Александр Зорич - Полный котелок патронов

— Считайте, мое разрешение у вас в кармане, — согласился Буянов.

Тут к столу полковника подошел возвышенного вида адъютант и томным голосом актера-любителя произнес:

— Товарищ полковник, обед готов! Между прочим, отменные блинчики с икрой и суп из белых грибов!

— Вот это дело! — обрадовался Буянов. — Надеюсь, икра не кабачковая?

— Никак нет!

Спустя ровно секунду к полковнику с докладом подскочил еще один офицер в танковом шлеме и настолько пропыленном комбезе, что знаки различия вообще не читались.

— Товарищ полковник! Понтонный парк ППС-2024 прибыл!

Буянов расцвел в улыбке.

— Да ну? Пэ пэ эс две тысячи двадцать четыре? — зачем-то уточнил он (как будто это не все равно — какой именно там был понтонно-мостовой парк; вооружения вроде 122-мм пушки с тягачом можно на чем угодно переправить, а танков они вроде бы все равно в Зону не вводили, да и не имели по штату).

— Так точно! — Офицер тоже улыбался, мне показалось, как-то двусмысленно. — Да вон он, товарищ полковник, глядите сами!

Полковник, а вместе с ним и мы с Тополем посмотрели туда, куда указывал офицер в танковом шлеме.

На левом берегу Припяти, где легкая гусеничная техника еще вчера раскатала несколько подъездов к урезу воды, шевелились грязно-зеленые мастодонты — тяжелые четырехосные транспортеры, на чьих спинах горбатились, надо думать, огромные понтонные секции наплавного моста и различные маневровые катера-амфибии. Я говорю «надо думать», потому что ничего разглядеть было нельзя — вся полезная нагрузка транспортеров была тщательно закутана в брезент и поверху еще оплетена маскировочной сеткой.

— Очень хорошо, — кивнул Буянов офицеру. — Просто великолепно. Развертывание начнете в 20.00. Можете идти.

— Слушаюсь!

Офицер удалился, а Буянов, с какой-то неожиданной дружеской простотой прихватив нас за локти, повлек обедать.

На душе у меня было подозрительно легко. Я вообще хорошо отношусь к начальству — особенно когда начальство хорошее. И одна история, кстати, вспомнилась.

У меня есть племянник Миха. Ну то есть племянником называется сын родной сестры. А Миха — он сын моей двоюродной сестры Люсика. Стало быть, двоюродный племянник. Но вот это «двоюродный» я все время и теряю.

Каждый раз, когда я появляюсь у родителей, я вижу Миху, поскольку мать-одиночка Люсик, романтичная как десять тысяч ассолей и тупая как сто пар сибирских валенок, снимает у моей мамы дачу за самую символическую плату. И живет там.

Михе пять лет. Он любит технику и растет смышленым мальчиком. Даже слишком смышленым. Вот например, сидим мы как-то вечером. Я работаю на своем навороченном ноутбуке с крышкой цвета вечерней зари. На экране ноутбука — игрушка, свежайший релиз. На моем лице — выражение крайнего азарта.

Рядом, у моих ног, карапуз Миха возит по ковру привезенный мною самосвальчик.

— Дядя Вова, а ты кем работаешь? — вдруг спрашивает Миха, не вынимая изо рта леденец на палочке.

— Сталкером.

— Сталкером? Здоровски! — улыбается Миха. Раньше он уже спрашивал несколько раз. И я несколько раз говорил, что сталкером.

— А сталкеры работают в Зоне? — спрашивает Миха и в его глазах загорается хитринка.

— Да, в Зоне…

Я уже говорил, но повторить мне не трудно. Поскольку я знаю: воспитывать ребенка означает на девяносто процентов его просто терпеть.

— А в Зоне опасно?

— Еще как опасно, — бормочу я, не отрываясь от экрана.

— Если опасно, значит, тебя могут убить?

— Да, могут.

— Дядя Вова, а дядя Вова! — Миха приподымается с колен и смотрит на меня своими круглыми голубыми глазенками. — А если тебя убьют, можно я твой ноутбук себе возьму?

— Мой? Ноутбук? Себе? — повторяю я. — Ну, возьмешь, конечно… — быстро согласился я.

Но потом подумал: а где же педагогический момент? И вообще, а вдруг Люся тут вместо ребенка растит исчадие ада, не знающее этики?

— Ну вот возьмешь ты его… и что ты будешь тогда думать?

Миха засунул в рот указательный палец — так ему легче думается, я заметил. И поразмыслив, изрек:

— Буду думать, что здорово, что у меня такой ноутбук теперь есть…

— А про меня? Про меня что ты будешь думать?

— Что тебя больше нет. — Миха попробовал изобразить грусть. Получилось так себе.

— И тебе будет меня жалко?

— Да.

— А что ты будешь больше — радоваться ноутбуку или плакать, что меня нет? — не отставал я.

— Ну… Не знаю, дядь Вова… Спрошу у мамы. Как она скажет, так и сделаю…

Я закивал головой — мол, этически верное решение принял Миха в сложной для себя ситуации.

