Александр Шакилов - Осторожно! Мины!
Почтовые ящики – бледно-голубые коробки из металла – крепко привинчены к стене. На деревянных перилах нет и намека на гниль. Заброшенный дом простоит еще не один десяток зим.
На резиновом коврике, свернувшись и спрятав под лапу обожженный кислотой нос, лежал Рекс. Испуганный и жалкий, он заскулил, когда Сокол погладил его по загривку. Вместе они поднялись этажом выше.
– Есть тут кто?
Стены молчали, лестничные площадки не желали разговаривать с воином така.
– Ау, отзовись!
Квартирные проемы. Двери, двери, двери – обитые дерматином, металлические, фанерные, с замками и без, провалившиеся внутрь и стойко охраняющие санузлы, мебель и бытовую технику.
Надо переждать непогоду.
Стас ударил плечом в хлипкую с виду дверь – та провалилась в тесную прихожую. Открытые квартиры его не прельстили – мало ли, вдруг там уже обосновался медведь или тигр? И вот Сокол внутри. Одинокий табурет, запыленная люстра, треснувшее зеркало. Рекс тут же запрыгнул на кровать и вцепился клыками в подушку – по комнате полетели перья. Носком мокасина Стас тронул пластиковую хлебницу, что валялась на линолеуме. Все как везде, все как в сотне других заброшенных домов. Вот только на кухне…
Там Сокол нежданно-негаданно обнаружил холодильник.
Самый настоящий! Да-да, холодильник! Живой!
Мощный белый параллелепипед с резиновыми прокладками на дверце. Слово-то какое – «параллелепипед»! Не зря Уголь Медведя заставлял зубрить, казалось бы, никому не нужные теоремы – заклинания древних. А вот и пригодились. Так что век живи – век учись!
Раньше Старый Сокол никогда не видел холодильника, но именно так он и должен выглядеть. Здоровыми пальцами Стас ущипнул себя за бедро – холодильник не исчез, стоит себе между газовой плитой и рукомойником, бежать не собирается. Да и не слышал Стас, чтобы холодильники от людей бегали. Старцы сказывали, что холодильники и така всегда жили в мире.
Значит, легенды не врут. Надо же!
Сокол подкрался к параллелепипеду и трижды поклонился, положив мачете на пол и подняв руки. Так воин продемонстрировал свои добрые намерения.
Он сказал:
– Я не желаю тебе зла. Я пришел с миром!
Холодильник ответил рыком и задребезжал, заставив Стаса отскочить.
– Я не причиню тебе зла! Я пришел с миром! Разреши заглянуть в твою утробу, позволь насладиться прекрасным зрелищем!
Сердце бешено колотилось, зуб на зуб не попадал, в ушах стоял гул. Стас коснулся резиновых прокладок, соединяющих дверцу – рот холодильника! – с телом-параллелепипедом.
Чуть ли не теряя сознание, он потянул ручку на себя – и ослеп от яркого света, вырвавшегося из глубин металлического чрева.
Низ живота словно обожгло кипятком. Сдвинув ноги, Сокол засеменил к окну. Сквозь занавески, поеденные молью, пробивались вспышки молний. Свет из пасти холодильника просто ужасал. Наверное, полжизни Стас потратил на то, чтобы восстановить дыхание. Он спустил штаны до колен – на ржавую батарею отопления брызнула желтоватая струя.
Натянув штаны, заставил себя вернуться к недовольно вибрирующему холодильнику, который, стоило только подойти поближе, вдруг запищал. По лицу Старого Сокола скатилась капля пота.
Он сел на колени у распахнутого чрева и, прищурившись, сунул здоровую руку внутрь, туда, где на алюминиевой решетке лежали три консервные банки. Кисть неожиданно обдало холодом. Стас схватил первую попавшуюся банку и отпрянул.
Есть!
И вновь старинные легенды не лгут! Сокол никогда не видел консервных банок, но откуда-то знал, что металлические цилиндры из холодильника – они и есть.
«Килька, обжаренная в томатном соусе» – первый трофей Стаса, двести сорок граммов, если верить надписи. «Паштет куриный с маслом» – второй, нетто триста сорок. «Кукуруза сладкая» – последний, полтораста.
Все, пусто в холодильнике. Стас с облегчением захлопнул дверцу.
Кукуруза – это понятно. А остальное: килька, томатный соус, паштет, да еще куриный? А цифры что означают, какой тайный смысл несут? В легендах о граммах ничего не говорилось. Мудрые старцы, наверное, забыли поведать обо всем этом.
Консервные банки были холодными и гладкими на ощупь, как лезвие мачете. Соколу везет: сначала нашел месторождение сухого спирта, теперь вот холодильник. Будет чем обрадовать соплеменников по возвращении.
Короткий, но сильный замах – лезвие мачете располовинило жестянку, по линолеуму растеклась кровь. Так и должно быть: если кого-то убиваешь, течет кровь, и нет разницы, заяц это длинноухий или консервная банка с надписью «Килька в томатном соусе».
