Евгений Соломенко - Час «Ч», или Ультиматум верноподданного динозавра
– Аналитики подтвердили все наши предварительные намётки. Так что мы с тобой, Билли, – тоже ребята мозговитые, а не чайники фарфоровые!
Заключение информационно-аналитического отдела, сделанное на основе психо-лингвистической экспертизы, сводилось к трем основным позициям. Аноним имеет за спиной, как минимум, высшее образование. Привержен принципам нравственности, обладает ярко выраженной склонностью к нонконформизму и максимализму. Несомненно сильная личность. Возраст от 45 до 65 лет. Объект психологически выводит себя за рамки любой социальной группы – он слишком индивидуалистичен и одновременно слишком придерживается нравственных заповедей. Это своего рода изгой и в то же время – герой, вершащий нравственный подвиг (в собственном понимании).
Ледогоров потянул себя за кончик ястребиного носа (что частенько проделывал в минуты глубокой задумчивости). Что ещё можно сказать об авторе? Да пожалуй, что и всё. Во всяком случае – пока.
– Ничего: ещё не вечер! – ободрил Роджер Билли Бонса. – Ален Делон не пьет одеколон!
Подполковник придвинул телефонный аппарат и, не глядя, клюнул железным пальцем каратиста в три кнопки. Через несколько секунд его лицо озарилось хищной улыбкой:
– Здравия желаю, господин Винчестер! Как вы там прожигаете свою красивую жизнь?
– А, Ледогорыч? – отвибрировала ответно мембрана. – Я-то прожигаю! А как поживают пираты в предпенсионном возрасте?
Весёлый Роджер невольно поёжился. Потому что вместе с беззаботными, в общем-то, словами в телефонную трубку с того конца провода дули ветры и долетала покалывающая остудой морось. Винчестер был человеком осени. В голосе, в глазах его и в мыслях царили всегдашняя пасмурность, октябрьская хмарь, холодные капли бесприютно торкались в лужи, и голые чёрные ветки со всей возможной безнадежностью перечёркивали набрякшее тучами небо. Достаточно было пять минут пообщаться с этим длинным, нескладным мужиком, – и вы начинали ощущать, как за воротник пробирается озноб, а разбитые ботинки хлюпают по бесконечной дорожной хляби.
Но Роджер знал, что Господин Октябрь совсем не чужд солнечных оттепелей бабьего лета. А главное – в премудростях электронных коммуникаций это был даже не профессор, – академик!
И своей намертво приклеившейся кличкой майор Геннадий Уральцев был обязан не знаменитому ружью, изобретённому американским конструктором Генри, а жёсткому диску компьютера. Ибо Уральцев, благодаря неугасимому фанатизму и погружённости в тему, являлся достопримечательностью для всего Управления «Р» Федеральной службы безопасности. А управление это как раз и «разрабатывало» супостатов, вооружённых новейшими информационными технологиями.
С компьютерного фаната Винчестера Весёлый Роджер и начал отыскивать пресловутую Ариаднину нить в глухом лабиринте своего расследования.
– Отлично поживают! – заверил «Ледогорыч». – Сейчас, к примеру, собираются взять тебя на абордаж, доставить в свою пещеру и там беспощадно накачать ромом!
– К тебе в пещеру? – переспросил задумчиво Винчестер. – Что ж, минут через сорок, я бы, пожалуй, ударился в эту авантюру. Готовь ром, абордажник!
В трубке плескалась осень, выл ветер, и дождевые струи сбивали с веток последние листья.
Официальная хроника
Президент Российской Федерации В.Ф. Фатеев издал Указ, в соответствии с которым ветеранам Отечественной войны 1812 года предоставляется ипотечное кредитование для приобретения нового жилья на льготных условиях.
«Российская газета»Глава 13
МЕНЕДЖЕР ТАРАН
(Таганрог, 2000 год)
Далеко за спиной у Глеба остался северный город Петербург. Таганрог обволок гостя солнцем, повсеместной зеленью и назойливым ароматом вяленой тараньки. Аромат исходил от менеджера экспедиции, который встретил Глеба на вокзале и таскал по присутственным местам, знакомя с местными чиновниками. Парой отработанных движений освобождая рыбёшку от серебристых покровов, менеджер поглощал ее со скоростью десять таранек в час. По иронии судьбы фамилия его была Таран. Василий Таран.
Облик Василия вполне соответствовал такой энергичной фамилии, но плохо соотносился с понятием «менеджер». Это была небрежно обтёсанная глыба, монолит бугристых мышц, увенчанный башкой с лицом каменного идола: застывшим намертво, не способным улыбнуться хотя бы по нечаянности.
