Роман Злотников - Путь Князя (авторский сборник)

– Ракота? – Пантенойо изумленно вскинул брови. – Вы танцуете ракот? Какое чудо! Я считал, что современные женщины совершенно не умеют танцевать, а только дергаются, будто припадочные… Вы не просто восхитительная женщина. Вы – волшебница! – Он повернулся к окружающим и громко произнес: – Господа! Я всю жизнь работал для того, чтобы не столько привнести, сколько… удержать в этом мире красоту. И теперь, в конце жизни, с удивлением и радостью увидел, что мои усилия не пропали даром. Потому что я нашел настоящую волшебницу, фею, в образе которой красота пришла сегодня поприветствовать меня в мой праздник!

Пантенойо повернулся к музыкантам и, швырнув об пол бокал с коллекционным шампанским, приказал:

– Господа, ракот!

Следуя за твердой и умелой рукой маэстро, Лигда взглядом отыскала Иллигоси. Ну конечно, он не смог не прийти на это пати. Но для этого ему, несомненно, пришлось раскошелиться на ускоренную регенерацию. Вид у него был крайне кислый. Лигда шаг за шагом выбивала из его рук оружие. Ибо одно дело извалять в грязи бывшую профессиональную шлюху и любовницу неудачливого и уже оскандалившегося кутюрье, к провалу которого к тому же все уже давно были готовы. А другое – сделать это в отношении женщины, которую, как все считают после вчерашнего, он сам домогался и которая его отвергла. Что может быть более жалким, чем месть публично отвергнутого мужчины? А уж теперь, когда сам маэстро Пантенойо объявил ее своей феей красоты… Восстанавливать против себя самого Пантенойо? Он не такой дурак…

Но Карен и не догадывался, что это было еще не все, что она приготовила ему на сегодня.

Лигда специально подгадала так, чтобы музыка закончилась, когда они находились рядом с Иллигоси. И едва утихли последние такты, развернулась к нему.

– А-а, и вы здесь?

Иллигоси, не ожидавший этого, подавился иски и закашлялся – в полном соответствии с ее расчетами.

– Надеюсь, вчерашнее послужит вам уроком, – продолжала Лигда, чуть повысив голос, – но на всякий случай предупреждаю: если ваш поганый рот посмеет произнести обо мне еще какую-нибудь гадость, я вас накажу! – И, не дожидаясь ответа, двинулась в сторону Грайрга, увлекая за собой маэстро, как раз успевшего за время ее тирады перевести дыхание.

– Э-э, этот человек посмел оскорбить вас? Я готов приказать ему немедленно покинуть нас, – озабоченно спросил ее Пантенойо.

– Не стоит торопиться, маэстро. К тому же это произошло не здесь. И вообще я склонна дать ему шанс исправиться, – улыбнулась Лигда, уверенная в том, что он ни за что не воспользуется этим шансом. Слуги Лукавого не способны преодолеть свою лживую и подлую природу, которая столь прочно привязывала их к нему, превращая в его слуг.

Пантенойо молча кивнул, но недобрый взгляд, который он бросил в сторону Иллигоси, Лигду изрядно порадовал.

На следующие полчаса Лигда слегка отошла в тень. Ей надо было, чтобы мужчины и несколько женщин, которые окружили хозяина вечера, немного забыли о ее существовании и втянулись в обсуждение того, что и составляет смысл жизни искренне увлеченных своим делом людей. Она разок протанцевала с Грайргом, выпила пару коктейлей и лишь затем вновь приблизилась к кругу, собравшемуся вокруг маэстро, который стоял с чашкой изумительно ароматного иллоя.

– Чушь, – прервала она какого-то вальяжного мужчину, с чувством разглагольствующего о важности для любого, кто работает в области современной моды, того, что он пафосно назвал «чувством эпатажа».

– М-м… что? – удивленно повернулся он к ней.

– Эпатаж, как правило, служит для сокрытия отсутствия таланта, – жестко произнесла она. – Вот вы, маэстро, – повернулась она к Пантенойо, – сказали, что всю свою жизнь пытались удержать в этом мире красоту. Но почему вы использовали слово удержать? Разве не потому, что красота и гармония все больше и больше оказываются отторгнутыми этим миром, а их место занимает эпатаж, кич, надрыв. И разве не долг любого настоящего художника изо всех сил сопротивляться этому? А не идти на поводу у правящей бал безвкусицы, которую некоторые называют свободой и стиранием границ. Ведь именно этим вы и пытались заниматься всю свою жизнь? – она замолчала и посмотрела маэстро в глаза.

– У вас очень оригинальные мысли, леди, – улыбнулся Пантенойо. – Но, похоже, вы правы. Хотя, – его лицо затуманилось легкой грустью, – я даже не могу представить, кто из наших современных кутюрье готов продолжить мое дело.

– Грайрг, – очаровательно улыбнувшись, сказала Лигда. – Он создал великолепную коллекцию. Прославляющую именно красоту и гармонию. Я не удержалась и выпросила у него разрешение появиться на вашем вечере в одном из его новых платьев, но… они все настолько хороши, что я долго не могла выбрать, какое надеть. Именно из-за этого мы немного опоздали. Уж простите, – чарующе рассмеялась она.

Пантенойо, прикрыв глаза, до конца выслушал волшебную мелодию ее смеха. А затем повернулся к Иммээлю и проникновенно произнес:

– Грайрг, мне уже не терпится дождаться, когда наступит завтра, чтобы увидеть твою новую коллекцию. Впрочем, я даже не сомневаюсь, что она окажется великолепна. Я уже вижу это по тому платью, которое надето на твоей невесте…

Это был триумф! Слова великого маэстро слышали все, кто стоял сейчас рядом с ним. И можно было не сомневаться, что не пройдет и часа, как они окажутся в сети и будут растиражированы сотнями и сотнями порталов и каналов. Так что завтрашний показ уже заранее назовут оглушительным триумфом Грайрга Иммээля. В этом деле можно было поставить точку. Но у Лигды оставался еще один маленький завершающий штрих, который должен был окончательно оставить змею по имени Карен Иллигоси без ядовитого жала.

– Простите, маэстро, вы не могли бы дать мне ваше блюдце?

– Блюдце? – удивленно переспросил Пантенойо. – Пожалуйста, но зачем оно вам?

– Вы помните, я предупреждала одного человека, чтобы он не смел говорить обо мне никаких гадостей.

Лицо Пантенойо мгновенно посуровело.

– Но, как мне кажется, – продолжала Лигда, поворачиваясь в сторону, где в противоположном конце зала Карен Иллигоси что-то говорил какому-то мужчине, злобно кося глазками в сторону Лигды, – сейчас он делает именно это.

И все, стоящие рядом с Лигдой и маэстро, повернулись в ту же сторону, а затем и все остальные. Лигда выждала мгновение, пока большинство присутствующих в зале не развернулось в сторону Иллигоси, а затем… резким движением кисти бросила блюдечко. Оно, стремительно вращаясь, пролетело почти сорок ярдов, чтобы вдребезги разнести фужер в руках Карена Иллигоси, окатив его красным вином с ног до головы. Зал ахнул. А Лигда искривила губы в жесткой усмешке и громко произнесла в наступившей тишине: