Константин Калбазов - Партизан
– Вы напрасно оправдываетесь, господин прапорщик. Однако меня удивило ваше такое скоропалительное решение.
– Оно не скоропалительное, и я могу вас в этом убедить. Просто у меня есть кое-какие идеи, но я не инженер, а потому не способен ни грамотно их подать, ни воплотить сам. Думал, на службе обязательно повстречаю дельного офицера и выложу все ему. А тут такая встреча. И потом, даже если это бред, мои домашние прекрасно готовят, а вы наверняка в командировке.
– Уговорили. Только и вы уж поведайте, для чего вам понадобился целый арсенал?
– Обязательно, – подзывая извозчика, каковых в центре было предостаточно, пообещал Шестаков. – Так вот, господин полковник. Про винтовочный голод я вам рассказывать не буду. Пожалуй, вам это известно лучше, чем мне.
– Однако…
– Бросьте, господин полковник. Извозчик. Слышь, братец? Ну-ка расскажи, о чем шепчутся на улицах про нашу армию? Давай, не стесняйся. Правду скажешь, полтинник накину.
– Знамо дело, что бают, ваше благородие. Мол, ружей у наших солдатиков нету. Одна на десяток. Оттого они германца одними лопатками да кулаками бьют. А кабы имелись те ружья, так уж в Берлине были бы. Чай, значит, с их бабами пили бы.
– Заработал свой полтинник, братец. Только скажи тому, кто тебе эту брехню втемяшил, что винтовок и впрямь не хватает, да не все так плохо, на троих две выходит, и это правда.
– Ага. Понял, вот так в морду ему и скажу, ваше благородие.
– Так-то, господин полковник. Шила в мешке не утаишь. Оружие это я купил для моих солдат. Чтобы обучить их им пользоваться и отправиться с ним на фронт. Есть у меня одна задумка. Но вы правы, об этом лучше приватно.
…Ирина и впрямь обрадовалась гостю. Она вообще всегда отличалась общительностью, радушием и гостеприимством. А тут незнакомый город, Иван все время пропадает на службе или в своем кабинете. Нет, ей, конечно же, время уделяет, но не сказать, что так уж любит гостей. Да и изматывается он настолько, что чуть добравшись до койки, тут же проваливается в крепкий сон.
Правда, потом даже по лбу постучала, мол, кто так делает, дубина ты стоеросовая. Разве можно хозяйку перед фактом ставить – а ну, давай на стол мечи, что есть в печи. Оно же для начала должно в печи оказаться, чтобы было что метать. Ну да, слава богу, выкрутилась, не осрамилась.
После обеда Шестаков увел Федорова к себе в кабинет и уже здесь, в спокойной обстановке, поведал ему о своем намерении создать разведывательно-диверсионную группу. Озвучил собственное мнение относительно целей и задач, решаемых подобными группами.
– То есть вы не верите, что если вы обратитесь с вашими предложениями по команде, то сможете добиться чего-то дельного? – поинтересовался полковник.
– Вообще ничего не добьюсь. А вот если дойдет до германского командования, то они могут уже через месяц запустить целую школу по подготовке таких подразделений и буквально завалят фронт своими диверсантами.
– Вы настолько высокого мнения о германцах?
– И они этого заслуживают. Поверьте мне. Я не говорю, что у нас все плохо. Но нас сначала должен жареный петух пониже спины клюнуть, чтобы мы зашевелились. Что-то делать планомерно мы не умеем. Ну вот хотя бы скажите, неужели не было понятно, что имеющегося количества винтовок недостаточно? Русско-японская нас ничему не научила? Или думали – малой кровью и на чужой территории? А как насчет того, что только на моей памяти через наш учебный батальон прошло больше сотни вчерашних рабочих? А кто будет стоять у станка и ковать оружие? Крестьянин с сохой? Ведь я уверен, что в армию забривают всех подряд, не разбираясь, какая квалификация у рабочего.
– Ну. Здесь не в бровь, а в глаз.
– Вот именно. Поэтому я и решил, сначала все сделаю, выдам результат, а там уж… Вот не поверите, взятки совал, только бы в армию к Брусилову попасть. И снова посулы сую, чтобы раньше времени не отправили, чтобы успеть подготовить хотя бы одно отделение, костяк будущего подразделения.
– Но почему «маузеры» и револьверы? Ведь это оружие ближнего боя.
– А мне не нужен бой на дальних дистанциях. Тихо подкрасться и тихо же, как снег на голову. Диверсанту если и придется драться, то накоротке, а тут уж нужно оружие легкое, маневренное и скорострельное.
– Вы воевали?
– Не на этой войне, – покачал головой Шестаков, – но поверьте, опыт у меня есть. И немалый.
– Для японской вы молоды. Балканы?
