Виктор Лебедев - Летящий вдаль
Все готово к старту, последние приготовления подходят к концу, механики отбегают от машин, и трибуна невольно замолкает, чтобы неистово взорваться десятками глоток снова, когда карты по взмаху флага срываются с мест. Гонщики остервенело крутят руль на поворотах, маломощные машины прыгают на кочках и трещинах, сталкиваются друг с другом, пружинят от перегородок из шин, и все это происходит под дикий гвалт толпы. Надо признать, Волк – неплохой гонщик, он, конечно, играет на публику, иногда чересчур смело идет на обгон, но риск оправдывается с лихвой – уже после пяти-шести кругов, растолкав всех соперников на трассе, главарь уверенно вырывается на первое место и до самого конца не отдает лидерства.
Наконец гонка закончена. Победитель явно доволен – выскакивает из машины, едва она остановилась, вскидывает приветственно руки. Местные отвечают, в диком восторге выкрикивая снова и снова: «Волк! Волк!! Волк!!!» Вожак подходит ближе к трибуне и, усмехаясь, обращается ко мне:
– Не желаешь со мной сразиться? Уверен, ты более чем достойный соперник.
Я машу рукой:
– Не люблю проигрывать, а на твоих машинках я не ездил. Сам понимаешь, в чужом седле мне некомфортно.
– Ладно, Ямаха, – Волк смеется. – Сдается мне, ты поскромничал.
Народ на трибуне начинает потихоньку редеть, кто-то, довольный тем, что его ставка выиграла, спешит к Рэю за деньгами, кто-то хмурится и недовольно зыркает по сторонам, а кто-то уже бредет по направлению к выходу.
– Выпивка за мой счет! – ревет Волк своим людям. – Присоединишься? – спрашивает он уже меня.
Я отрицательно мотаю головой:
– Не сегодня. Надо возвращаться.
– Ну, бывай, – и Волк уходит прочь со своими подчиненными, напоследок крепко пожав мне руку. – Передавай Степаненко привет, – бросает он через плечо.
Дорога к «Атоммашу»
На обратном пути я все же решаю изменить маршрут – снова попасть в лапы аномалии на «Мирном Атоме» нет никакого желания. Вдобавок, из головы не идет Аксинья. Кто же она такая? Чего от меня хочет? Мне начинает казаться, что девушка – всего лишь плод моего воображения. Но почему я тогда не могу выбраться из города?
Волк не советовал ехать мимо сквера Машиностроителей, но я все же решил рискнуть. Мчусь по правой стороне улицы Смолякова мимо жилых домов. Слева раскинулось поле, поросшее высокой колючей травой, а вдали возвышается храм Рождества Христова. Отсюда он еще краше – сверкают в свете дня золотые купола, ветер шевелит серебристо-зеленую листву разросшихся деревьев. Я снова один в дороге, несломленный воин. Со мной разговаривает только степной ветер. Байкеры – последние романтики этой скотской жизни.
Я выруливаю на улицу Маршала Кошевого. Вот он – сквер Машиностроителей. Такое ощущение, что в его заросшие аллейки никогда не проникает солнечный свет. Есть в этом что-то жуткое, пугающее, и одновременно – сказочное. Ветви деревьев сплелись друг с другом, образовав своего рода арки, и там определенно кто-то шумит. Кто-то, кому не нравится шум моего движка. Давно пора сменить глушитель, но все руки не доходят, да и с мастерскими нынче, прямо скажем, не разбежишься. За деревьями не видно, сохранился ли памятник в виде кольца с сидящими на нем женщиной и мужчиной с гитарой. Скульптура называлась «Любовь», а в народе из-за сходства композиция получила название «Высоцкий и Влади». Когда-то это было одно из моих любимых мест в новом городе.
Краем глаза я замечаю движение и успеваю вильнуть, крутанув руль. Огромный ком земли врезается как раз в то место, где я был мгновение назад. Следом летит еще один, меня задевает по касательной и чуть не выбивает из седла, так что я с трудом избегаю столкновения с автобусом, прикорнувшим на обочине. Еще два земляных снаряда разлетаются впереди меня, байк немного буксует, но я уже почти проскочил мимо сквера. Бросаю взгляд через плечо и успеваю заметить метателя, прячущегося в тени листвы. На секунду мелькает чешуйчатый хвост и здоровые лапы, испачканные сырой землей, отдаленно похожие на человеческие конечности. Показаться полностью мутант не решается – инцидент исчерпан, я более не покушаюсь на его территорию, и мой стальной конь уносит меня дальше, на проспект Курчатова.
Теперь можно разогнаться от души, оставив позади этот полный опасностей и приключений день.
Глава 7
Раскрытая тайна
Снова в бомбоубежище
В комнате явно происходит ссора. Разговор идет на повышенных тонах, полуоткрытая дверь не заглушает звуки.
– А где ты был все эти двадцать лет?! – кричит Миша Данилову. – Что-то я не видел тебя рядом с мамой! Мы жили практически в нищете, зато у тебя было все замечательно!
– Но, я же не знал… – голос Данилова звучит растерянно.
– А узнать не пробовал? Зачем ты сейчас мне рассказал?! Думал, я кинусь тебе на шею с криками «Папа, как я рад, что ты нашелся»?
Папа? Что-то я ничего не понимаю. Они что, отец с сыном, а Миша этого не знал? Зайти в комнату сейчас неловко, и я стою, раздумывая, не уйти ли мне, оставив их наедине.
– А знаешь, – горько продолжает Миша, – ты мне сейчас – не нужен. Нарисовался он, понимаешь! Да мне Игорь Владимирович был бо́льшим отцом, чем ты. Это он меня научил выживать. Это благодаря ему я до сих пор жив. А что сделал ты?
– Я не поверил Наташе, что ты жив. Думал, она все придумала…
– Что-о?! То есть ты видел маму? Когда? Где?!
Данилов, понимая, что сам себе вырыл яму, нехотя продолжает:
– Да, я видел Наташу. Спустя семь лет после войны она добралась до Печатников, вся израненная, и умерла у меня на руках. Мы не смогли ее спасти. Понимаешь, Миша, я испугался тогда – ответственности, новых сложностей. Ну и не поверил до конца тоже. Конечно, я виноват перед тобой. Кругом и полностью. Прости, если сможешь.
– Теперь я понял, куда пропала мама. В одну ночь она просто исчезла, а, оказывается, она пыталась найти тебя! Но это ты должен был меня искать! Мама не испугалась сложностей, а ты струсил! – парень снова перешел на крик.
– Пойми, Миш, прошлого уже не вернуть… Я не могу ничего исправить, но могу хоть что-то сделать для тебя. Этот груз висит на мне…
– И ты решил, значит, поделиться?! Разделить этот груз со мной? Чтобы легче стало? Молодец, поделился! Теперь тебе чего надо?
– Понимания.
– Да пошел ты!
Миша вылетает из комнаты, чуть не сбив меня с ног, и несется дальше. Я понимаю, что сейчас нет смысла его останавливать. Поворачиваюсь – в дверях стоит Данилов и растерянно смотрит на меня.
– Дурак, – тихо говорит он, и непонятно, то ли про себя, то ли про парня.
Спустя минуту он рассказывает мне все – Ивану надо выговориться. Я слушаю историю про Сергея Вильдера и Наташу Ермолину, историю соперничества, растянувшуюся более чем на двадцать лет и имевшую очень печальные последствия. Историю без хеппи-энда, забравшую столько жизней. И пусть я плохой советчик, я стараюсь, как могу, приободрить его:
– Дай Мише немного времени, ему надо свыкнуться с этой мыслью.
– Да я боюсь, как бы он глупость какую не совершил. У него сейчас ума хватит даже на поверхность сбежать.
– Я посмотрю, где он. Сиди, – видя, как Данилов собирается со мной, добавляю я. – А то совсем спугнешь парня, пусть переварит новости без тебя.
Миша не стал совершать безрассудных поступков. Я нахожу его в обществе нашего недавнего знакомого. Ну а куда еще парню податься? Кроме Данилова и меня – это единственный вариант. Моему появлению Миша не обрадовался.
– Это он тебя ко мне прислал?
– Нет. Просто я хотел удостовериться, что ты глупостей не натворишь.
– А тебе какое до всего этого дело?!
– Понимаешь, Миша, – я устраиваюсь рядом на подвернувшуюся под руку картонку, – мне, в принципе, все равно. Но странно, я чувствую ответственность. Не смог пройти мимо, когда увидел вас у Чучельника взаперти, не могу и сейчас. А раньше было наплевать на других. Вот и будем считать, что я просто в себе хочу разобраться. Ты не волнуйся, – добавляю я, немного помолчав, – нотаций читать не стану, уговаривать тоже. Ты уже взрослый, сам решишь, что для тебя важнее. Лишь один маленький совет, если позволишь.
Миша поднимает на меня глаза:
– Какой совет?
– Всегда надо ценить близких людей. А тот, у кого они вообще остались сейчас – почти счастливчик.
– Он мне не близкий. Чужой. Всех близких людей я уже потерял: маму, всех на станции, а после того, как мы рухнули с дирижаблем, – своего лучшего друга Кольку и Игоря Владимировича, заменившего мне отца. Оба умерли от непонятной лихорадки. Так что в число счастливчиков я не вхожу.
Я решаю пока его не трогать, пусть парень сам определится, как быть дальше. Ухожу, бросив через плечо:
– И все равно, пожалуйста, без глупостей.
По дороге к месту падения дирижабля
Спустя несколько дней Степаненко снаряжает экспедицию к упавшему дирижаблю. Группа отправляется внушительная, вооружившись всеми необходимыми инструментами.
