Владимир Ильин - Такой славный убийца
Троих? Десятерых? Или счет идет на десятки, сотни?..
Лигум потрясенно молчал. Эта внешне никчемная и беспардонная болтунья каким-то образом сумела проникнуть в самую сокровенную часть его души и откопать там то, что неоднократно мучало и его самого во время приступов самоанализа.
Он с трудом разлепил сухие, пылающие губы и с трудом выговорил:
— Я буду очень рад, если вы откликнетесь на мою просьбу.
Встал и, не оглядываясь, двинулся к выходу.
7
Дорога в городок проходила мимо Траурной Стены. Ее блестящий черный глянец был виден издалека. Не зная сам, зачем, Лигум свернул с дороги и направился к Стене.
Подойдя поближе, он медленно пошел вдоль Стены по песчаной дорожке, рассеянно читая фамилии тех, чей прах был замурован в крошечных ячейках из титановой стали. В городах протяженность Траурных Стен достигала нескольких сотен метров.
Здесь же Стена была пока еще короткой. Дойдя примерно до ее середины, Лигум резко остановился. Под одной из ячеек было выгравировано: «Хардер Лигум». Юноша нахмурился. Изучил ячейку, приблизив лицо к гладкой поверхности. Теперь ему было видно, что надпись была нанесена на сталь совсем недавно, причем поверх старой, предварительно стертой таблички, хотя без специальных режущих инструментов сделать это было бы не так-то просто… Оказывается, и киборгам доступно стремление издеваться над своим противником!..
Лигум подавил желание вытащить из кобуры свой «зевс» и оглядеться по сторонам.
Ему казалось, что кто-то наблюдает за ним. Вместо этого он сделал вид, будто глубокомысленно изучает подписи под ячейками. В зеркальном глянце Стены отчетливо просматривались редкие кустики позади него. Из-за одного из кустиков что-то на миг показалось и тут же пропало. Лигум с облегчением вздохнул.
— Почему ты за мной следишь, Лора? — громко осведомился он, продолжая изучать поверхность Стены.
Кусты смущенно молчали.
— Может быть, ты хочешь посмотреть, как я убиваю людей? — строго вопросил хардер. — Вам что, задали в школе сочинение на тему «Мой любимый герой», и ты решила написать обо мне? Такой, дескать, славный парень этот убийца? Так, что ли?
Кусты наконец раздвинулись, и из них выпуталась девочка с покрасневшим до томатного оттенка лицом. На лбу у нее красовалась свежая царапина.
— Ага, — с удовлетворением констатировал Лигум. — Рад, что мое зрение меня еще не подводит… Мне, конечно, очень приятно ваше пристальное внимание к моей отвратительной персоне, госпожа Лора, но все-таки, чту заставляет вас тратить на хождение за мной по пятам ваше драгоценное время? Хотите набрать как можно больше компромата и опубликовать разоблачительную статью о негодяях-хардерах?
Девочка еще больше покраснела, но с вызовом произнесла:
— Какой же вы глупый! А еще взрослый!.. Да вовсе я за вами не слежу, нужны вы мне даром! Просто шла случайно, а тут вдруг вы стоите!..
— Ладно, ладно, — с пониманием прищурился Лигум. — Влюбились вы в меня, что ли, госпожа?
Это уже, по мнению несчастной, было слишком. Фыркнув, она резко повернулась и скрылась в кустах. Количество царапин на ее лице и голых руках наверняка при этом сразу утроилось.
Стареешь, мысленно сказал себе Лигум. Тебе уже начинают поклоняться, как памятнику… Впрочем, фальшивишь, хардер, и сам это знаешь. Ведь тебе же приятно, что хоть кто-нибудь считает тебя своим кумиром. «Такой славный убийца», повторил он и покачал головой. Сам того не подозревая, ты попал в точку, старина. Вот точное определение для всех нас, хардеров… Можно сколько угодно оправдывать свои действия объективной необходимостью и интересами всего человечества, но в душе ты всегда будешь осознавать себя убийцей. Наверное, раньше подобные чувства испытывали палачи…
Он связался с мэрией и запросил справку о последних происшествиях. По словам дежурного, которого звали Дор Шигин, ничего особенного за последние шесть часов не случилось. «А не особенного?», хмуро осведомился Лигум. «Да так, ерунда всякая!..» — «Например?» — «Да не стоит обращать внимания на всякую чепуху!» — «Ну а все-таки?..» — «Кен Левендорский жалобу на вас в городской совет накатал.
Якобы вы превышаете свои полномочия, грубо нарушаете свободу и права личности, и прочее в таком же духе.» — «Но я не знаю никакого Левендорского. Кто это?» — «Да есть тут у нас один. По профессии — философ, а по характеру — неприятный тип.
