Артем Рыбаков - Ядерная зима. Дожить до рассвета!
— Подтверждаю ядерную атаку! — немедленно отреагировал на запрос Колмогоров. — Оценочная мощность взрыва — сто килотонн. Взрыв наземный. Разрушено около семидесяти процентов строений в центральной части города. Множественные пожары. Радиационная обстановка тяжелая. Постоянный фон в черте города около пяти рентген в час. Повторить?
— Спасибо, я запомнил, — ответил тот же голос.
Некоторое время мы летели молча — Иван занимался своими записями, успокоившийся Порошников вместе с прапорщиком переупаковывали ОЗК, а я просто смотрел в окно.
* * *Облет Твери занял у нас всего двадцать минут, но, основываясь на собственных ощущениях, могу сказать, что седых волос добавилось у всех.
К шоссе мы вернулись уже над Эммаусом — видимость над трассой в районе областной столицы была сильно ограничена дымом от множества горевших машин, и летчики решили туда не соваться.
От Эммауса до Старого Мелково долетели быстро, шли метрах в ста над Волгой. Дорога была запружена машинами, некоторые, однако, двигались по местным проселкам, уходя на юг. И еще в отличие от окрестностей Торжка пробки образовались здесь на обеих сторонах «федералки». Я старательно отгонял мысли о людях там, внизу. Ничем помочь мы им в настоящий момент не могли, но если наша миссия окончится успешно, то, создав островок относительной стабильности, мы дадим надежду многим из этих бедолаг.
В какой-то момент я понял, что мне весьма непривычно наблюдать за маршрутом, который проехал раз сто, вот так — с воздуха. Пока мы добрались до места слияния Шоши и Волги, мысли роились в голове в полном беспорядке, но стоило мне увидеть дамбу, как одна из идей захватила все мое сознание:
— Вань, а много с нами народу летит?
— В смысле? — не понял вопрос старший лейтенант.
— Я имею в виду десантный наряд, — пояснил я.
— По четыре человека на каждой «вертушке». А что?
— Идея есть одна.
— Давай!
— В Завидово птицефабрика есть. Может, возьмем под контроль?
— На хрена?
— А толпу эту чем-то кормить надо, товарищ старший лейтенант! — Мирзоев оказался более хозяйственным, чем его командир.
— Сейчас поделюсь с нашими. — И, включив гарнитуру, Колмогоров попросил: — Николай, дай мне связь со «сто двадцать седьмым».
— Товарищ майор, это Колмогоров, — сообщил наш «химик», когда ему наладили связь. — Наши проводники говорят, что есть еще один ценный объект неподалеку. Действующая птицефабрика… — он вопросительно посмотрел на меня.
«Черт, а точное место-то я не сказал!»
— Прямо у шоссе. Метров триста к югу… — я мысленно сориентировался на местности, — к юго-востоку. От моста — километра полтора.
После того как Иван повторил мои данные, на пару минут установилась тишина, наверное, командир экспедиции ориентировался по карте, а может, и запрашивал инструкции Центра.
— Колмогоров, — ожил громкоговоритель, — сработаем по-твоему. Заходим от реки строго с севера. Порядок движения прежний.
Надо отметить, что сразу после выхода нашего небольшого отряда из «горячей» зоны вперед выдвинулась пара «настоящих», боевых «крокодилов», а наш вертолет шел у них в хвосте. Старший лейтенант объяснил нам, что на вертолете химразведки снята большая часть прицельного оборудования и вооружения.
Головная пара, блестя стеклами фонарей, заложила широкую дугу, повернув на юг. Но любоваться красивыми милитаристскими пейзажами мне было некогда — на «теле» насыпи, по которой проходила федеральная трасса, я заметил уродливую кляксу здоровенной воронки.
— Вань, посмотри на «полчетвертого». Как думаешь, чем врезали?
Старлей приподнялся со своего места, пару секунд пристально вглядывался и вынес свой вердикт:
— Что-то конвенционное — «томагавк»[39] или «аэлцеэмка»,[40] для спец БЧ ямка маловата.
«Получается, что они М-10 на отрезки по полсотни километров нарезали, — подумал я, разглядывая разрушенную дамбу. — Тверь, Завидово, есть вероятность, что Солнечногорску тоже каюк».
ГЛАВА 4
Хорошо быть умным…
Пройдя на малой высоте, наша и еще одна «вертушка» пронеслись над небольшой речушкой прямо до самой птицефабрики, раскинувшейся на внушительных размеров территории. На глаз выходило больше квадратного километра. Пока пилоты делали облет, выбирая площадку для приземления, мы во все глаза следили за землей.
