Андрей Попов - Солнечное затмение
Карл был весь залит кровью. Слишком много пропущенных ударов. Лес в его померкших глазах казался жилищем призраков. А отряд Хуферманна -- племенем прыгающих бесов. Иногда Франзарцы подбадривали друг друга патетическими возгласами:
-- За великую Франзарию!
-- Во славу короля Эдвура!
-- Во славу Непознаваемого! -- именно с этим возгласом Карл расшиб еще одну голову.
Глухой удар, сопровождаемый немым ужасом чьих-то вражеских глаз, не имел эха. Как не имеет эха и сама смерть. Для каждого человека она единична и неповторима. Рослый тевтонец закружился на одном месте. Его палаш, потеряв единство с телом, отлетел в сторону, а тело воина обрушилось (не рухнуло, а именно обрушилось!) на настил травы. В глазах Карла это выглядело как падение великой скалы.
Лейтенант Минесс увидел перед собой вытянутое вперед острие меча, попытался рубануть им в сторону, но оно абсолютно его не слушалось. Лишь мгновение спустя пришла острая боль и осознание того, что это, в принципе, не его меч, а вражеский. Он прошел сквозь спину и окровавленной зазубренной торчал, направленный во тьму. Уже померкшими глазами Минесс увидел, как еще пара мечей прошла сквозь его тело. Последнее, что он сказал, на франзарском языке звучало так:
-- Я был верным до конца...
Черная вселенная стала мрачной, как все человеческие кошмары. Свет факелов покрылся серым налетом. Вздорное явление именуемое "жизнь" стало столь легким, что его мог уничтожить простой порыв ветра. Минесс еже смог ощутить собственное падение, даже услышал радостные возгласы противников. Он только теперь понял, что земля соткана из ваты, а оглохшее небо из первобытной тишины. Крики людей удалились на недосягаемый горизонт всего сущего. Он всегда представлял себе смерть именно такой: ласковой, доброжелательной, практически безболезненной.
Карл еще некоторое время помахал своей палицей, покричал и погрозил проклятиями: все это скорее являлось делом чести, чем деянием храбрости. В правую руку пришла острая боль. Палица, вращаясь в воздухе, улетела во внешнюю тьму. И мгновение спустя в его тело ударило несколько стальных молний...
После того как Тилль Хуферманн отдышался и брезгливо посмотрел на свой мундир, залитый кровью в том же обилии, что и собственным потом, он устало повалился на траву. От его отряда осталось только двое: Инго и Ганц. Оба живы лишь наполовину. Испускающие последние вздохи трупы людей валялись повсюду, куда только мог уткнуться его взор.
-- Мы ее упустили, -- Инго изрек это как приговор. -- Навсегда. Теперь они будут крайне осторожны, наверняка укроются в какой-нибудь деревне. Да еще завербуют себе подмогу из мужиков. Все! Двести тысяч евралей не достанутся никому. Даже нашим заклятым врагам!
Хуферманн долго сидел на сырой траве и молчал. Его голова свисала почти до окровавленных колен, и со стороны могло показаться, что он пребывает в полном отчаянии. Потом майор резко поднялся и на удивление жизнерадостным голосом спросил:
-- Кто-нибудь помнит, в какую сторону они поскакали?
Ганц вытянул указательный палец в одном из бесчисленных направлений леса. Следующий вопрос астральца выглядел по меньшей мере странновато:
-- А ветер куда дует?
Ганц пожал плечами:
-- Допустим, туда же... А что?
Хуферманн впал то ли в хандру, то ли в задумчивость. Лоб его сильно наморщился, но глаза, как и прежде, зияли черным воодушевлением. Он поднял один факел, подошел к ближайшему дереву и с громким возгласом -- "так не доставайся же ты никому!" -- поджег несколько его веток. Дерево быстро подхватило огонь, будто сказочный сверкающий наряд, и укуталось им со всех сторон. Подойдя к следующему дереву, майор рявкнул на своих головорезов:
-- Поджигайте лес! Чего стоите?!
Ганц и Инго переглянулись, но не двинулись с места. Один из них (совершенно безразлично: кто именно) испуганно возразил:
-- Но... мы ведь тоже погибнем!
-- Нисколько в этом не сомневаюсь! -- Хуферманн чуть не рассмеялся от радостной мысли. Еще несколько деревьев превратились в огромные факела, будто бьющие огнем из недр самой земли. -- Я кому сказал, поджигаем лес!!
* * *Из-за скупого освещения лошадь уже несколько раз спотыкалась, падала, истерически ржала, а ее незадачливые наездники кубарем катились по земле. Принц до предела сжимал зубы, но не позволял себе в обществе женщины вскрикивать от боли. Ольга лишь тихо поскуливала, мысленно считая очередные синяки и ссадины. Дороги под ногами не было никакой абсолютно. Лишь густая трава, изуродованная кривизной назойливых кочек и множеством ям. Деревья так широко раскинули свои ветки, что каждая из них норовила потрогать непрошеных гостей леса. Одни ветки вели себя вполне доброжелательно, но другие...
