Сергей Недоруб - Горизонт событий
— Уотсон, — начал он. — Если ты забыл, то этот маленький полтергейст активно помогает нам с ремонтом дома. Так уж у них заведено: они постоянно обитают там, где можно переломать кучу всего. Но затем они всё восстанавливают.
— Ну да.
— Одна проблема: полтергейста могут восстанавливать лишь то, что разрушают. И не нужно рассматривать это как хулиганство. Полтергейст не способен различить процессы разрушения и восстановления, для него это всего лишь два противоположных направления одного и того же действия. Изменение комплексов молекул, раскладывание на составные части путём физического воздействия и обратное соединение. Тем не менее Апельсин каким-то образом понял, что способен восстановить дом, который не ломал. Он не такой, как ему подобные. Считай это эволюцией, если хочешь.
— Я рад. И как это связано с нашей едой? Я промолчу о том, что Фармер ходил за ней до самого Кордона.
— Как видишь, не промолчал, — улыбнулся Доктор. — Я ценю усилия Фармера, однако от Апельсина больше толку на строительных работах, чем от всех нас, вместе взятых. И если он считает достаточным работать за свежую еду, которую в Зоне достать очень тяжело, то всё равно эта цена несоизмерима с огромной пользой, которую он приносит, возясь с камнями и досками. Если ты не заметил, то Апельсин уже полностью восстановил фундамент. Полностью. Даже если он перестанет помогать прямо сейчас, я сумею построить новый дом при помощи свободных сталкеров. Очень многие люди в Зоне считают себя обязанными мне. Мне достаточно пожить на базе «Свободы» пару месяцев и оказывать бесплатные медицинские услуги, и взамен за это Ровер отрядит целую строительную бригаду, которая соорудит на этом месте дом лучше прежнего. Это так, вариант. Но пока что достаточно услуг Апельсина.
— Доктор, я не имею ничего против, — попытался объяснить Уотсон. — Всё, что я хочу сказать, это то, что я не вижу связи между едой, которая в текущем виде полтергейсту не принципиальна, и производимой им работой.
— Не видишь? — нахмурился Доктор, протерев зеркало чистой тряпкой. — Ну, значит, Апельсин видит. И ты бы сумел, если бы подумал лучше. Разве не понятно, что и стремление к этикету, и строительство — звенья одной цепи? Апельсин очень хочет походить на людей. Он чувствует, что есть некая разница между созиданием и разрушением.
Уотсон вытер руки о край рабочего фартука.
— И что, он просто подражает? — спросил он. — Разве не может быть такого, что Апельсин чего-то ожидает в конце пути? Например, что сам станет человеком?
— Апельсин никогда не станет человеком.
— Почему? Вы же сами рассказывали, что полтергейст — обратимый процесс.
— Верно. И вся работа полтергейстов служит отражением этой формулы. Постоянное стремление двигать, шевелить, перемещать объекты — и, что самое главное, желание делать это циклически, всё возвращать в первоначальное место и работать по новой. Даже полтергейсты, которые избирают для себя пути охоты и убийства, действуют по той же схеме. Просто они не знают, что мертвеца не воскресишь обратно, и человек либо другое животное в их схему не вписываются. Не все процессы можно обратить, друг мой. Однако я отвлёкся. Мы говорили про то, станет ли Апельсин человеком. Не станет. Как я и сказал, он отличается от остальных собратьев. Может, потому, что уже слишком поздно. Теперь его жизнедеятельность не циклична, он не хочет ограничивать себя рамками подземелья лаборатории, осваивает более комплексные задачи, наподобие того же строительства. Он начинает искать, Уотсон. Искать себя и своё место в мире.
Уотсон сел на табурет и почесал ухо.
— И что случится, когда он его найдёт?
— Я этого не знаю. Но не представляю, чем может окончиться его путь. Возможно, он никогда не закончится.
Подняв палец, Уотсон прислушался.
— Док, вы слышите? — спросил он. — Где-то шумит мотор.
— Услышал три минуты назад, — ответил Доктор, перебирая содержимое ящика стола. — Вертолёт рядом. Летает кругами над домом, на расстоянии, превышающем возможность прямого попадания. Теперь направляется сюда.
— Что нам делать?
— Я разберусь. Но тебе лучше укрыться.
С сомнением глядя на Доктора, Уотсон встал с табурета.
— Быстрее, — сказал Доктор. — Спрячься в доме.
Уотсон мигом скрылся в развалинах между балками.
— Сиди там и не высовывайся раньше времени, — предупредил Доктор, направляясь к выходу.
Он покинул комнату, которую восстановили до прежнего уровня, чтобы иметь хоть минимальные жилищные условия. Снаружи она выглядела как неказистая деревянная коробка на фоне сплошных развалин. Доктор уже видел вертолёт вдалеке и знал, что его тоже заметили. Знал он и то, где «вертушка» приземлится: в районе дома на Болоте была одна-единственная достаточно ровная и твёрдая площадка, чтобы сесть. Так что Доктор молча стоял и ждал гостей.