– Без разницы.
– Ладно. Но почему «маузер»? Признаться, несмотря на его популярность у наших господ офицеров, оружие довольно капризное, требовательное и порою даже ненадежное.
– «Маузер», конечно, не идеальный вариант, но лучшее из того, что есть. Правда, можно еще лучше. И вот именно об этом я и хотел поговорить с вами.
– Ваши предложения, о которых вы упоминали?
– Да. Вечерами, знаете ли, делать нечего, вот и кудесничаю.
Шестаков достал из стола альбом для рисования и положил перед Федоровым, попыхивающим папиросой. Сам прапорщик не курил, но любезно предоставил гостю пепельницу и открыл форточку.
Полковник не без интереса взял альбом и начал рассматривать представленные там рисунки. Именно, что рисунки. Шестаков хорошо рисовал, не отнять, а Шейранов же кое-что помнил из своей прошлой жизни. Вот только никаких размеров или технических тонкостей он не знал. Изобразил то, что помнил и как помнил. Ну а чего не помнил, указал так, в общем, без какой-либо конкретики.
– Нда-а. Объясните? – поинтересовался Федоров.
– Давайте с самого начала, – предложил Шестаков, и полковник открыл альбом на первом листе, после чего внимательно посмотрел на прапорщика. – Это пистолет-пулемет. Ложе деревянное, магазин коробчатый, на тридцать патронов. Патроны как раз маузеровские. Длина ствола сантиметров тридцать. Думаю, прицельная дальность должна получиться в пределах двухсот метров. Ведет огонь и автоматический, и одиночный. Механизм спусковой, простой, как молоток. О деталях и о том, какой должен быть затвор, не спрашивайте. Не знаю.
– Хм. Ну, в общем, принцип понятен. А вот это что?
– Кожух охлаждения, это скос перед стволом, компенсатор и пламегаситель.
Ну да. Шейранов, используя способности Шестакова, нарисовал самый обычный «ППШ», разве только убрал дисковый магазин, заменив его коробчатым. Ну а дальше. Дальше уж пусть занимается тот, кто получше разбирается в этом вопросе.
– А вообще должно получиться довольно удачно. Чуть ли не самая трудоемкая и важная часть любого оружия – это ствол. Так вот, из одного ствола обычной пехотной винтовки можно делать два ствола. Один для карабина, второй для автомата. Пехотный вариант винтовки так же, как драгунский, по сути, себя изжили. Об этом буквально кричат все последние конфликты и войны. Большие открытые пространства вполне перекрывают пулеметы, солдату же остаются средние дистанции, с которыми справится и карабин. И тех штыковых атак, для которых предназначена винтовка, уже нет. Зато есть рукопашные в стесненном пространстве окопов, где с винтовкой не развернуться, а вот карабин самое то. Почти. Потому что к компактности нужна еще и скорострельность, и вот тут пистолет-пулемет выходит на первое место.
– Да, но у него недостаточная дальность и вряд ли будет высокая точность.
– А я прямо и говорю, что по сути это оружие ближнего боя, но зато его эффективность должна быть на высоте.
– Так, а это что? Если не ошибаюсь, миномет?
– Именно. Калибр может быть от пятидесяти до ста или даже ста двадцати. Тут нужны не мои мозги. Но главное – это схожесть конструкции и простота. Стальная труба с боевым выступом, стальная же платформа и сошки. Мина вообще изготавливается простым литьем из чугуна, практически никаких токарных работ. Дистанция… Я не знаю, но думаю до полукилометра, а может, и дальше. Говорю же, я вижу идею, а как все выйдет на деле, дело и покажет.
Далее собеседники быстро пробежались по остальным задумкам Шестакова, которые он рисовал вечерами, когда не валился с ног от усталости. Были там и противопехотная мина, и ручная осколочная граната, причем в двух вариантах, из гнутого железа, нарисованная по памяти «РГ-42», и литая из чугуна «Ф-1». Единственное, что прапорщику удалось нарисовать в деталях, хотя опять же без размеров, – это запал.
– Та-а-ак. Интере-эсно, – добив последней затяжкой уже четвертую папиросу и сощурившись от дыма, произнес Федоров. – Позвольте, молодой человек.
Полковник без зазрения совести согнал прапорщика с хозяйского места за столом и сам разместился с удобством, наконец сумев вытянуть затекшие ноги. Похрустел шеей, повел плечами и, тряхнув головой, произнес:
– Надеюсь, вы это все не от руки рисовали? Найдутся готовальня, линейка, бумага?
– Разумеется, – ответил Шестаков, выкладывая перед Федоровым все затребованное.
– Извините, – заглянула в приоткрытую дверь Ирина. – Вы здесь уже час сидите. Может быть, чаю?
