Дэниел Моран - Последний танцор

— Сколько шатлов мы можем одновременно задействовать для высадки десанта?

— Одновременно? Сейчас... Тысячу шестьсот сорок пять.

— Здесь мы обошлись меньшим, — заметил Венс. — Приказываю подготовить план высадки войск в Сан-Диего и его ближайших окрестностях. В костяк десантной группы включить подразделения, имеющие опыт уличных боев в Лос-Анджелесе и Сан-Франциско. Разработку проводить в условиях строжайшей секретности. Докладывать только мне лично, и никому более, даже если к вам обратится за информацией сам Эддор. Приказ ясен?

— Так точно, мсье комиссар.

Отпустив аналитика, Венс связался с Шарлем Эдцором. Тот отозвался на вызов мгновенно — за последние две недели слишком многое изменилось, в том числе и некоторые политические приоритеты. В небольшом голографическом кубе, плавающем на расстоянии пары метров от комиссара, возникла озабоченная физиономия Генсека. Он заговорил первым и по-французски, чего никогда раньше не делал, общаясь с Мохаммедом Венсом.

— Комиссар Венс.

Без труда скрыв усмешку, тот вежливо наклонил голову в знак приветствия и произнес официальным тоном:

— Мсье Генеральный секретарь Эддор.

— Сегодня днем я разговаривал с лидером мятежников, мсье Венс.

Такого поворота комиссар не ожидал.

— Могу я узнать, о чем именно?

— Мы беседовали не более минуты. Мсье Ободи просит о встрече.

— На предмет?

Эддор покачал головой:

— Он не сказал. Предположительно, чтобы обговорить условия капитуляции.

— И когда он предлагает встретиться?

— Двадцатого, в понедельник. Он предложил также заключить перемирие до этой даты начиная с полуночи с пятницы на субботу.

Комиссар широко улыбнулся, что было для него довольно обременительным делом — жесткая, искусственно выращенная кожа оказывала серьезное сопротивление сокращениям лицевых мускулов. Но сейчас его улыбка была совершенно искренней, и он не жалел о затраченных усилиях, потому что сообщение Генсека существенно повысило ему настроение.

— В понедельник? Что ж, меня вполне устраивает. Эддор впился в собеседника изучающим взглядом.

— Честно признаться, мсье комиссар, я ожидал от вас несколько иной реакции, — заметил он, не скрывая удивления.

— Ну почему же? — пожал плечами Венс. — Не такой уж я кровожадный монстр, каким меня некоторые представляют. Давайте выслушаем этого Ободи, а там видно будет.

— Хорошо. Тогда сегодня в шестнадцать ноль-ноль я сделаю заявление о прекращении огня ровно в полночь. Надеюсь, вам хватит восьми часов, чтобы довести эту информацию до всех воинских частей под вашим командованием?

— Вы очень предусмотрительны, мсье Эддор, — сухо сказал комиссар. — Мне тоже не хотелось бы, чтобы мои солдаты узнали о перемирии из сообщений новостных танцоров.

Генсек собирался добавить что-то еще, но в последний момент передумал и лишь коротко кивнул в знак прощания. Его изображение заколебалось и исчезло с экрана.

— Команда: вызвать капитана Жилле.

Не прошло и секунды, как в голографическом кубе возникло озабоченное лицо старшего аналитика.

— Что-нибудь срочное, мсье комиссар? — встревоженно спросил он.

— Да. Приказываю поставить в известность командиров всех частей и подразделений о прекращении огня сегодня в полночь по местному времени, а также довести до их сведения, что переговоры о капитуляции мятежников назначены на понедельник. О времени начала переговоров будет сообщено дополнительно.

И без того унылая физиономия аналитика теперь напоминала обиженного ребенка, у которого отобрали любимую игрушку.

— Будет исполнено, мсье комиссар, — проговорил он упавшим голосом.

— Второе. План, который я приказал разработать.

— Да, мсье комиссар?

— Вы должны представить его мне не позднее восьми утра.

— Так точно, мсье комиссар.

— И последнее. Ударную десантную группу привести в полную боевую готовность к двадцати одному ноль-ноль завтрашнего дня.

— Слушаюсь, мсье комиссар! — радостно гаркнул сразу повеселевший Жилле, вытянувшись по стойке «смирно» и лихо отдав честь начальству.

— Вольно, капитан. Это все.

25

Дэвид Кастанаверас проснулся в холодном поту.