Вкусно, спасибо холодильнику.
* * *Второй день в междутропье.
Стаса атаковала надоуессиу[35]. Но ядовитыми зубами не коснулась плоти – Светлая Ночь на совесть сделала штаны, крепкие. Стас перерубил гибкое тело томагавком. Гремучке давно уже пора залечь в спячку, а она на людей пасть открывает. И как Стас ее не заметил? Вот так, мечтая о девичьих прелестях, и на мину наступишь…
Жаль, нельзя вынести холодильник из квартиры – морозильная камера перестанет плодоносить. Согласно легендам, каждую неделю можно собирать урожай – три банки. От такого чуда даже уходить не хотелось. Эх, прилипнуть бы, как МПМ[36], к белой дверце. Грустно. Красивый он, холодильник. На обратном пути надо будет зайти, полюбоваться. И Лизе показать. Она ж ничего подобного не видела никогда.
Вчерашний дождь оставил после себя только редкие лужи. Почти везде вода сошла. Стас разыскал в грязи томагавк и щуп, протер, очистил. Хорошо, солнце мгновенно высушило палые листья и траву. А ведь скоро дожди зачастят, и продвижение по междутропью очень замедлится.
Мокасины-то выдержат любую непогоду – в пределах разумного. А вот лапы и брюхо Рекса вызывали беспокойство. Вряд ли занавески, нарезанные полосами и промазанные солидолом, найденным в ванной, защитят зверя от кислоты. Но это лучше, чем ничего.
Шаг за шагом, постоянно глядя под ноги.
Пес первым шел по тропе, проделанной танком. Бронемонстр знатно протоптался. Сокол и проводник двигались теперь куда быстрее. То тут, то там блестели коричневые пятна масла. Хоть табличку вешай «Мин нет».
На танковой тропе можно не смотреть под мокасины, можно уверенно шагать. Да только взгляд так и щупает каждую кочку-неровность. Попробуй заставь себя наступить на подсохший дерн или подозрительный бугорок – не получится. Инстинкт самосохранения, так это называется, если верить Угме.
– Wo’ is tan i na tos i nut’ si vom na mah vom’, – шептал Стас прощальную песню. – Я отправляюсь на поиски человека. Если я встречу его, мы будем сражаться. Возможно, я буду убит.
Старый Сокол все пытался представить себе разлучника, воина чужого племени. Наверное, он красив, высок и силен. Он – великий следопыт и лучше всех стреляет из лука, мины не трогают его пяток, растяжки не касаются лодыжек. От этих мыслей Соколу почему-то стало так горько, будто он набрал полный рот полыни да хорошенько прожевал.
Чужаки где-то рядом, вряд ли ушли далеко. За следующим углом, за любым заброшенным домом Стас мог встретить своего обидчика. Когда это случится, Стас вцепится ему в горло и с живого снимет скальп, а потом кинет его косы под ноги Липкой Земле. И пусть молит чужак о пощаде, пусть рыдает, размазывая сопли по роже, – Стас не простит его! Он томагавком перерубит ключицы и лодыжки чужака и оставит умирать в междутропье.
Танковая тропа виляла в нужном направлении. Это более чем устраивало Стаса.
Он проходил мимо заброшенного дома, от подвала до крыши увитого камуфляжной сеткой винограда, когда Рекс вдруг оскалился и зарычал. Оглянувшись по сторонам и заметив угрозу, Старый Сокол сбросил с кисти темляк поводка. Если пес готов к бою, не надо его сдерживать, ведь в дворике перед домом, возле ржавой карусели, стоял волк.
Это был огромный, матерый зверь. Он помахивал хвостом и никуда не торопился. До зимы время есть, успеет жирок нагулять, не сомневайтесь.
Стас замахнулся щупом, целя волку в грудь. С двадцати шагов щуп проткнет зверюгу насквозь. Да только волк не собирался ждать, пока юный охотник убьет его – в два прыжка он достиг канализационной шахты, ржавый люк валялся рядом с дырой. Волк бесшумно нырнул в провал. Был – и нет его. И тишина.
Странно это. Что-то тут не так. Сокол застыл, словно снеговик, облитый водой на морозе. Вспухли вены на висках. Не поворачивая головы, осмотрелся. Вроде нормально все, взгляду не за что зацепиться, а на душе тревожно.
И потому не нормально. Но что не так? Где?
А под самым носом: тополь сухой у трансформаторной будки. Увидел, да? На растерявшем листья стволе выросла МОН-200. И хоть вогнутую лицевую поверхность покрывала корка ржавчины, боеспособности мина не утратила – в любой момент готова изойти на плотный пучок роликов[37]. Кому в крови железа не хватает? Кого металлом нашпиговать? Не стесняйтесь, людишки! Подходите, зверюшки! Всем достанется!
