Чемпион. Второй пояс - Михаил Павлович Игнатов
Я кивнул. Такое я уже слышал. От Шандри, кажется. Тогда мы говорили об исчезновении Ордена Небесного Меча в четвёртом Поясе. Если погибли те, кто был основой фракции, то оставшиеся не способны удержать её на своих плечах. Так и здесь. Но тогда мне спокойней за Аледо, значит, нет никаких убийц, которые выслеживают кровь Саул по всему Поясу.
Предложил:
— Если мы уладили наше прошлое, то давай закончим наше настоящее. Вытягивай меч, а я сдамся.
Самум как-то грустно хмыкнул:
— Не боишься, что я лишь обманываю тебя, смирив на время свою ненависть, и сейчас воспользуюсь этим шансом, чтобы, как ты там сказал, башку с плеч?
— Нет. Я достаточно узнал и твоего отца, и самого тебя, старший брат, чтобы знать, что ты такого не сделаешь.
— Не уверен теперь, что всё ещё могу считаться твоим старшим братом. Тогда я так назвался, чтобы успокоить своих людей. Как же, — усмехнулся Самум, — внук главы клана и какой-то вольный идущий. Но теперь, — Самум поднял руки, обвёл напряжённо глядящие на нас трибуны. — Теперь ты надежда и гений Ордена, который сильней моего клана. Здесь и сейчас, а на самом деле и в будущем, твоё положение уже выше, чем единственный уцелевший внук одной из ветвей клана, как бы я ни бросал пыль в глаза Болайну.
— Это так важно?
— Разве нет? Я оценивал силу этого Кетота, провёл рядом с ним не один день. Я бы справился с ним, нет никаких сомнений, он так и остался Мастером, который просто дорвался до запасов стихии, но справился бы я с ним, проведя до этого столько схваток и получив столько ран?
Я рассмеялся вслух:
— Ну уж старшим я себя точно называть не буду.
— Даже учитывая, что ты сжёг двадцать лет?
— Я вернул их почти все, — уцепив пальцами обрезанную прядь, тряхнул ей. — На память осталось лишь это — седая прядь.
— Брат?
— Брат.
Самум кивнул и медленно вытянул меч, так же медленно вытянул его вперёд, упирая мне в грудину.
Глаза в глаза.
Помедлив, я повторил его кивок и громко огласил:
— Сдаюсь, кхе, кхе — закашлялся, оказывается, не так уж рана и не беспокоит. Справившись с собой, повторил. — Сдаюсь!
До распорядителя, наконец, дошло, ударил гонг, а затем он срывающимся голосом объявил:
— Победа Дизир!
Трибуны взорвались негодованием, зрители вскочили, что-то кричали, трясли кулаками. В голове же у меня раздался усталый голос Шандри:
— Спасибо.
Я хмыкнул, отправляя обратно мысль:
— Неужели вы и правда думали, что у меня хватит сил справиться ещё и с ним?
— Учитывая, как много у тебя талантов, тайн и скрытых козырей? Ты за счёт одних своих Указов мог победить.
Я окинул взглядом Самума, на котором, к удивлению, не было ни единой печати Указа или контракта и спокойно сообщил:
— Не в этом случае.
— Значит, вытащил бы из кисета тот Флаг, о котором рассказывал.
— На глазах у тысяч идущих Ордена, который создан, чтобы сражаться с сектантами?
— Неважно, — оборвал наше странное и глупое противостояние Шандри. — Спасибо.
Я тоже сделал над собой усилие:
— Пожалуйста.
На ринг уже вбежали послушники и служители, первые подхватили меня под руки, вторые тут же принялись лечить, сразу используя земные лечебные техники.
На миг я погрузился в себя. Обнаружил, что внутри меня пустота — ни один из лекарей не использовал духовного взгляда, не завис своим подобием в пустоте моего тела. То ли не положено это делать на ходу, то ли они не были так хороши в лекарском деле. Почти как я — дыру способны залатать и довольно, остальным займутся другие. Наверное, поэтому и дизирцы отравление стихией пытались лечить алхимией, а не техниками.
Едва вынырнул обратно, как услышал довольный голос Болайна, который гремел на всю Арену:
— Стойте! Стойте, Орден. Неужели вы решили, что вот это всё, на этом так и закончится?
Шандри печально вздохнул:
— А ведь я тебя предупреждал, Леград.
Я молча поднял голову к трибуне магистра и высоких гостей. Болайн как раз склонился над ограждением, ткнул пальцем в мою сторону. Сейчас, когда зрение Предводителя словно приблизило меня к этой трибуне, ткнул едва ли не в лицо.
— Предводитель! Я вижу на ринге Предводителя Ордена. Молодого, полного сил.
Я отвёл глаза, обвёл себя взглядом. Штаны все в дырах, от халата остались одни лоскуты, удачно прикрывающие зад и всё остальное. На груди и руках кусками не хватает кожи и мяса, я весь покрыт запёкшейся кровью. С лицом, как мне кажется, всё ещё хуже. Скорее всего, точно так же, как с пальцами, которые песком ободраны до мяса. Поэтому мне и так больно разговаривать.
Ладно, молодой ещё куда ни шло, но полный сил? Вот уж врун.
— Ложь! Орден лгал, когда говорил, что у него нечем выплатить в этом году налоги Предводителей.
Магистр, не вставая с кресла, хлопнул ладонью:
— Довольно орать, молодой Болайн. Все и всё услышали. Вызывай Стража, если ты так уверен в своей правоте.
Болайн замолчал, обернулся, несколько мгновений внимательно вглядывался в лицо магистра, а затем мотнул головой, оскалился и медленно поднял перед собой открытую ладонь.
На ней стояла небольшая фигурка, изображавшая мужчину в традиционном одеянии и с мечом в руке. Хранитель. Точь-в-точь как тот, что дал мне когда-то Клатир.
Миг и вдруг рядом с Болайном оказался старейшина Гарой, ухватил его за руку, явно что-то говоря лицом к лицу. Мыслеречью.
Болайн дёрнулся, но не смог вырвать руку, лицо его покрылось багровыми пятнами.
Дарс меня побери, да почему я так далеко от них и ничего не могу подслушать?
Спустя ещё миг трибуны дружно ахнули. Я покосился вправо, влево, вдруг понял, что все зрители смотрят уже не на Болайна и старейшину, а куда-то надо мной. Тоже вскинул голову, обнаружив вверху и чуть в стороне, скорее всего, ровно в центре Арены, висящую в воздухе фигуру в ярко-красном халате.
Глава 23
Я прикусил губу и уставился на зависшего в воздухе Стража.
Это как понимать? Клатир говорил, что бросит все дела и в течение двух тысяч вдохов примчится ко мне. В подземелье Тёмного я, дарс сколько времени, ждал, когда же он придёт на помощь и едва-едва дождался, при
