Антон Текшин - День Десантника

— Почему?

Нейрохирург устало потёр подбородок.

— Понимаете, это как если бы у человека ампутировали обе ноги и руку. А потом приладили вместо одной из ног протез и попытались заставить на нём бегать.

— Знаете, доктор. — Чжан пристально смотрел теперь нейрохирургу в глаза. — Незадолго до смерти Кэсомун говорил мне, что они вчетвером хотели подать рапорт на перевод в другую эскадру. Там служили девушки, трио, но одна из них погибла у брата на глазах. И я подумал…

— Что вы подумали?

— Нельзя ли узнать, что стало с двумя остальными?

Доктор невесело усмехнулся.

— Узнать можно, — сказал он. — Хотя могу вам сказать и так. Сколько времени прошло со смерти третьей девушки?

— Около года.

— Им недолго осталось. Но извольте. — Нейрохирург подключил базу данных. — Вот, пожалуйста. Стелла Куликова, боевое прозвище Гамма, ещё держится, диагноз на настоящий день — прогрессирующая шизофрения. Луиза Совиньи, прозвище Альфа, в стационаре, состояние критическое, близкое к кататонии. Вы удовлетворены?

— Нет, — сказал Чжан твёрдо. — Не удовлетворён. Почему бы вам не попробовать воссоздать трио?

— В каком смысле «воссоздать»? — удивлённо поднял брови врач. — Вы имеете в виду… Постойте, но это невозможно. Разнополые индивиды в пси-отношения не вступают, уровень совместимости недостаточный. Вы ведь не представляете себе, что это такое, пси-связь. Я сам смутно это себе представляю.

— Не вступают в обычных обстоятельствах. — Чжан поднялся, теперь он чеканил слова. — А сейчас обстоятельства критические у всех троих. Не забудьте, что Запад раньше хотел познакомиться с девушками поближе, как и мой брат. Возможно, интерес был взаимным. Так или иначе, почему бы вам не попробовать?

— Действительно, — озадаченно пробормотал врач. — Почему бы нет.

6. Эпилог

Долбак вразвалку пересёк зал, без позволения уселся за столик и осмотрел расположившуюся за ним троицу с перетянутыми металлической лентой лбами.

Разноголосица в баре оборвалась. Завсегдатаи стали зрителями: сцены с участием Долбака пользовались неизменной и нездоровой популярностью.

Новая Ботсвана, карликовая планета в системе лямбды Скорпиона, считалась местом неблагополучным. Алмазные копи на её экваторе — в особенности. В посёлок при копях местные власти предпочитали не соваться, со старателями не связываться. С Долбаком предпочитали не связываться сами старатели.

— Кто такие? — осведомился Долбак.

Ни один из троих не ответил. Смазливая брюнетка как ни в чём не бывало потягивала апельсиновый сок. Рыжеволосая разглядывала потолок, а тощий седой мужчина уставился в пол.

— Я спросил, кто такие!

Седой поднял глаза и посмотрел на Долбака в упор.

— Девушек зовут Альфа и Гамма. Меня… — Он на мгновение замялся. — Меня зовут Бетой.

— Так зовут сучий помёт, — заржал Долбак. — И какого хрена вы у нас тут забыли, щенки?

Взгляд седого внезапно изменился. Долбак непроизвольно отпрянул: ему вдруг показалось, что визави целится ему в лоб. Ощущение было настолько явственным, что Долбак икнул. В следующее мгновение, однако, он взял себя в руки — пасовать перед явным задохликом ему никак не пристало.

— Две сучки тебе ни к чему, кобелёк, — бросил Долбак небрежно. — Одну я у тебя забираю. Вот эту, рыжую.

Вопреки ожиданиям, седой ничуть не испугался, а лишь насмешливо хмыкнул.

— Ступай отсюда, бычок, — подала голос рыжеволосая. — А то придётся оторвать тебе яйца.

— Что?! — Долбак опешил. — Что ты сказала, шалава?

Он не знал, что уже нарвался. Притирка длилась четвёртый год, всё это время трио медленно, шаг за шагом выбиралось из безнадёжной, как поначалу считалось, ситуации. Психозы и депрессии, буйные срывы и попытки суицида сотрясали, ломали, корёжили вершины нового треугольника. Вопреки медицинским прогнозам, не докорёжили. Не доломали. Чего это стоило всем троим, знали лишь они сами.

Сейчас притирка вступала в финальную стадию. Щадящий режим закончился, теперь трио намеренно искало обстановку, приближённую к боевой.

Альфа коснулась пальцем виска.

«Давайте, я», — передала она в сознания напарников и обернулась к Долбаку.

— Знаешь, что такое па-де-труа?

Долбак машинально кивнул.

— Думаешь, это любовь на троих, кретин? Ошибаешься. Это всё на троих.

