Война (СИ) - Валериев Игорь

Взяв тот, что больше в руки, я с удивлением увидел на нём печать дзяньдзюня провинции Цзилинь Чан Шуня.

– Во втором футляре письмо от вашей сестры, – невозмутимо произнёс Чжан Цзучан. – Их привезли люди моего названного брата с просьбой передать их вам, а также обеспечить вашу безопасность.

– И каким образом они оказались в руках командира отряда хунхузов? – задал я вопрос, удивлённый сложившейся ситуацией.

– Чжан Цзолинь уже год как командует большим кавалерийским отрядом в Бэйянской армии. На словах он передал, что футляр с документами необходимо срочно передать Российскому императору. А также два слова: «Армия недовольна».

«Вот это дела! Куда же Тифонтай-то влез. Пароль, что мне сказал этот Цзучан, знали только мы вдвоём. Он был на самый крайний случай, для опознания своих. Но футляр-то с печатью Шуня! Неужели Юань Шикай решился на переворот?!» – промелькнуло у меня в голове.

Мои воспоминания прервал Радиевский, который вернулся в кабинет, держа в руках глубокую тарелку какого-то варева и большой кусок хлеба.

«Молодец, не побрезговал сам принести. Не к чему меня видеть посторонним без шляпы и косы», – подумал я, уплетая за обе щёки наваристый кулеш, в котором даже кусочки мяса попадались.

Только я закончил поздний обед или ужин, как дверь распахнулась, и в помещение буквально ворвался генерал-майор Воронец.

– Где полковник?! Кто передал Вам, ротмистр, слова: код цунами?! – буквально с порога начал басить генерал.

– Ваше превосходительство, я здесь, – произнёс, вставая из-за стола.

Воронец недоумённо посмотрел на меня и мотнул головой, будто прогоняя морок.

– Тимофей Васильевич, что Вы делаете в таком наряде? Где Вы пропадали? Я уже генерал-губернатору доложил и получил от него приказ найти вас живого или мёртвого!

Генерал судорожно вздохнул, а я, воспользовавшись паузой, произнёс:

– Ваше превосходительство, так сложились обстоятельства. Извините! – Сунув руку в сумку, которая так и висела у меня на боку, достал футляр. – Данные документы необходимо срочно и под усиленной охраной отправить Государю. Они должны попасть только в руки императора. Дело повышенной секретности.

Воронец резко выдохнул и, подойдя ко мне, взял футляр и внимательно осмотрел его.

– Что в нём? – приглушив свой бас, спросил генерал.

– Не знаю, Ваше превосходительство. Но мне дали понять, что документы там очень важные и только для императора.

– А чья печать?

– Дзяньдзюня провинции Цзилинь Чан Шуня. Кстати, её видеть никто не должен, так что футляр надо скрыть. Константин Константинович, – я повернулся к ротмистру, – у Вас есть пакет подходящего размера и сургуч?

Пока ротмистр упаковывал футляр, потом плавил сургуч и ставил свою печать, в кабинете стояла тишина.

– Тимофей Васильевич, может быть, расскажите, что с вами произошло? – нарушил её генерал.

Пришлось поведать в сжатом виде о своих приключениях.

– Получается, что агент Маклер вас предал, господин полковник. Он жив? – возмущённым голосом спросил ротмистр. – Если жив, то его надо отдать под суд!

– Не судите и не судимы будете, кажется, так сказал Иисус Христос фарисеям. Коллежский секретарь Артемьев Пётр Владимирович жив, но здоров относительно. А своё предательство, Константин Константинович, он совершил после того, когда ему в течение суток сре́зали на спине, плечах, груди небольшими лоскутами около двадцати процентов кожи, а потом начали медленно отрезать по фалангам пальцы на руках. Одну отрежут, прижгут, приведут в сознание, зададут вопрос, если он молчал, то отрезали следующую фалангу. Пётр Владимирович сломался на четвертом пальце. Вот такие дела, господа! – я замолчал, вспоминая мою встречу с агентом.

Бледное, осунувшееся лицо, искусанные, покрытые коростой губы, горящие лихорадкой глаза Маклера и его прерывистый шёпот: «Я им всё рассказал, Тимофей Васильевич! Я не смог больше терпеть эту боль… Я предатель…».

