Вадим Еловенко - Иверь
– И все так просто?
Я усмехнулся и перевел Игорю. Тот тоже улыбнулся. И тогда он начал меня грузить технологией. Что надо строить нормальную домну, метров двадцать высотой хотя бы. Надо ее обкладывать огнеупорным кирпичом. Нужны материалы для отвода шлаков. Хотя бы тот же известняк, которого кругом навалом. Что нужна грамотная подача воздуха, а в идеале – чистого кислорода. Что нужны более высокие температуры, чтобы из этого чугуна получать сталь. Что нужен кокс, каменный уголь, который еще добыть надо и обработать. Дальше он пошел рисовать на земле схему температур, параллельно объясняя принцип цементизации… и я поспешно остановил его. Повернулся к кузнецу и уверенно сказал, что именно так все просто. Игорь не смог удержаться от хохота, поняв меня без перевода.
– А мы по сотне рабов или несколько сотен корзин рыбы платили за одну чушку размером чуть меньше этого куба, – старик указал на основание молота.
Я кивнул, принимая к сведению цены металла на мировом рынке. А потом сказал:
– Сотни корзин? – Он кивнул. – Ты сможешь послать гонца с нашим металлом в другие селения и к другим кузнецам?
Тот уверенно сказал, что да, сможет. Тогда я сказал, что как только добьемся нормальной чистоты металла, сразу займемся его продажей. Кузнец возразил:
– Я хороший кузнец. Мои ножи и инструмент будут дороже простого металла. Лучше продавать их.
– Хорошо, – согласился я, решив, что и металл будем продавать, и изделия кузнецов.
Самое главное в любом деле – экономическая основа. А любая экономика в конечном счете держится на продуктах питания. И вот за жратву мы будем готовы продавать металл. Скоро нас будет много, и всех надо будет кормить. Что бы там Инта и Оста ни думали. Хорошо, хоть Игорь одобрительно кивал. Однорукий боец, казалось, интересовался всем, что я тут делаю. От его апатии не осталось и следа. К ночи он вместе со старым кузнецом создал что-то, отдаленно напоминающее брусок металла. Ночью старик с нашим кузнецом так спать и не легли, и мы до утра пытались отвлечься от «дискотеки» наших ударников. А утром он принес к телеге, в которой спали под охраной я и Игорь, клинок. Конечно, не обработанный правилом, без украшенной рукояти, но клинок. Я взял его обеими руками и довольно рассмеялся.
– Это первый из моей сотни, великий Прот, – сказал старик. – Ты доказал, что это возможно. Я признаю, что за это знание должен заплатить.
Даже Игорь, продрав глаза, с удовольствием взял тяжелую сталь из моих рук. Он еще что-то бухтел о кавернах, но я уже обнял старика и на радостях подарил ему один из двух ножей, что был у меня с собой.
– Ты дал мне свой клинок, я даю тебе свой. Береги его. И пусть он передается старшему сыну, если тот кузнец…
Он омрачил мою радость:
– Старшего убили охотники. Я отдам его младшему. Он здесь среди тех, кто работает по добыче.
Игорь, когда я ему перевел, махнул рукой и сказал:
– Освободи его, пусть старый его обучит. А то у тебя кузнецов, как я понял, мало никогда не будет.
Однако нужный раб, вопреки заверениям Инты, оказался не «нашим»: у него был хозяин из тех охотников, что шли с нами. Как они там с Интой этот вопрос решали, я не понял, но факт оставался фактом. Этот охотник не одного, а шестерых рабов с собой вел.
Я, умудренный опытом, вызвал хозяина раба и спросил его, что тот хочет за него. А этот, уже зная о том, что за трех рабов я подарил Осте свой нож, попросил меня о том же.
Я ему чуть в ухо не заехал под хохот Игоря. Скоро они излучатели требовать начнут, сказал он. Ладно, сторговались на том, что он отдает еще пятерых, кроме сына кузнеца. Ведь до переворота в Тисе нож стоил шесть рабов. А уж мой – никак не меньше. Всем шестерым я торжественно даровал свободу с условием, что они три лета отработают на кузнях помощниками и подмастерьями. Те на радостях чуть не пообещали всю жизнь там отработать. Я знал, что, поработав и поучившись у кузнецов, они и сами станут кузнецами, – так что я рассчитывал на будущее. О том же, что их еще как-то удержать надо, я не подумал.
Через неделю заработала вторая кузня. И была выложена наконец более-менее нормальная плавильня. Вокруг них уже торчали три барака, в которых селились и рабы, и свободные за неимением лучшего. Охотники, видя, что рабы не пытаются сбежать, совсем расслабились и чуть ли не целыми днями торчали в лесу, добывая еду. Сложили склад и помост для вяленья мяса на черный день… Поселок оживал.