Вертолёт не имел ничего общего с воздушным чёрным хищником, обстрелявшим убежище неделю назад. Это был вполне мирный Ми-38, который ранее несколько раз привозил продовольствие.
В этот раз Доктор никаких поставок не ждал, тем более от Коалиции.
Свист лопастей заглушил все остальные звуки. Вертолёт приземлился.
— Мотор можешь заглушить, — уведомил пилота Консул, снимая наушники и открывая дверь. — Я, возможно, надолго.
Он ступил на землю. Кроме пистолета в кобуре, у него не было другого оружия. В любом случае Консул не планировал его применять. В этом месте было достаточно слов.
Доктор внимательным взглядом вгляделся в приближающегося человека.
— Здравствуй, — сказал он. — Давно не видел тебя.
— Теперь ещё долго не увидите, — успокоил Консул.
— Чем обязан?
— Ничем, — не моргнув глазом ответил Консул. — Могу заверить, что обязательств у вас перед нами никаких.
— Тогда улетайте с моей земли, — потребовал Доктор.
Консул вздохнул.
— Доктор, Доктор, — покачал он головой. — Ничему вы не учитесь. Эту землю дали вам мы, не забывайте. Поставили дом…
— И разрушили!
— А вот это уже не к нам претензия, — поправил Консул. — И я как раз хотел с вами поговорить по этому поводу. На поиски вашего обидчика сейчас брошены все силы. Майор Кунченко, если вы не знаете.
— И что это должно мне сказать? — сухо спросил Доктор. — Я не забочусь о личной мести.
— Но хотя бы причины скажете?
Доктор не торопясь направился в сторону, сунув руки в карманы рваной фуфайки. Постояв немного, Консул быстрым шагом догнал его и пошёл рядом. Чтобы быть с Доктором одного роста и чётко слышать все реплики, ему приходилось сутулиться.
— Консул, я живу на свете достаточно долго, — спокойно произнёс Доктор. — Чтобы знать один важный постулат. Заработать себе врагов можно на пустом месте. Работаешь ли ты хорошо или плохо, всегда найдутся люди, которых это не устроит.
— Я ещё раз говорю, что мы не высылали вертолёт обстреливать ваш дом, — сказал Консул. — Это был ренегат. В данный момент его поиски — наша приоритетная задача.
— Вот и хорошо, — кивнул Доктор и посмотрел на Консула снизу вверх. — Потому что я тоже не люблю ренегатов, мой друг.
Консул выдержал взгляд. Лёгкая усмешка исказила его губы.
— Никто не любит, — изрёк он.
Они продолжили прогулку.
— Есть информация, — сказал Консул. — Что на вас напали именно из-за того что вы сделали хорошую работу. Вы вылечили сталкера по имени Борланд.
— Знаю такого, — не стал отрицать Доктор. — Только я его не вылечил.
— Очень хорошо. И где он может быть сейчас?
— Понятия не имею, — пожал плечами Доктор. — Наверное, умер.
— А с ним был кто-то ещё?
Доктор остановился. Консул положил руку ему на плечо.
— Не надо переживать, Доктор, — сказал он. — Мне хорошо известно, что на вас невозможно надавить. Поэтому я и не пытаюсь, тем более что мне это незачем. Аналитики Коалиции считают, что вас можно шантажировать, угрожая вашим друзьям и пациентам, только я в это не верю. Всё, что мне нужно, — это знать, где найти любого из помощников Борланда, и поговорить с ними. Никому не будет причинён вред.
Высказав утверждение, Консул перевёл внимание на окружающий пейзаж. Как и всегда, болотистая местность выглядела удручающе. От коричневых луж поднимался сероватый дымок. В промозглом воздухе стоял запах гниющей листвы.
— Знаете, что я вам скажу? — неожиданно произнёс Доктор после долгой паузы. — Мне всегда забавно было смотреть на вас. На ваш глупый, необъяснимый, немотивированный страх перед Зоной. Ведь она практически ничем не отличается от остального мира, к которому вы так привыкли. Единственное отличие Зоны от природы лежит в сходстве с вами. Вы так боитесь Зоны, потому что у неё есть человеческие черты. Она любит убивать ради удовольствия. Она предаёт и искушает, на что не способен ни один хищник за её пределами. И от одного этого сходства вы готовы объявить Зону аномальным участком территории, строите стены, тратите множество сил и человеческих жизней на то, чтобы постараться её контролировать. Сдираете с неё дань и платите собственную. А ведь, если подумать, человек столь же аномален на Земле, как и сама Зона. Всё зависит от точки зрения. Если считаете, что вам можно здесь находиться, то я могу точно сказать, что и Зоне тоже здесь самое место. Признайся, Консул: тебе и твоим товарищам жутко неудобно просто потому, что Зона существует. Вы на ней сказочно озолотились, вы не можете без неё, но вместе с тем вы ненавидите её и боитесь.