Оказалось, что люди Чжан Цзучана, когда освобождали меня, в соседнем доме, где я видел трупы, обнаружили Артемьева и вывезли его на повозке, которая предназначалась для меня. Поэтому нам и пришлось уходить пешком по второму варианту. Этим поступком Чжан меня вогнал в очень большой долг, который вырос неизмеримо после того, как он передал мне кое-какие списки и поделился информацией.

Вырвавшись из воспоминаний, я посмотрел на генерала и ротмистра, которые потрясённые моими словами молча смотрели на меня.

– И где он? – нарушил молчание Воронец.

– В одном из домов Миллионки. Ему там оказали помощь, но мне нужен пенициллин Бутягина для Петра Владимировича. Он есть в местном госпитале? – ответил я.

– Есть, Тимофей Васильевич, – вмешался Радиевский. – Так, Вы, поэтому хотите остаться переодетым китайцем и не афишировать, что нашлись?

Сдал меня ротмистр, сдал по полной. Комендант крепости вскинулся, как боевой конь при звуке полковой трубы.

– Что значит остаться переодетым китайцем?! Тимофей Васильевич, Вы даже не понимаете, сколько седых волос в моих остатках шевелюры и бороде добавилось после вашей пропажи. И вы собираетесь вновь встрять в какую-то авантюру, – генерал начал кипеть, а его бас, казалось, начал сотрясать стёкла в окнах. – Я этого не допущу, даже если придётся выйти напрямую на Государя. Вывезем вашего Артемьева в госпиталь, окажем всю необходимую помощь. Подключим для этого полицмейстера города и его китайских полицейских. Они справятся! А вас я больше никуда не отпущу! Мне же голову снимут, если с вами что-то случится! Вы же, буквально, только что из лап смерти вырвались!

Я смотрел на бушующего генерала и думал о том, что я, действительно, заигрался. Видимо, выбравшись из столицы и почувствовав воздух свободы, решил порезвиться без контроля сверху. А о том, какой я и мои выпускники разведчики очень точно сказал покойный капитан японского Генерального штаба Наито Тоширо: «В Японии опыт тайной добычи информации и противодействия этому имеет многовековую историю, и не гайдзинам мериться с нами силами на этом поприще».

Не всё в книгах и фильмах было правдой. А я оказалось, как был обычным командиром группы спецназа[2], так им и остался.

– Вы правы, Ваше высокопревосходительство, – воспользовавшись паузой в словоизлиянии коменданта крепости, сказал я. – Но есть пара проблем.

– Какие? – несколько огорошенный моим согласием спросил Воронец.

– Первая, кроме меня никто не знает, где находится Артемьев. Вторая… Что Вы можете сказать о полковнике Андрееве и его помощнике коллежском асессоре Шкуркине?

– Что я могу сказать? Подполковник в отставке Андреев Владимир Иванович старый служака. Не смотря на малое количество подчинённых, как может, пытается организовать порядок в крепости. Претензий к нему нет, – генерал сделал паузу, как бы собираясь с мыслями. – Его помощник Шкуркин Павел Васильевич очень ответственный господин. Бывший офицер, был приставом Ольгинского участка, награждён за эту службу орденом Станислава третьей степени. С началом военных действий в Китае был вновь зачислен на военную службу. Участвовал в боях за Пекин, потом был перечислен в запас. В этом году окончил Восточный институт, после чего был назначен на должность помощника полицмейстера Владивостока. Недавно в перестрелке с хунхузами в бухте Холовей на острове Попова получил ранение в руку. Разогнал коррумпированную китайскую полицию. Создал свою. А что-то случилось?

Пришлось рассказать генерал-майору полученную от Цзучана информацию, которая показала его личную заинтересованность в моём освобождении и оказания помощи. В общем, как всегда всё свелось к деньгам.

Ставленник хунхузов Чжан Цзучан, будучи старшим в китайской полиции занимался поддержанием порядка среди азиатской диаспоры, соответственно, «крышывал» не только официальную торговлю, но и часть криминального бизнеса Владивостока, опираясь на большую группировку хунхузов, которая, не смотря на постоянную ротацию, присутствовала в городе. Разбойникам надо было где-то сбывать добытый грабежами и разбоем товар по хорошим ценам. Да и откупные составляли неплохую сумму ежемесячно.