Михаил Кисличкин - Солдат поневоле
Липатов умолк на середине фразы, помолчал, видимо собираясь с мыслями, потом продолжил:
-Ладно, зайдем с другого краю. Посмотрите на себя, товарищи бойцы. Вы, должно быть, люди неглупые… Честно говоря, вы все мало годный для спецназа материал, там нужны люди другого склада. А обычный рядовой состав из вас набирать тем более глупо. Даже не знаю, как бы выразиться яснее… Вы все молоды, разного возраста, но не младше двадцати двух лет и не старше тридцати. У всех без исключения оконченное или почти оконченное высшее образование и разносторонние интересы. У всех достаточно высокий IQ и повышенная способность к психологической адаптации. Тесты показывают хорошую обучаемость и способность усваивать материал, развитую наблюдательность, способность быстро принимать решения и анализировать поступающую информацию. Вы все в относительно неплохой физической форме и не имеете больших проблем со здоровьем. Психиатры говорят, что у вас относительно невелико число тараканов в голове. К чему бы это я…Так вот, представьте, Родине понадобились люди, способные попав в некое место, сориентироваться в ситуации, найти алгоритм действий и выполнить задачу. Место это будет почти наверняка враждебным, малопонятным и крайне интересным. Там, вполне вероятно, вас будут пытаться уничтожить, то есть, к нему можно относиться, как к полю боя. Поэтому вы собственно и в армии. Направлять в это место настоящих военных профессионалов, спецназ готовый все и вся порвать в клочья или геройски погибнуть, пытаясь это сделать, может оказаться не лучшим решением. Ибо задача стоит шире, чем подавить сопротивление и уничтожить врага, задача еще – понять его. Хотя не исключено, что спецназ там будет, если примут соответствующее решение. Направлять туда ученых под охраной спецназа – тоже не идеальное решение. Ученые свяжут эффективность спецназа, кроме того нет твердой уверенности, что спецназ вообще сможет эффективно драться с этим врагом. Возможно, как раз вбитые на уровень подкорки мозга методы ведения боевых действий окажутся неэффективными. Сложилась нестандартная ситуация парни. Нестандартная ситуация требует нестандартных решений. Вы – попытка найти нужное решение. Если честно, то мы, офицерский состав, тоже в своем роде нестандартное решение. Скажу откровенно, нас собирали с миру по нитке по всей России, по непонятным до конца нам самим критериям. Это вообще нестандартная военная часть с нетипичными офицерами и рядовыми. Общее направление обучения я бы охарактеризовал как десантно-диверсионное. Однако, оно будет шире. Не советую относиться к учебе с присущим многим из вас здоровым похеризмом, выйдет себе дороже, вплоть до фатального исхода. Учеба будет серьезной. Причем это будет действительно скорее учеба, чем служба в привычном ее понимании. Здесь вы не будете подметать плац или чистить картошку. Здесь не будет дедов и сержантов со стороны, низший командный состав будет назначен из вас же. Мы не заинтересованы в том, чтобы вы стали некими «настоящими солдатами», нам нужны скорее специалисты. Ваше дело – учиться. Наше –учить. На обучение отводится немного времени, сколько его у нас, пока сказать трудно. Советую впрягаться сразу всеми силами, скидок не будет. И еще – это на самом деле важно для страны, это не чья-то начальственная блажь и не ерунда, имейте в виду.
Липатов сделал паузу, поправил легким жестом фуражку и заложил руки за спину, пронзительно глядя в строй. Был он весь какой-то длинный, вытянутый и худощавый, с бледно – голубыми глазами. Если в начале речи он был похож на какого-то странного клоуна в форме, то теперь ничего смешного в его облике не осталось. Илье он по каким-то загадочным для него самого ассоциациям напоминал сейчас, то ли английского аристократа, то ли эсесовца, то ли и то и другое вместе. Воображение так и дорисовывало капитану изящный офицерский стэк в тонких пальцах, или немецкого орла на фуражке, черную форму и парабеллум на поясе.
-Итак, приступим к осмыслению сказанного,– закончил речь капитан.