– Ваша, my friend, правая рука! – пояснял в Питере Дик. – Доверяйте ему всецело: не человек – могила! Уака, как говорят мои друзья-латиносы. А мы с вами – кто? Да-да: уакеро! Га-га-га!
Там же, в Питере, они оформили сразу две фирмы. Первая – общая их с Диком, а у второй, дочерней, числился один владелец: Глеб Платонов. Этой второй и надлежало взять на себя все формальности по организации предстоящей экспедиции.
– Поймите, мой друг, – положил ему на плечо стальную руку загорелый ковбой. – Экспедиция в глазах туземных властей должна быть чистой, как слеза. (Потом они с нами ещё наплачутся! Га-га-га!) И не надо, чтобы среди ее участников мелькал какой-то там американский «гробокопатель»! Атак – полный о'кей: и хозяин, и весь состав – свои, российские! Вы оформляете на себя – как это у вас называется? Открытый лист, да?
Глеб кивнул. Стремительной ласточкой мелькнула мыслишка: «И где это успел хмырь американский подковаться в нашенских законах и уложениях? Вот и про открытый лист – официальное разрешение на производство работ – ему известно!».
А подкованный уакеро уточнял последние детали:
– Разумеется, Открытый лист должен быть полноценным – не на одно битье шурфов, а на комплексные раскопки. Тут у вас проблем не возникнет. Тем более, что оформлять всё будете в своем же родном институте. Видите, как просто? Как ограбить вдову (Га-га-га!).
Резко оборвав жеребячье ржание, Дик снова стал серьёзен:
– Не хочу заваливать вас, my friend, лишней работой. Там, на месте, вас встретит проверенный человек и прекрасный менеджер. Он и потянет весь воз на себе. Ваше дело – общий контроль и контакты с местными властями. Ну там – поставить экспедицию на учет, договориться лишний раз с милицией, с санитарным контролем…
От проверенного человека и прекрасного менеджера веяло первобытной мощью. Мощь таилась в косматых лапищах и неохватной груди, в постоянном тяжком молчании. И особенно – в темных глазах Тарана.
Когда глаза эти лениво упирались в другого человека, тот ощущал труднообъяснимую неловкость – будто когда-то в прошлых жизнях украл, предал или сделал иную стыдную вещь. Казалось, глаза эти знали о тебе нечто такое, чего не ведал ты сам. Знали, и лениво презирали тебя, гнилого и мелкого. Так в день большой ярмарки презирают тусклый, засаленный грошик.
Глеб едва не краснел под безразлично-небрежительным взглядом. Сам себя убеждал: «Он – всего лишь твой подчинённый! Твоя, как было сказано, правая рука!». Но чувствовал, что «правая рука» будет вертеть руководителем экспедиции, как напяленным на мизинец напёрстком.
Правда, странноватый менеджер самым волшебным образом преображался, как только заводил Глеба в очередной высокий кабинет. Тут Таран буквально стелился перед молодым начальником, представлял его в высшей степени уважительно:
– Господин Платонов, Глеб Георгиевич, руководитель нашей экспедиции. Кандидат исторических наук, сотрудник академического института из Санкт-Петербурга.
Но едва они покидали присутственное место, как этот глыбистый хамелеон вновь обращался к руководителю и кандидату на «ты» и именовал его не иначе, как «Питерский»:
– Ну что, Питерский, притомился? Не тушуйся, теперь немного осталось этой бодяги. Предъявлю тебя ещё одному бугру и трем небольшим бугоркам – и хорош!
Глебу казалось, что его и впрямь «предъявляют», как фальшивый паспорт.
Но вот, наконец, последний акт этой непонятной пьесы отыгран, занавес опустился, и режиссёр Таран подвел черту:
– Всё, шабашим. Айда на базу!
База экспедиции приткнулась на песчаном островке, затесавшемся на выходе из лимана в открытое море. Островок был безрадостным, каким-то сиротским: серая, выгоревшая трава да тройка чахлых деревец, не дававших ни малейшей тени. Единственным укрытием от всепроникающего солнца служили пара навесов и разбитые вдоль берега палатки. Но под прокалённым палаточным брезентом дышать казалось и вовсе невозможным.
Впрочем, про пытку пеклом Глебу предстояло узнать только назавтра. А сейчас солнце уже опустилось в море по самую ватерлинию и нехотя продолжало погружение, словно бы раздумывая – не пора ли нарушить идиллию тихого вечера заполошным сигналом «SOS»?
На остров гостя доставил маленький, но юркий катерок, направляемый могучей Тарановой лапищей (менеджер именовал его торпедоносцем). Руководитель экспедиции спрыгнул на золотистый песок, у ног лениво плескалась чистейшая вода, и Глебу показалось, что лукавый Василий доставил его в рай.