— Товарищ капитан! — подал голос Сергей Порошников. — Не похоже, что здесь птичек растят. Вон у тех корпусов крыш нету, а там вообще два снесли. И коттеджи какие-то на берегу.
Что птицефабрика не действует, я уже и сам заметил. «Но, может, это от войны народ попрятался? А часть корпусов на реконструкции?» — принялся я утешать сам себя.
— Что за бортом? — спросил я Колмогорова.
— Фонит слегка, но ничего криминального.
— Так идти можно?
— Я бы плащи с чулками на вашем месте накинул, чтоб гадости на одежду не нападало!
— Сержант, сбылась твоя мечта! — подколол я Порошникова. — Как насчет небольшого кроссика в противогазе?
— Не, я пас! — откликнулся Сергей. — Тебе какой размер, капитан?
— «Трешку» давай.
В норматив мы, конечно же, не уложились, провозившись, минут семь вместо положенных четырех, но и цели побить рекорды по напяливанию на себя «костюма поклонника самого безопасного на свете секса» никто не ставил.
Наконец вертолеты зависли и коснулись земли. Третий выписывал в небе широкую восьмерку прикрывая нас.
— Готовы?
Я кивнул и опустил на лицо маску противогаза.
«Слава богу, что это не старый ГП. А какая-то новая модель: здоровенное панорамное „стекло“ и лямочки гораздо удобнее, чем у старого. Но самое главное — это, конечно, обзор!»
Из «вертушки» мы вылезли с грацией беременных слоников.
«Лесенку поставить надо было! — спохватился я, когда Сергей чуть не навернулся, пытаясь соскочить на землю. — Ну да чего уж теперь переживать? Хотя…»
— Колмогоров! Лесенку поставь, когда возвращаться будем!
Однако до лейтенанта донеслось нечто другое: «Бу-бу-бу-бу. Бу-бу-бу…» «Блин! — мысленно чертыхнувшись, пришлось показывать свое предложение жестами. — А был бы я американским спецназовцем, торчал бы в ухе волновод, идущий к понтовой рации, и не пришлось бы тут Полунина в презервативе изображать! Видел я такие приблуды на той военной выставке, куда меня Вован коньяк пить таскал. Хочешь для штатной каски, хочешь — для противогаза… Лепота!»
На пару с Порошниковым мы двинулись к видневшимся метрах в ста воротам. Рядом с ними возвышался красочный стенд, рядом с которым стояло одноэтажное здание силикатного кирпича, сильно смахивавшее на сторожку, так что, может, там мы узнаем, что же случилось с птицефабрикой.
Предчувствия меня не обманули, и стоило нам пройти едва три десятка шагов, как дверь «караулки» приоткрылась, и оттуда выглянул молодой парень, одетый в классическую для современных «секьюрити» черную униформу. Выражение его лица разобрать на таком расстоянии было сложно, но жестикуляция была более чем понятной — нас приглашали внутрь.
Я прибавил ходу и пять минут спустя уже остановился прямо перед входом. Паренек (именно такое определение родилось у меня, когда я рассмотрел местного сторожа) во все глаза разглядывал диковинных гостей, но никакой агрессивности не проявлял, хотя на поясе у него я и разглядел кобуру с «Макаровым».
Сергей приотстал — все-таки он постарше меня, да и лишнего весу бывший десантник набрал после дембеля изрядно. Повернувшись к нему, я жестами попросил его покараулить снаружи, а сам двинулся внутрь.
Охранник посторонился, пропуская меня, но в разговор не вступал, скорее всего, понимал, что общаться с человеком в костюме химзащиты и противогазе — задача не из легких.
В просторной комнате, где из мебели присутствовали два канцелярских стола, диван, застеленный армейским одеялом топчан и старенький холодильник, обнаружился еще один сторож — невзрачный мужичок лет сорока с роскошными вислыми усами. Одет он был в неизменный черный наряд с красно-черной эмблемой на левом рукаве.
Повесив автомат на плечо, я снял капюшон, а затем и противогаз:
— Добрый день!
— И вам не хворать!
— Капитан Заславский, Торжокский гарнизон.
— Федоскин Александр Ильич, начальник смены охраны, понимаешь, — вежливо представился старший. — А это Михаил, сотрудник наш. Что ж это вы, тащ капитан, прям так на вертолете из Торжка и прилетели?
— Прям так и прилетели, — не стал отрицать я очевидного факта, одновременно присаживаясь на потертый стул. В ногах правды нет, особенно если мотыляешься, обернутый в плотную резину.
— Что за кабздец в Твери приключился? — Старший из сторожей налил в стакан воды из графина и подвинул его ко мне. — Там же вроде ничего такого химического не было.