Живет в номере триста двадцать пять с одиннадцатилетним сынишкой — из-за мальца, кстати, весь сыр-бор у вас с ним и загорелся… Может, вы просто не придали значения, а Кен раздувает скандал?» — «А в чем, собственно, он меня обвиняет?» — «Будто вы воспрепятствовали его сыну смотреть стереовизор и при этом… гм… слегка повредили аппарат.» — «Ладно, разберемся. Вот что, соберите-ка мне членов городского совета в мэрию к пятнадцати часам. Транслятор работает?» — «Работает». — «Ну и отлично». — «Что, всех-всех собрать?» — «Разумеется, силой никого приводить не надо. Объявите сбор, а там посмотрим. Отбой.».
Лигум запросил у Географа кратчайший маршрут к дому триста семнадцать и стал продираться сквозь заросли винограда.
… Что за бред с этой жалобой? Начинается массовое сумасшествие на почве постоянного страха? Так ведь, вроде бы, никто из местных не воспринимает всерьез мои попытки довести до них правду о Суперобе… Или этот силиконовый боец невидимого фронта, против которого я воюю, начинает проводить в жизнь ту комбинацию, о которой я уже думал, чтобы вбить клин между мной и населением городка?.. Господи, как же заросло у них здесь все!.. Интересно, почему?.. Не потому ли, что, как говорила Яра Такзей, большинство сидит дома за транспьютерами и дальше своего крыльца не выходит? Если так, то вот она, будущая угроза прогрессу: превращение людей в малоподвижные, заточенные в четырех стенах жилищ существа, общающиеся между собой лишь по средствам связи. Не надо будет ходить никуда на работу — достаточно выполнять необходимые операции с помощью роботов и дистанционных пультов управления из дома. Не надо будет посещать магазины, театры и дискотеки — и хлеб, и зрелища будут доставляться на дом.
Наверное, и знакомиться с девушками тогда будут тоже с помощью компьютеров…
Тут Лигум замер в позе охотничьей собаки с поднятой ногой, потому что до его слуха отчетливо донеслись звуки выстрелов. Насколько он мог судить, речь шла о старинном огнестрельном оружии. Что-нибудь вроде спаренного карабина семьдесят восьмого калибра, способного оставить дырку размером с кулак в груди человека.
Кто-то бойко палил совсем рядом. В том самом триста семнадцатом доме, куда направлялся хардер. Но ведь там были философ-жалобщик и его сынишка!..
В следующий миг, забыв осторожность и все тактические приемы, Лигум перепрыгнул через невысокий заборчик и понесся, круша могучую крапиву, на звуки выстрелов.
На этот раз стреляли уже из автоматического пистолета, и было отчетливо слышно, как пули с визгом рикошетят от каменных стен и уносятся куда-то за горизонт.
Хардер одним прыжком взлетел на террасу и, выхватывая на бегу свой разрядник, влетел ногами вперед в открытое окно домика Левендорского, заранее готовясь к тому, что сейчас придется туго. В том числе и к возможной смерти…
И лишь оказавшись в комнате, откуда раздавались звуки отчаянной стрельбы, Лигум сообразил, в чем было дело. Дело было в том, что мальчик лет одиннадцати, сидя на коврике на полу, с увлечением смотрел по голопроектору, включенному на полную громкость, боевик, шумно прославившийся в конце ХХ века и до сих пор пользовавшийся спросом среди юношества и подростков, за неимением современных фильмов подобного рода. Хардер забыл название фильма, но смутно припоминал по курсантским временам, что в первой серии киборг, прибывший из будущего, почему-то гоняется за какой-то женщиной, а во второй — наоборот, пытается спасти ее и ее сынишку от кровожадных посягательств робота более совершенной модели.
Сюжет этот вызывал аналогию с тем, что происходило сейчас, да и изображенный в боевике суперандроид был по многим параметрам подозрительно похож на Мимикра, только тот явился в Клевезаль не из будущего, а из прошлого…
В комнате, превращенной проектором в голозал, не обнаруживалось никакого беспорядка и никаких разрушений, которые, несомненно, должны были бы возникнуть при длительной пальбе из всех видов огнестрельного оружия. Здесь стояли диван и несколько кресел, а столик был, очевидно, в данный момент спрятан в стене. На стенах были развешаны старомодные видеограммы: прибой, беззвучно катящий серые, тяжелые валы на скалистый берег… улыбающаяся красивая женщина, идущая по аллее парка прямо на камеру и то и дело поправляющая волосы, которые разлетаются подобно солнечным лучам во все стороны от сильного ветра… Впрочем, кое-какой непорядок все-таки имелся: в углу, на ажурной подставке, красовался обугленный стеревиозор…