– Слушай мою команду! Рота напрааа-во! Бегом – марш…
Этот день был самым первым в череде похожих друг на друга дней, из которых теперь складывалась жизнь как самого Ильи Красикова, так и всей 124 специальной роты одноименной специальной части. Было трудно, но было и захватывающе интересно. Это была какая-то другая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Трудно было прежде всего физически. Не то чтобы Илья, или кто-то из парней, был в сильно запущенном физическом состоянии, однако спортсменов-разрядников среди них не имелось. А нормативы были жесткие. Бег на два километра за семь минут, на пять за двадцать восемь минут. Подтягивание – не менее двенадцати раз. Аналогичные, довольно жесткие требования к упражнениям на отжимание и пресс. С первой попытки выполнить все нормативы не смог никто, отдельные – лишь некоторые. Однако, забегая вперед, можно сказать, что уже к концу первого месяца обучения результаты бойцов значительно улучшились. Этому сильно помогала сама система обучения, гибкая и индивидуально направленная. Никто не требовал от парней «беги или умри, не кричал «выполни это, во что бы то ни стало». Нет, за упражнениями по физподготовке внимательно наблюдали (и не только офицер, который проводил занятие, но зачастую и спортивные врачи), после чего выдавали каждому личную схему занятий и упражнений. Для этого выделялись специальные часы на индивидуальные занятия в спортзале, обставленном таким количеством тренажеров, какого Илья еще в своей жизни не видел. Некоторым бойцам никак не давался бег, другим силовые упражнения, каждый работал над собой по своей программе. Условие было одно – нормативы физподготовки в конечном итоге должны были быть выполнены.
Очень жестким для многих оказался запрет на курение. Тем не менее, он был категорическим. Сигарет достать было нельзя никак, курить запрещалось. При первой просьбе предоставлялись никотиновые пластыри и другие средства в помощь бросающему курильщику, кроме кодирования. Впрочем, Илья не курил, поэтому его это, в отличие от курильщиков, не беспокоило.
Кроме занятий физических, были и другие. Учеба устава, строевые занятия, тактико-специальная подготовка, военная теория (общая и прикладная), прикладная психология, теория средств защиты, теория выживания во враждебной местности. Тем не менее, пока превалировала физическая подготовка, остальные дисциплины давали в общем ключе, в виде лекций. По словам офицеров, практические занятия должны начаться позже, когда бойцы войдут в настоящую форму для серьезных занятий.
Сама система обучения была интересная. Полнее всего ее характеризуют слова – ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ и ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОДХОД. И это давало результаты. Хотя, как понимал Илья, в масштабе армии подобное было неприменимо. Это было что-то сродни подготовки космонавтов. Теоретически свободного времени давали полтора часа перед отбоем, но все выматывались так, что сил на что-либо не было. Остальное время было расписано жестко. И при всем при этом – никакой ненужной работы, давящего морального прессинга или издевательств. Наказать по делу могли, послать в личное время чистить сортир – могли, заставлять до автоматизма выполнять какое-либо упражнение – тоже могли. А вот намерено, без всякой цели издеваться – нет. Внутри роты тоже сохранялись ровные отношения, чему способствовал сам уникальный отбор кандидатов в ее состав. Это не был коллектив, составленный из случайно попавших в одно место людей, с разным образованием, воспитанием и жизненными взглядами, вынужденный волею обстоятельств быть вместе. В 124-й роте все были разные и одновременно одинаковые. Не было откровенно глупых, откровенно агрессивных или забитых парней с синдромом жертвы. Были собраны люди с разными характерами и разными темпераментами, но общего уровня воспитания и схожим мировоззрением. Любой человек, приходящий в новый коллектив, сразу чувствует в нем своим подсознанием «своих» и «чужих», причем первое мнение, обычно бывает самым верным. В этом коллективе, во всяком случае, у Ильи точно, подсознание резко «чужих» не находило. Скорее были более «свои» и менее «свои».
Всего было четыре взвода, отличавшиеся лишь графиком занятий. Илья был в первом. Взводами командовали такие же, как Илья новобранцы, которым «условно», до окончания учебного периода, присвоили звания сержантов. После учебы условные звания обещали превратить в настоящие. Профессиональные офицеры в званиях от капитана до подполковника, напрямую ротой не руководили, а были закреплены за определенным родом учебных занятий. Впрочем, они вполне могли дать приказ, или наложить наказание, выходившее за пределы ведомых ими занятий. Обязанностью назначенного сержанта было проконтролировать исполнение, и это было серьезно. В первом же случае, когда наказанный Липатовым за неопрятность парень не стал в личное время перед отбоем мыть коридор общежития, а недавно назначенный «сержант» не принял никаких мер, привел к замене командира взвода и гораздо более жесткому наказанию обоих. Тот коридор они на пару драили почти сутки. Сначала мыли, потом приходил Липатов, заставлял бежать два километра, потом приказывал мыть уже чистый коридор снова, и опять бежать два километра. А потом снова мыть. И так 18 часов подряд. Одного этого случая хватило, чтобы панибратство между сержантами и рядовыми в вопросах выполнения приказов, исчезло напрочь.
