Вопросы? — сержант еще раз окинул нас взглядом, — Ну, раз вопросов нет, выдвигаемся.

Все-таки восток. Логику сержанта вполне можно было понять, и спорить я не стал. Во-первых, сейчас все вокруг так смешалось, что я уже и сам не мог определить, куда идти безопаснее, ну а во-вторых, внятно объяснить Плужникову причину, почему на восток идти не нужно, я все равно не мог.

Раскрывать перед кем-либо свои возможности я не собирался. Слишком многие силы здесь захотят поставить их под свой контроль, а становиться марионеткой в руках сильных мира сего в мои планы не входило. Так что любые свои слова и действия я вынужден был соотносить с возможностью рационально объяснить их в рамках существующих реалий, а также уровня знаний и умений, которым мог обладать рядовой красноармеец, пусть и потомственный охотник и таежный житель.

Мы осторожно пробирались через лес, внимательно осматриваясь вокруг, и я тоже усиленно делал вид, что ожидаю какой-нибудь пакости от каждого куста, хотя отлично знал, что ближайшие немцы сейчас в четырех километрах от нас едут и идут пешком по дороге на Тальное. Это тыловые части и пехота спешили за вырвавшимися вперед механизированными соединениями, уже почти замкнувшими кольцо вокруг попавших в котел советских армий.

Мысли мои были далеки от оптимизма. Возможно, я изначально выбрал неверную стратегию и недооценил все те опасности, которые ждали меня на фронте. Или же переоценил те преимущества, которые давало мне высокотехнологичное оборудование и сателлиты на орбите. Расстаться с жизнью в той ситуации, в которой я оказался, представлялось мне теперь делом простым и незамысловатым, а вот выжить и достичь своих целей, наоборот, казалось задачей достаточно нетривиальной.

Что мне стоило, например, явиться к местным властям в летном комбинезоне, с плазменным пистолетом на поясе и кучей всяких чудесных приборчиков, от которых здесь все впали бы в благоговейный ступор? Да ничто не мешало, ну, почти. Хотите, товарищ Сталин, войну выиграть малой кровью? Да, пожалуйста! С моей спутниковой группировкой ваши генералы всегда будут на десять шагов впереди врага в вопросах разведки на любую глубину, вплоть до Берлина и побережья Нормандии. Хотите полезные ископаемые из месторождений, о которых вы знать не знаете и не слышали никогда? Не вопрос! Вот же они, со спутников все видно. Хотите новые технологии? Тоже могу отсыпать, только тут вашим ученым повозиться придется — слишком разные у нас уровни развития. Но все равно рывок в этом вопросе обеспечить можно. Замечательно звучит, но… А дальше-то что?

А дальше посадят тебя, лейтенант Ирс, в золотую клетку с бриллиантовым унитазом и толпой самых лучших девочек, каких ты сам выберешь, и будешь ты ковать щит страны, но, главное, не столько щит, сколько меч. А за пределами этой клетки будут стоять в три ряда лучшие люди товарища Берии с самым продвинутым в мире оружием, которое ты сам же в их руки и отдашь, и со строжайшим приказом ликвидировать объект «пришелец» при малейшей угрозе его попадания в руки врагов. Ну и, конечно же, немедленно уничтожить означенный объект при любых его действиях, могущих прямо или косвенно угрожать жизни и здоровью руководителей советского государства, равно как и его ленинско-сталинским основам. Ты о такой жизни мечтал, лейтенант?

Нет уж, спасибо. Лучше вот так — по лесам, с примитивной винтовкой в руках, с угрозой в любую секунду получить пулю или осколок от случайного снаряда, но зато без пистолета у виска и ласкового голоса наркома внутренних дел над ухом. Потому что отдать то, что у меня есть властям любого государства этого мира — только все испортить. Причем и для мира, и для себя лично.

Конечно, мир этот жил как-то без меня, и я думаю, жил бы себе и дальше какое-то время, вот только он такой не первый и далеко не единственный. Примитивных человеческих цивилизаций по галактике разбросано немало, а еще больше в ней мертвых планет, на которых когда-то жили люди. До уровня развития хотя бы нашей Шестой Республики доживает едва процентов пять таких миров, вернее, только сама Шестая Республика и дожила. Большинство человеческих цивилизаций сгорает в апокалипсисе ядерной войны, погибая полностью или откатываясь на уровень средневековья, отягченного необратимо разрушенной экологией и наследственными болезнями. Из тех немногих, кто смог удержаться на грани и перешагнуть эту пропасть, большая часть гибнет в результате техногенных, экологических или социальных катастроф, а зачастую от всех трех этих напастей одновременно. Они медленно убивают природу своей планеты, своими руками превращают собственных детей в придатки электронных устройств, для которых виртуальные пространства становятся ближе и понятней живых людей, легализуют наркотики и разного рода извращения, реформируют систему образования так, чтобы отучить людей мыслить самостоятельно. Все больше решений отдается на откуп искусственному интеллекту, который, вроде бы, подконтролен и понятен своим создателям, но только до определенного момента. Им кажется, что все это делается