Вольфганг Хольбайн - Война паукообразных
Он какой-то момент с отчаянием подыскивал слова.
— …и требуете от меня, чтобы я ставил на карту жизнь свою, Нэт и, возможно, любого другого человека на этой планете, в то время как я даже не знаю, почему и для чего я все это должен делать!
Он чувствовал сам, как неуклюже звучали эти слова. Они не говорили того, о чем он хотел сказать.
— Я понимаю вас, Гартман, — спокойно сказал Кайл, вздохнув. — Вероятно, вы правы. Я многое должен был объяснить вам, и капитану Лейрд, и другим. Но времени было так мало, и все происходило настолько быстро… Я обещаю вам, что вы узнаете правду, если… мы живыми выйдем отсюда.
— Нет, — гневно сказал Гартман. — Сейчас же. Или я обещаю вам, Кайл, что Нэт и я пойдем своей дорогой, а вы останетесь лежать здесь.
Кайл посмотрел на него проницательным взглядом — и вдруг очень тихо засмеялся.
— Но куда же вы хотите идти, Гартман? — спросил он.
Гартман ударил так сильно, как только мог. Голова Кайла отлетела назад и ударилась о стену, и Нэт с изумлением посмотрела на них, но ничего не сказала, а только наморщила лоб.
— Довольно, Кайл, — сказал Гартман, учащенно дыша. Рука его болела, так сильно он ударил, и у Кайла из уголка рта текла кровь. Он сомневался, что мега-воин вообще по-настоящему почувствовал этот удар — но это также не играло никакой роли. Важна была цель, которая за этим стояла, и ее Кайл, наверное, понял.
— В этом не было необходимости, Гартман, — сказал Кайл спустя некоторое время.
Гартман гневно сжал кулаки, поднял руку — и с бессильным вздохом снова опустил ее. Вдруг он показался сам себе несказанно глупым и беспомощным.
— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Я… потерял самообладание.
— Нет никакой необходимости в том, чтобы меня бить, — сказал Кайл, вытирая кровь с нижней губы тыльной стороной ладони. С секунду смотрел он на красное пятно на своей руке и наморщил лоб, будто даже и не понимая, что это означает.
— Я уже сказал — мне очень жаль! — повторил Гартман, уже снова раздражаясь.
— Нет, Гартман, это неправда, — сказал Кайл. — Вам не жаль. Просто вы боитесь, очень боитесь. Меня.
Снова прошла секунда, в течение которой он лишь тревожно-доверительно смотрел на Гартмана.
— Почему?
— Перестаньте, Кайл, — прошептал Гартман. — Я извинился. Что вы еще хотите?
— Чтобы вы перестали меня бояться, Гартман. — Кайл поднял руку и указал на дверь. — Вы видели это чудовище, и вы боитесь его, как смерть — здесь вы правы. Но я вижу этот страх в вашем взгляде не первый раз. Вы боитесь нас. Джередов. Но вы не должны этого делать. Мы не Шайты.
— О нет, я в этом не уверен! — раздраженно ответил Гартман. Он не хотел говорить этого. Он даже не знал точно, что сказал бы, до того момента, когда произнес эти слова. Но они были в нем, как выражение страха, не отпускавшего его с того самого момента, когда Гартман самый первый раз встретил Кайла и джередов. И вдруг, будто он открыл дверь в свои мысли и не мог сам закрыть ее, из него просто посыпались слова. Возбужденно жестикулируя, Гартман указал в сторону двери: — Вы не выглядите так ужасно, не так ли? Вы не чудовище. О нет! Вы используете человеческую оболочку — или ту, которая на этот раз соответствует вашим планам! Но разве это были не ваши собственные слова, Кайл, что внешность индивида не должна выдавать его действительные намерения и его настоящую суть? Кто мне скажет, что вы представляетесь именно тем, кто вы есть? Кто мне скажет, помогаю ли я вам освободить Землю или помогаю тому, чтобы вы, вместо Шайтов, завоевали ее?
Гартман не знал, какую реакцию ему следовало ожидать — возможно, гнев или благосклонную снисходительность. Но то, что он прочел в глазах Кайла, было исключительно выражением глубокой тоски. Но даже это чувство не могло убедить его в правоте Кайла. Гартман не знал, кто было это существо, о котором он едва ли знал больше того, чем как его зовут.
— Мне очень жаль, Гартман, — сказал Кайл. — Я не знал, что вы так сильно нас боитесь. Если бы я подозревал об этом, то я, может быть… действовал бы по-другому.
— Вы — или то существо, которым вы овладели? — почти с ненавистью выдавил из себя Гартман.
Выражение печали в глазах Кайла стало еще глубже.
— Я понимаю вас, Гартман, — сказал он. — Вы десять лет своей жизни считали нас вашими врагами. Вы вели с нами борьбу. Вы посылали воинов, чтобы нас уничтожить. И вы видели, что эти воины не возвращались, а становились частью нашего общества. Я не могу обижаться на вас за то, что вы нас ненавидите. Даже если бы это было и несправедливо.