Миг спустя столик, за которым сидели четверо, взвился вдруг в воздух. Долбак не успел даже отшатнуться: столешницей его приложило по голове и опрокинуло навзничь.

— Уносите, — велел вскочившей на ноги публике назвавшийся Бетой задохлик.

«Так обычно говорил Север», — с грустью передал он напарницам.

Антон Текшин

И ОВЦЫ СЫТЫ…

В конференц-зале тихо перешептывались, время от времени поглядывая в сторону пустой сцены. Ожидание затягивалось, и кое-кто из нетерпеливых уже начал теребить и без того задёрганного распорядителя. Пожилой элегантный мужчина на все вопросы отвечал подчеркнуто вежливо и ссылался на плотный график именитого гостя.

Наконец под сводами зала раздалась бодрая музыка, и на сцену под бурные аплодисменты выскочил низенький толстячок в деловом костюме кремового цвета. Лучезарно улыбаясь, он осмотрелся и направился к заранее приготовленной кафедре, которая оказалась ему несколько высоковата. Гость нисколько не смутился и устроился прямо на краешке сцены, заложив ногу на ногу.

— Не люблю, когда людям ради меня приходится задирать голову, — пожал он плечами.

По залу прокатились смешки, вперемешку с восторженным шепотом:

— Тот самый… Энджело… Герой…

— Знаете, — начал толстячок, когда возгласы наконец поутихли. — Когда со мной связались ваши руководители и попросили толкнуть речь… Признаюсь, я понятия не имел, как мне удастся с серьезным лицом прочитать всё то, что они мне прислали. Мастер выразительного чтения из меня, если честно, никакой. Но накануне какой-то злобный вирус сожрал весь текст. — Гость лукаво улыбнулся и продемонстрировал пустую голографическую планшетку. — Поэтому мы с вами просто пообщаемся. Смело спрашивайте, что вам будет непонятно, и не сильно удивляйтесь, когда я в разгаре повествования буду кружить по сцене и размахивать руками, хорошо?

В зале, смеясь, закивали.

— Итак, — продолжил он уже серьёзным тоном. — С самого начала я хочу открыть простую истину, которая мало кому из вас понравится: мы всё делаем неправильно!

Тучный инспектор в который раз жалобно вздохнул и попытался сосредоточиться на тексте очередного документа. Стоило только прочитать пару пустых казённых фраз, как они бесследно растворялись в потоках взбудораженного сознания. Наконец, он всё-таки сдался и раздражённо отшвырнул планшетку. Из головы никак не выходил последний разговор с шефом, итогом которого стало это неожиданное путешествие к чёрту на рога.

«Ты — наш лучший сотрудник! Именно на тебя Корпорация сделала ставку в этой непростой ситуации…»

Инспектор с горечью усмехнулся. Расклад получался проще некуда — от него хотели избавиться, а в кресло руководителя отдела посадить этого высокомерного юнца Колвина, племянника одного из Соучредителей. Наладить хоть что-нибудь в этом Богом забытом месте пытались многие, но практически все потерпели фиаско, так что его направили на заведомо безнадежное задание.

Энджело с кряхтеньем встал с жёсткой кушетки и подошёл к обзорному иллюминатору, в котором гордо сияла местная звезда — желтый гигант Римус. Планет у светила было немного — всего три, остальные постепенно поглотила разрастающаяся корона. Поговаривали, что со временем Римус превратится в Новую, или даже Сверхновую, но ждать этого события нужно было ещё сотни тысяч лет.

«Ну, по крайней мере, от взрыва звезды я точно не умру», — невесело пошутил про себя инспектор и начал масштабировать изображение, чтобы увидеть конечный пункт своей поездки — Глорию.

По-научному, она являлась спутником одного из газовых гигантов, вращающихся на орбите Римуса, но её упорно продолжали называть планетой. В полтора раза тяжелее Земли, она имела сложную по составу атмосферу и была забита полезными ископаемыми под завязку.

В общем, заурядный ресурсный планетоид, если не считать того, что здесь была паранефть, которая шла на синтез всевозможной органики. Населённые планеты у Объединённых Звездных Систем наперечёт, и Глория же, хоть и имела разумных представителей, под Конвенцию пока не попадала, и Разработчики накинулись на неё как стервятники на падаль. Было это пятьдесят лет назад…

С тех пор строптивая планета поменяла множество хозяев, но со своими сокровищами расставаться не спешила. Всё дело было в невероятно живучей биосфере, приспособившейся к экстремальному радиационному фону желтого гиганта. Любая форма жизни здесь настолько стремительно мутировала, что давать ей таксономические названия не имело смысла. Это же касалось и тех самых разумных существ, находящихся по уровню развития в районе позднего Средневековья.