-- А, черт! -- Лаудвиг все-таки не выдержал, когда одна из них хлестанула по его лицу. -- Все! Делаем привал!
Оба буквально свалились с лошади и уселись на какую-то корягу. Лаудвиг потрогал свою сумку с унылой надеждой, что там еще может оказаться бутылочка вина, но лишь обреченно вздохнул. Он украдкой глянул на Ольгу, увидел как красноватые отблески факела румянят ее бледное лицо, почувствовал, что она слегка покосилась в его сторону. И, чтобы заполнить неловкое молчание, произнес:
-- Царевна, я давно хотел тебя спросить, да все стеснялся...
Ольга посмотрела ему в глаза, на миг замерла, и тут же опустила взор на землю.
-- Спрашивай.
-- В какой стороне Москва?
-- Понятия не имею, -- она от чего-то зевнула.
-- А... куда мы едем?
Тут Ольга расправила плечи, отряхнула грязь на своем платье и почти меланхолично добавила:
-- Я еду туда, куда ты меня везешь. Я ведь пленница, так?
Их глаза снова встретились. Принц поежился, когда в его сознании всплыл образ отвратительной ведьмы... вот с точно такими же глазами, постоянно меняющими свой цвет.
-- Я... не... как бы это...
-- Ты, наверное, хочешь сказать, что нам следует отыскать ближайшую тропинку, дойти до селения и спросить обо всем у местных жителей?
-- Прежде всего нам необходим отдых. А чтобы Хуферманн не отыскал нас по огню, его надо потушить. -- После этих слов, в которых наконец-то появился некий смысл, принц кинул факел на траву и раздавил его пламя своим сапогом.
Тьма сковала их души и тела. Лошадь с перепугу заржала, но тут же успокоилась. Они долго сидели рядом, каждый чувствуя дыхание другого. Лаудвиг вдруг вспомнил, что он даже не извинился за все те оскорбления, которыми осыпал Ольгу на протяжении всего пути.
"А она? Она соизволила извиниться, что доставила столько беспокойства ему и солдатам? По чьей вине погиб весь эскорт?". Нет уж! Ведьма она! "Вот прямо сейчас, -- думал Лаудвиг, -- прямо ей в глаза скажу, что она ведьма! Самая настоящая! Ведьма из всех ведьм! Единственная и неповтори... Тьфу, о чем это я?".
-- Мне холодно! -- произнесла Ольга.
-- Сейчас... Еще немного, и мы поедем дальше. -- Отдать Ольге свою одежду у принца не хватило самопожертвования, а попросту обнять ее -- сообразительности. Он только поерзал на одном месте, делая вид, что ему тоже холодно.
Потом почувствовал, что она сама слегка пододвинулась и, хотя перед взором зияла абсолютная тьма, был уверен, что смотрит на него. Тонкий девичий голос раздался так близко, почти над самым ухом:
-- Ты сильно на меня злишься?
Лаудвиг вздрогнул. И долго не мог понять, отчего по коже пошли мурашки.
-- Я?! Злюсь?.. С чего ты взяла? Знаешь, что я тебе только что хотел сказать?
-- Интересно!
-- Я хотел сказать, что ты... -- принц поперхнулся собственными мыслями, когда почувствовал, что их пальцы случайно коснулись. -- Ты... эта...
-- Еще раз произнесешь слово "ведьма", скажу отцу, и он тебя посадит на кол!
И тут произошло чудо. Лаудвиг, хоть и очень слабо, но смог увидеть ее лицо. Маленькие огоньки в глазах, короткая стрижка, красноватые тени на ланитах...
-- Великие дела творит Непознаваемый! Представляешь, а я тебя вижу... -- шепотом произнес он. Его руки сами собой потянулись, чтобы обнять ее.
-- Да... -- ласково пропела Ольга. -- Его дела воистину велики. Позади нас лес горит.
Принц резко обернулся. Красная полоса огня прорезала тьму, зловещим мерцанием теребя нервы. Ветер гнал ее прямо сюда.
-- Это Хуферманн! Будь он проклят! -- Лаудвиг подхватил Ольгу и посадил ее на лошадь. -- Едем! Быстрей!
Буквально через пару циклов факел был уже не нужен. Лес пропитался красным свечением. И костлявые деревья, словно облитые сухой кровью, не могли своими ветвями указать никакого другого направления, кроме абсолютно бессмысленного. Позади двигалась стена огня. При ее приближении деревья, покраснев до предела, вспыхивали и тотчас гибли в жарком пеклище. Ржание лошади заглушало все сущие звуки. Она продолжала спотыкаться из-за множества ям, наполненных водой. Кажется, поблизости находилось болото. Ольга вдруг радостно закричала, увидев долгожданную тропинку.