— Там что-то происходит, — сказала Нэт. Гартман испуганно посмотрел на нее, но не встал, а снова обратился к Кайлу.
— Кто эти существа? — спросил он. — Я хочу это знать! Теперь же!
— Чтобы это понять, — ответил Кайл, — вы должны были бы понять суть джереда.
— Но это я не смогу сделать, пока сам им не стану, так? — с издевкой спросил Гартман. Кайл кивнул, потом сказал очень серьезно.
— Я попробую вам это объяснить. Я… — Он колебался.
Гартман снова очень отчетливо почувствовал, как тот отчаянно искал слова, чтобы, вероятно, объяснить то, чего словами объяснить было невозможно. Он почти видел ту борьбу, которая происходила в голове мега-воина. И вдруг Гартман абсолютно отчетливо понял одно: что бы с Кайлом не произошло после того, как он в Кельне слился с мутированной королевой муравьев, — одна его часть осталась человеком. И это была та часть, которая заставляла его колебаться, говорить какую-то убедительно звучащую ложь или другую полуправду.
Гартман только не знал, была ли это часть Кайла, оставшаяся человеком, достаточно сильна, чтобы он мог ей доверять.
— Он… движется, — сказала Нэт, нервничая. Палец ее руки подрагивал на спусковом крючке ружья. — Мне кажется, он… он идет.
Она с секунду помедлила, потом произнесла:
— Он мог бы… подойти сюда? У него есть крылья.
— Это не крылья, — сказал Кайл, не выпуская из поля зрения Гартмана. Снова обращаясь к нему, он продолжил: — Я мог бы принудить вас делать то, что от вас потребую, Гартман. Одно-единственное прикосновение, и вы и Нэт сделали бы все, что я хочу.
Он поднял руку и, хотя Гартман заранее предчувствовал это движение и попытался предупредить его, он был недостаточно скор. Кончики пальцев Кайла коснулись его руки и в этот момент, казалось, — нечто похожее на черную волну захлестнуло сознание Гартмана и поглотило его. Это можно было сравнить с мощным морским приливом, погасившим пламя свечи. Воля Гартмана была сломлена и уничтожена; что-то необычайно мощное повисло вдруг над ним, будто подметка ботинка какого-то великана, который собирался раздавить жука, лежавшего на спине и беспомощно дрыгавшего лапами. И вдруг Гартман еще раз со всей ясностью увидел то, что происходило с солдатами-муравьями в Черной крепости.
Но того растаптывающего движения, которого он ждал, не последовало. Спустя бесконечно длившуюся секунду Кайл снова убрал руку, и в тот же момент в голове Гартмана исчезло ощущение черного засасывания.
С испуганным вздохом он подался назад и прижал к себе руку, до которой дотронулся Кайл, как будто бы он обжегся.
— Я мог бы сделать это, — сказал Кайл еще раз, — но я этого не сделаю. Я только хотел, чтобы вы это знали, Гартман.
— Как это великодушно! — съязвил Гартман. Но насмешка в его голосе даже и для него самого не звучала убедительно. Он с ужасом неподвижно смотрел на Кайла. Его страх перед мега-воином не стал сильнее или слабее, но, казалось, что он вдруг как-то качественно изменился. Гартман дрожал всем телом.
— Что я должен сделать для того, чтобы вы мне поверили? — тихо спросил Кайл.
Не в силах превозмочь себя, Гартман на два шага отступил от Кайла. Выражение печали во взгляде джереда стало еще более глубоким. Казалось, он понимал, что совершил ошибку.
— Кто вы, Кайл? — тихо спросил Гартман. — Кто такие джереды? Что представляют они из себя в действительности?
И Кайл рассказал ему об этом.
* * *Она в этом никогда не признавалась, но, в общем, Черити была почти рада, что Скаддер и она после их окончательного пробуждения не просто покинули их комнаты и пошли прогуляться по бункеру. Обычной прогулкой назвать это было трудно.
Это будет подобно шоку. Так предупредили их Киас и Стоун, когда они вышли из коридора и стали подниматься вверх на лифте.
В течение последних дней, которые они со Скаддером провели на этой бункерной станции, этот объект стал казаться ей все более призрачным и подозрительным. В огромном, спроектированном более чем на десять тысяч человек подземном городе, почти не осталось людей. В нем никогда не было много жителей: первоначальное число его обитателей в шестьсот мужчин и женщин сократилось до четырехсот, потом — до двухсот, и, наконец, до пятидесяти. Это совсем небольшое количество людей безнадежно затерялось в прямо-таки бесконечных коридорах и холлах, так что появлялось ощущение, что ходишь по гигантскому склепу, который уже давно покинуло какое бы то ни было человеческое существо.