К концу второй недели рабского труда хватило, чтобы поставить три дома для вольных. Охотникам надоело спать в поле. Во дожили! Цивилизация…
Один из домов достался мне, Игорю, Осте и нашей охране. Вечерами, попивая виски, мы с Игорем разбирались в особенностях местного языка, прибегая к помощи Осты. Мы не чувствовали стесненности с ним, выспрашивая подробности вплоть до интимных обозначений. И ему нравилось нас учить. За две недели мой запас пополнился значительно, не говоря уже об Игоре.
Третья неделя принесла неприятности. Сгорела одна из двух кузниц. Вместо сгоревшей немедленно заложили две других, и через пару дней у нас их было уже три. А металл, что теперь регулярно поступал из плавильни, кузнецы уже не успевали обрабатывать. Я приказал весь металл складировать в пищевом складу и готовить его к отправке в Тис, куда собирался забрать и нашего кузнеца.
В общем-то, я сделал то, зачем уходил в экспедицию. Оставалась малость.
– Здесь в полдня ходьбы от нас моя капсула, – сказал я Игорю. – Если хочешь… Если передумал… Идем, я тебя отправлю.
Он посмотрел на меня, как на больного.
– Чего я там забыл? Или чего я там не видел? – спросил он.
Я, конечно, был доволен.
– Я все равно пойду, – сказал я. – Хочешь, иди со мной.
– Да уж конечно, – сказал он. – Я тебе не позволю больше мое… и не только мое… виски воровать.
Посмеявшись, договорились на следующее утро сходить к капсуле и разошлись по лежанкам из веток, наваленных прямо на земляной пол.
Капсула нас подпустила, несмотря на то что зеленый «поцелуй» зажегся достаточно поздно. В корабле я убедился, что не у одного меня силен инстинкт. Игорь тоже первым делом отметился в журнале убытия-прибытия и, заметив мою отметку, долго смеялся над нашей выучкой. Забрали все, что пилось, и прихватили наркотики на всякий случай. Ни он, ни я этой ерундой не баловались, но как обезболивающее они были хороши. Аптечку я еще раньше всю вытащил, и он только похвалил меня за предусмотрительность. В этот раз мы набили рюкзаки запасными батареями, выпивкой, наркотиками и записали последние новости по эскадре. Я даже не стал смотреть, есть ли там сообщения мне. Уходя, сменили доступ к капсуле, если позывной брелока засекли наши сограждане сверху.
К ночи спокойно вернулись в лагерь и сказали Осте, что собираемся возвращаться в Тис. Он расстроился. Мы утешили его тем, что скоро, может, через месячишко, приедет его повелитель осмотреть поселок и, может, смену его охотникам привезет. Оставался очень важный и болезненный вопрос.
– Я хочу, чтобы все рабы здесь стали свободными, – сказал я.
Оста замахал руками.
– Не сейчас, – успокоил я его. – Иначе они и правда разбегутся. Но чуть позже – надо…
– Не только это. Зачем свободному работать на добыче камня? – резонно спросил он.
– Я и говорю: не сейчас. Но имей в виду… Наших рабов, само собой… через месяц, а потом и дальше раз в месяц за хорошую работу начинай освобождать по одному. Будет стимул остальным трудиться. А по поводу имущества охотников… Если кто из рабов захочет свободу, то ты можешь взять из оружия, что сделают кузнецы, сколько необходимо, чтобы выкупить их у хозяев. Тем более что рабы им сами не в радость. Пользы-то им от того, что у них рабы есть! Если им приказывает вождь, они обязаны сами делать и рабов своих заставлять. Так вот. Выкупи их всех у охотников. Тех, кто становится твоим рабом после выкупа, помечай вот этой веревкой. Нарежь, сколько надо, и вяжи на руку. – Я протянул ему синтетический шнур, захваченный с капсулы. Выкупай всех: и женщин, и детей. И скажи им так: если они отработают год на добыче, они становятся свободными. Норма рабочая следующая. Подъем на завтрак и потом до полудня работа. Обед. Работать до того, пока солнце будет вон там… Понял?
– Зачем так сложно? – спросил Оста. – Пусть работают от восхода и до заката.
– Тогда никто из них года не протянет, – сказал я. Оста пожал плечами: мол, ну и что? Я вздохнул тяжело и продолжил: – Ты не думай, ты исполняй. Так вот, потом они могут идти в барак или бродить под присмотром охотников. Сделай загон какой-то.
Он все вздыхал, но слушал. И только когда я сказал, что рабов кормить надо так же, как охотников, он заупрямился:
– Даже в лесу, где мы жили раньше, не было такого закона. Даже жители поселения получали от вождя меньше, чем охотники. В чем разница тогда между рабом и охотником?
Я разозлился:
– В том, что ты камни не ворочаешь и можешь идти, куда хочешь. И все. Не дай бог, узнаю, что рабов били. Или насиловали женщин. Я тебе твои… э-э-э… Как там они у вас называются? Ага, вот их и отрежу. Не тому, кто это сделал, а именно тебе. Ты теперь за все в ответе и передо мной, и перед Интой. И если подведешь меня, то и Инте плохо будет, так как ты и его подвел. Понял меня?