Дрожащими руками нашарил заветный контакт, приподнялся и сел в постели, недоумевая, что могло так неожиданно разбудить его. Вокруг было темно. Сжимая провод, он несколько долгих минут боролся с нестерпимым желанием подключиться к источнику наслаждения. Он знал, что не должен этого делать, что ему необходимо как следует все обдумать, но животное начало в конце концов все же возобладало над рассудком. В качестве компромисса с самим собой он установил минимальное напряжение, в то же время сознавая, что даже такая доза заметно повлияет на его способность к логическому мышлению.

Впитав первую порцию электрического экстаза, Дэвид блаженно расслабился и откинулся на подушку. Сотрясавшая руки и тело дрожь прекратилась как по мановению волшебной палочки. Он лежал с открытыми глазами, рассеянно озирая убогую обстановку своей «спальни», служившей раньше кабинетом какому-то клерку средней руки. От прежнего хозяина остались письменный стол, пара кресел и какая-то офисная техника. Да еще небольшой диван в углу, на котором молодой человек и спал последние несколько недель. Был еще системный терминал, но его унесли в первый же день — так, на всякий случай, чтобы не возникло соблазна кому-нибудь позвонить.

Дэвид не знал, как долго проторчал под кайфом, но в какой-то момент почувствовал, что голоден. Сполз с дивана, влез в шлепанцы, взъерошил волосы, чтобы прикрыть контакт, и отправился на поиски съестного. Вышел в коридор и зашаркал к лифтовой площадке по паркетному полу, сохранившемуся, как ему рассказывали, чуть ли не с прошлого века. Уолдос, приставленный к нему для охраны, выскользнул следом и пристроился сзади, бодро семеня всеми своими восемью паучьими ножками.

Кафетерий находился на третьем этаже, по соседству со штабом, разместившимся в офисе адвокатской конторы Гринберга и Басса. Дэвида поселили на девятом, этажом выше располагались апартаменты самого Ободи, а весь четвертый занимал шикарный спортзал с сауной и бассейном. Дэвид дождался лифта и спустился на третий. Не дойдя до кафетерия, заглянул в дверь штаба и задержался на несколько секунд, изучая мигающую голубыми и красными огоньками огромную, во всю стену, карту Калифорнии и Западного побережья. Голубые обозначали позиции миротворцев, красные — повстанцев. Дэвид машинально отметил, что, с тех пор как он в последний раз смотрел на карту, голубого цвета заметно прибавилось, а красный, наоборот, почти исчез.

Таймер в правом верхнем углу показывал 00.12. Начинался новый день, суббота, 18 июля 2076 года. Объявленное Генсеком Эддором перемирие вступило в силу двенадцать минут назад.

Войдя в заставленный столиками просторный зал, Дэвид сразу заметил Каллию Сьерран. В столь поздний час в кафетерии почти никого не было, да и из обслуживающего персонала остались всего две молодые девушки-официантки. За одним столиком шумно работали челюстями шестеро рядовых, видимо только что сменившихся с дежурства, а чуть поодаль завершали запоздалый ужин двое штабных офицеров. Каллия сидела одна, потягивая кофе из большой чашки и просматривая какой-то текст на мониторе ручного компьютера. Лицо ее выглядело усталым.

Слева от нее лежала на столе большая зеленая упаковка жевательной резинки «Ригли сперминт».

Каллия не проявила удивления, когда Дэвид пристроился напротив, хотя знакомство их было мимолетным и, что называется, шапочным. Она даже имени его не запомнила — знала только, что этот молодой человек работает на Ободи и «сидит на проволоке».

У Дэвида накопилось о девушке значительно больше сведений. Помимо имени и звания он знал также, что Каллия довольно близко знакома с Дэнис, хотя не в курсе, что та его родная сестра и урожденная Кастанаверас. Он и подсел к ней, чтобы расспросить о сестре, только не мог придумать, как завязать разговор. Судя по содержанию их недавней беседы, эта симпатичная террористка могла поведать ему немало интересного из прошлого Дэнис. Так ничего и не надумав, он решил для начала просто поздороваться:

— Добрый вечер, мадемуазель Сьерран. Как дела?

— Бывало и лучше, — буркнула она, не отрываясь от монитора. — Нас лупят и в хвост и в гриву! Лос-Анджелес и Фриско мы уже потеряли, и миротворцы продолжают развивать наступление на юг, продвигаясь за сутки в среднем километров на сорок. А мы ничего не предпринимаем, чтобы их остановить. Мы пока контролируем Сан-Диего и Северную Мексику, включая Мехико, но долго ли сможем их удерживать при таком раскладе? Странно, что миротворцы согласились на прекращение огня и переговоры. Я это, конечно, приветствую — люди устали и отчаянно нуждаются в передышке, — но не понимаю. Я на их месте ни за что бы так не поступила. Боюсь, они задумали какую-то подлянку.