Мораль этой короткой байки незамысловата, как минометный ствол. Самое правильное во множестве щекотливых ситуаций: слушать мнение начальства.

Глава 7. В Железном Лесу

I don't see 'bout that radar but I don't see that I'm wrong 'cuz its a will-fire action-seeking radar baby…

Вертушки сели почти синхронно.

Поскольку полеты над Зоной занятие в высшей степени опасное, я перекрестился, с благоговением глядя в потолок десантного отсека.

«Спасибо тебе, Господи, что ты не наслал на наши грешные тушки Каменное Небо! И других аномалий тоже не наслал! Всех этих вертикальных бичей, да придет им всем полный и окончательный трындец!»

Помолившись таким незамысловатым образом, я ткнул Костю под ребра локтем. В отличие от меня, тяжело переживающего все вестибулярные превратности полета, Костя спал сном праведника.

— Что?! Уже?! — вскинулся Костя, протирая глаза.

— Практически, — степенно кивнул я.

Майор Филиппов, который летел вместе с нами, выразительно постучал ногтем по стеклу своих командирских часов и напомнил:

— Ждать вас будем ровно час. Не уложитесь до восьми сорока двух — пеняйте на себя. Потому что мы улетим.

— Вас поняли, товарищ майор, — ответил я и за себя, и за Борхеса, который со сна был совсем квёлый, и за Костю.

Мы выпрыгнули из десантной двери вертолета и Борхес с избыточной, как мне показалось, уверенностью, повел нас прямиком к ближайшему пролому в ограде из типовых бетонных плит.

Не доходя пяти метров до пролома, Борхес надел на голову шлем от костюма замкнутого цикла и герметизировал его.

Выразительно покрутив пальцами возле шеи, он призвал нас последовать его примеру.

Мы нехотя напялили свои шлемы. Эффективная вещь эти костюмы с системой замкнутого дыхания, конечно. Но до чего же неудобные! Потеешь в них, дышать кажется что нечем, полное отсутствие контакта с окружающей средой опять же.

Однако все это дорогое снаряжение мы, отправляясь в рейд, получили совершенно бесплатно у полкового интенданта и не пользоваться им было глупо.

Убедившись, что теперь мы защищены надежно, Борхес прошел через брешь в заборе и, сделав три шага в сторону, скрылся из виду — теперь его заслоняла от нас одна из бетонных плит забора.

Поскольку в Зоне действует негласное правило «повторяй маневры точно за лидером», мы с Тополем, след в след, зашагали за Борхесом и… каждый из нас получил добрую порцию лиловых молний, сорвавшихся с казавшегося совершенно безобидным прута торчащей из земли арматуры!

— Ты что, Борхес, с дуба рухнул?! — задыхаясь от возмущения, заорал Тополь в переговорное устройство, когда мы с ним целыми и невредимыми (спасибо защитным костюмам!) присоединились к нашему проводнику. — Хорош сталкер, псевдоплоть тебе в ухо! Там же слона можно жарить!

— Да честно говоря, просто хотелось побыстрее убраться с глаз десантуры. Не люблю я, когда мне спину взглядами сверлят… Обычно-то я через эту аномалию не хожу. Но когда такой костюм дают бесплатно — почему не попижонить?

— А чем тебе десантура не нравится? — осведомился я. — Обычная такая десантура. Даже лучше обычной, по моим наблюдениям.

— Это, строго говоря, вообще не десантура, — вставил Костя (по его голосу слышалось, что он еще злится, но уже начал остывать). — А разведчики. То, что они все в тельняшках, десантниками их еще не делает.

— Без разницы, — меланхолически протянул Борхес. — Грубые они какие-то.

— Грубые? Гру-бы-е? — Мои брови от удивления буквально улетели на затылок. — А сталкеры тогда, по-твоему, какие?

— Сталкеры они хоть грубые, но понятные. А эти — грубые и непонятные. «Хули? В Туле!» — всех разговоров.

Я не стал продолжать эту дискуссию. Понятные… Непонятные… Нам с этойдесантуройеще по Второму энергоблоку лазить!

Итак, мы находились в Железном Лесу. Это, с моей точки зрения, избыточно романтическое и неуместно метафорическое название носила крупная силовая подстанция. Когда-то через нее шло электричество, вырабатываемое Чернобыльской АЭС. Ну а теперь, как и сама ЧАЭС, подстанция была заброшена.

Населяли ее разве что матрикаты да мутанты. А если через подстанцию и шла какая-то энергия, то уж точно не электричество, но аномальная, темная, потусторонняя Сила Зоны.

На территории, огражденной бетонным забором, стояли в общей сложности тридцать шесть штук высоких ажурных опор ЛЭП, то есть линий электропередачи. Собственно, именно эти опоры дали месту его громкое название — Железный Лес. Из которого происходила всевозможная, не всегда безобидная путаница, поскольку местности, именуемые Рыжим Лесом и Ёлкиным Лесом соответственно, были изначально именно лесами, с деревьями и кустарниками, а вовсе никакой не метафорой.